— Неожиданный визит.
— Конечно, вы удивлены, что я вот так, без предупреждения. Я и сам от себя не ожидал, что вот так сорвусь и приеду…
— Не оправдывайтесь, гражданин следователь. Вам не идет. Ну не идет совершенно. Что ж вы стоите? Пройдите в дом. Хуже не будет. Нет, не сюда… На кухню. Чаю хотите?
— Лучше водки.
— Мм… Водки нету. Вот только пиво. В меня не лезет… А как же вы за руль с запашком собираетесь садиться? Или у вас удостоверение, так что все по х…?
Грубин только отмахнулся и, зубами открыв переданную ему Костей бутылку крепкого «Старого мельника», двумя глотками ополовинил ее.
— Вы, я смотрю, загорели. Загар такой — морской никак! В отпуск ездили?
— Какой, к чертям собачьим, отпуск! Верблюды чертовы, крокодилы!.. Еще недавно я думал, Костя, что меня сложно, очень сложно чем-то удивить. А теперь вот все поменялось. Поменялось так быстро, что я и не понял, КАК такое возможно. — Следователь Грубин говорил негромко, глуховатым голосом, а потом поднял на Гамова глаза и задал вопрос, совершенно не имеющий отношения к сказанному прежде: — А вы часто ходите в церковь?
— В церковь? Н-не понял. В церковь хожу… ну раза два в году. На Рождество и на Пасху. А что?
— А я и того меньше бывал. А сейчас вот часто.
— Вы, Олег Орестович, случаем, тогда из нашего НИИ не в церковь ли испарились? — съязвил Гамов.
— И зря иронизируешь, парень, — тихо сказал Грубин и поднял голову, и вдруг стало очевидно, как загар его лица оттеняет пробившуюся в жиденьких волосах седину. — Я только позавчера из этого, как ты говоришь, отпуска приехал. Еле добрался. Всю жизнь работал, за границей толком не был, разве в Болгарии и Финляндии, ближний свет, в общем, а тут — р-р-раз! Без визы, без денег, без документов, без языка… Не знаю, какой дьявол спонсирует твоего дядюшку, которого уже как-то не поворачивается язык назвать покойным, — но с такой чертовщиной еще сталкиваться не приходилось. Я думал, что у меня, быть может, помутнение рассудка, что я напился какой-то дряни и сам рванул в аэропорт, улетел… да так улетел, что сам и не заметил. Ни-че-го подобного! — вставая, отчеканил Грубин и еще двумя глотками прикончил пиво, словно и не замечая, что Гамов поднимается вслед за ним и вот так же, как следователь, растерянно кривит, выпячивая, нижнюю губу. — Я… я наводил справки… я сверялся со временем… Египетское время разнится с московским всего на два часа и… Словом, оказалось, что я каким-то образом за пару минут переместился из Подмосковья в центральные области Египта. Более того, если не врут мои часы… я оказался в Египте еще до того, как туда отправился из Подмосковья, из подвала этого чертова НИИ… Вот такие парадоксы!
— Олег Орестович! Вы успокойтесь. Вот что. В холодильнике еще пиво… Возьмите… Да вы не волнуйтесь, мне и не такую чушь вот на этой кухне приходилось выслушивать. М-да. Взять хотя бы Шурика Артеменко… Он тут недавно просил выгнать из комнаты говорящую белую болонку. Собаковод… Да хрен с ним. Значит, и с вами… нелады?
Тут следователь повел себя по меньшей мере странно. У него затряслись руки. Он дернул ногой, едва не вышибив из-под себя расшатанный табурет, и воскликнул:
— Кто ты такой?!
Костя Гамов отозвался с некоторой оторопью:
— Вы что… опять во мне видите корень каких-то там ваших бед?
— Я не к тому… Кто ты такой, что у тебя есть вот… вот такой дядя? Возглавляющий этот чертов НИИ? Никогда не верил в бесовщину и разного рода нечистую силу, а тут впору поверить, тем более что и эти инопланетяне, те, что торчат у Луны которую неделю… трансляции по всем каналам!.