Третья волна остро отточенной жалящей смерти накрыла уцелевших, и лишь около пяти десятков недавних храбрецов сумели, бросившись наутек врассыпную, отойти от гибельных стен и порталов.
— Вторая очередь! — заревел Акил, высовываясь из башни. — Сотники!!! Грендам, приготовься говорить воспламеняющую речь, грязное отродье Илдыза!..
Вторая волна атаки на Храм накатила куда более стремительно, чем первая, и уже не было надобности прикрываться все светлеющими утренними сумерками. Теперь в ход пошли более опытные сардонары, которыми командовали бывшие Ревнители. Вторая волна атакующих располагала более мощными доспехами и могла прикрываться трофейными щитами, захваченными в оружейном подвале Этерианы. Впрочем, миэллы прошивали и такую защиту, но самые опытные воины прикрывались, держа щиты над собой на вытянутых руках, так что копья застревали в них, нанеся бунтовщикам лишь незначительные повреждения или вовсе не зацепив.
— Гареггины?.. — прохрипел Грендам, наблюдавший за этой попыткой штурма из передвижной башни. — Гареггины, почему ты не выпускаешь их, ведь ты хвастался, что они нечувствительны к любой боли, не знают страха и неслыханно искусны в бою!..
— В обоз! — крикнул ему Акил, высовываясь из смотровой щели. — В обоз! Произноси речь! Пошел… вдохновитель!!!
Грендам подскочил и зашипел, словно его окатили кипятком и, своротив набок язык и перекосив свое тяжелое, серое лицо, длинным неровным шагом устремился в лагерь, раскинувшийся за передвижной башней вождей. Здесь, окруженный жаждущими внимать ему лицами, Грендам почувствовал прилив того экстатического вдохновения, что позволяло ему поднимать и разжигать едва ли не беспомощных калек и мертвых. Он сделал выразительный жест рукой, несколько сардонаров, забравшись на обозную телегу, образовали что-то вроде живого кургана, на который, пыхтя, и вскарабкался Грендам. Он раскачивался всем своим немаленьким телом, гримасничал, размахивал руками, совершая какие-то странные пассы, пучил глаза и выпускал на искривившиеся губы клочья белой пены. Сардонары приступали все ближе, смотрели жадно, шептали. Не все из них воочию разглядели то, что произошло под стенами Храма и происходило сейчас, а вопли умирающих там, у порталов, собратьев только подхлестывали фантазию. В самом деле, кто кричит, осаждающие или осаждаемые?.. Быть может, ворота уже трещат перед натиском сардонаров, Ищущих Его и освобождения, и нужен последний, решительный маневр, бросок, который сломит братьев ордена, этих бесчестных тварей, которым нет места на благодатной земле?..
Грендам несколько уменьшил амплитуду своих раскачиваний и телодвижений и принялся вещать, время от времени срываясь на откровенный визг:
— Братья в вере! Настал час!.. Пробил тот решительный миг, когда все мы должны уверовать в победу и отрешиться от боли и страха!.. Слушайте меня, воины-сардонары!..
В то время как одни сподвижники Акила и Грендама слушали речь последнего, их собратья один за другим погибали в бойне у двух порталов Первого Храма. Их истребляли не столь молниеносно, как первую волну штурмующих, однако же неиссякающий поток дротиков-миэллов лился с пилонов словно смертоносный дождь. Но даже несмотря на то, что всюду разила эта всепроникающая дождевая смерть, двум десяткам сардонаров удалось прорваться к самым воротам и, прикрывшись щитами, начать пробивать мощное мангговое дерево при помощи тяжелого стенобитного тарана и крючьями отгибать металлические полосы, которыми были обиты воротины. Один из защитников Храма, высунувшись из бойницы едва ли не до пояса и сообразив, чем, собственно, заняты сардонары, отрывисто хохотнул и метнул два миэлла, вонзившихся в щиты. Правда, смех и два броска обошлись Ревнителю дорого: из приблизившейся к порталу ближе чем на сотню шагов передвижной башни Акила выметнулось длинное копье-гараннид, описав незамысловатую кривую, ударило брата ордена под подбородок.