Так с Динкой ещё никто не разговаривал. Спокойно и, что самое главное, без страха… Динка растерялась – почему собачку? Хотя, Катька и вправду похожа на собачку, болонку… Динка начала хохотать, так ей понравилась эта мысль
Катька стояла с глазами полными слёз, она – собачка, болонка! Это было так унизительно. А ещё, что было самым обидным – её подруги говорили о ней, как будто она действительно была собачкой, такой маленькой, незаметной скотинкой… и Катюша не выдержала, она просто убежала домой. Всё что происходило дальше между Диной и Олей девочка «досматривала» из окна. Да, те подрались, сильно и жестоко. Взрослые еле растащили их друг от друга.
Всю неделю девочки выясняли отношения, да так жестко, что родственники Дины потребовали от её родителей забрать Динку домой, иначе быть беде. За Динкой приехала мать, такая же горластая, как и дочь. С криками, что ноги их тут больше не будет, Динка с матерью укатили прочь. Оля же зашла к Катюшке.
– ты почему целую неделю не приходишь? – Оля была спокойна, ей просто было интересно, куда пропала Катя
– с поводка сорвалась… – Катюшка целую неделю растравливала в себе обиду
– глупая, я хотела тебя защитить, ты же беззащитная такая, мне тебя стало жалко! – Оле даже в голову не могла прийти, что она просто добивает и так обиженную подружку
– иди домой, пожалуйста, я с тобой больше не буду общаться – по Катюшкиным щекам ручьём текли слёзы, но она старалась «держать лицо» и говорить спокойно.
Оля молча ушла.
Всю следующую неделю Катюшка гуляла и играла с другими девчонками, делая вид, что ей весело и интересно. Радостно болтая обо всём на свете с девочками, она делала вид, что всё идет, как и должно идти. На вопросы девочек об Оле, она отвечала, что больше не может с ней дружить, мол, семья странная, ведут себя непонятно и вообще, у них дома черви везде ползают, тараканы и клопы. Боится она, что плохая семья это, просто Катюшка сразу не поняла. Девочка понимала, что такие слова мелкие и подлые, но не могла с собой ничего поделать – обида жгла хуже огня, хотелось отомстить, обидеть побольнее.
Оля как-то подошла к Катюшке, сказала, чтобы та зашла к ним домой поговорить. Катюшка поворчала при девчонках, но все-таки зашла.
– Давай пойдём на балкон, чтобы бабушка ничего не слышала, она будет волноваться – предложила Оля
– Ну, на балкон, так на балкон… – Кате очень хотелось казаться такой бесстрашной и безразличной
На балконе Оля стояла и долго смотрела на Катюшку с совершенно непонятным выражением на лице, вроде и не злилась, но какое-то оно было чужое, незнакомое выражение, Катюшка чувствовала себя очень неуютно, но молча, исподлобья, смотрела на Олю.
– ты распускаешь про нашу семью сплетни – Оля посмотрела в глаза Катюшке – зачем? – хочешь обидеть меня, обижай, за себя я смогу постоять, но не смей трогать мою семью, поняла!
– ты… ты… – Катюшка не могла найти слов, чтобы сказать, как ей всё это надоело, как ей обидно, что лучшая подруга считает её бесполезной и слабачкой – ты же меня обзывала, собакой!
– я тебе повторю, я тебя защищала, я дралась из-за тебя. Если бы не ты, то я не стала даже смотреть на такую, как Дина. А ты даже не понимаешь, распускаешь сплетни и говоришь гадости о нас. Возьми свои слова обратно! – Оля начала злиться
– нет!!! Никогда, пусть тебе будет так же плохо, как и мне! – Катюшке мало было это сказать, ей хотелось посильнее обидеть Олю, и она со всех сил толкнула её от себя.
На Катюшкину беду ограждение балкона было низким, балкон небольшим и Оля, потеряв равновесие, перелетела через перила балкона вниз. Обстоятельства были против обеих девочек. Упав со второго этажа, достаточно низкого, у Оли были все шансы выжить, пусть с переломами и травмами, но выжить, но… тонкий и длинный пенёк от срубленного деревца проколол девочку точно остро заточенная рапира. Шансов не осталось совсем. За стеклянной дверью балкона раненым зверем застонал Вовка. Он распахнул дверь балкона, за шкирку затащил Катю в комнату и позвал бабушку.
Почему Вовка не сказал бабушке о вине Кати, никто не знает, но бабушке было сказано о том, что Оля запнулась на балконе и выпала. Катю отправили домой, вызвали милицию, маму Вовы и Оли с работы.
Через две недели Вовка с бабушкой и мамой, не попрощавшись ни с кем из соседей, уехали, освободив квартиру. Это был обычный рабочий день на неделе. Катюшины родители были на работе, бабушка в магазине. Катюшка плача смотрела в глазок своей двери, как ушли бабушка и тётя Валя с Вовкой, как слесарь домоуправления, отключив газ, воду и свет, закрыл дверь квартиры с альковом. Катюшка не успела отойти от двери, как зазвенел дверной звонок. «Бабушка», подумала Катюшка, поворачивая защелку и распахивая дверь. За дверью никого не было.
«Теперь ты будешь жить с этим, помнить всегда! И смотреть только себе в душу!» – это был голос Оли.
Катюшка в страхе захлопнула дверь, повернула защёлку и,…свет погас, совсем. День превратился в ночь.
Долгие годы родители Кати пытались вылечить ослепшую дочь. Но причины её слепоты так и не нашли. Врачи всё списали на нервное потрясение от гибели подруги, даже не подозревая, насколько они близки к истине.
Сидя в кресле в той же самой квартире, почти шестидесятилетняя Екатерина, Катя, Катюшка, плача шептала, даже не вытирая слёзы, льющиеся из незрячих глаз: «Помню,…прости,…не могу больше…»
Фикус
Пашке казалось, что училка на классном часе просто начнет сейчас подвывать от восторга: «Дети… ребята!!! У нас социальная программа школы поддерживает старик… пожилых людей! Это потрясающее, доброе, нужное, важное дело!!! Мы будем помогать трём стар… пожилым людям. Наш класс взял над ними шефство!!!»
И тут же, сменив восторженно-пищащий тон на твёрдый деловой, пояснила, что класс будет разбит на десятки, каждая из которых будет «окучивать» дедушек-бабушек, закрепленных за их классом.
Пашка вздохнул. Он был домоседом. В классе его уважали и побаивались. Он бык «сам в себе человек которого лучше не трогать». Любил сидеть дома, занимался своими делами. С родителями ладил вполне себе ничего так, нормально ладил. Мог пожаловаться на неурядицы, если они появлялись, родители помогали, иногда прикрывали «косяки».
И вот теперь нужно будет куда-то идти, кого-то там шефствовать. Паша был вполне себе современным пятнадцатилетним подростком. Он напрочь не понимал, что это за шефство такое. Продукты притащить – так это и так волонтёры делают. Книга Гайдара про Тимура и его помогательно-показательную команду была им благополучно непрочитана, а сочинение по ней в своё время успешно стащено из всемирной паутины. В общем, зачем всё эту нужно, Павел даже не подозревал. Ну, понятно, что «плюшки» получит школа. А вот что они будут делать?
Через пару дней их классу прикрепили конкретных трёх подшефных. Двух дедков и одну старушку. Делили класс территориально, чтобы поближе к старикам. Пашка попал в команду к старушкиным шефам, жила их подопечная в доме напротив. Он знал её, раньше она сидела на лавочке у своего подъезда с такими же подружками-ровесницами. Она никогда не ругала детей, в отличие от её подруг-соседок. Они все у неё были цветочками, цветиками, еще какой-то цветистой малиной-травкой, Пашка как-то не запоминал, не интересно ему было. Что она делала сейчас, он даже не задумывался, вырос, во дворе не играл, ему до неё дела не было ну, вот, никак.
Решили они ходить по двое, как раз по количеству рабочих и учебных дней. В выходные – отдых, никто по чужим дедам не ходит, своим помогает, или дома сидит. Пашка заходил к этой старухе в дом стараясь не дышать – пахло стариковским душком, несмотря на огромное количество цветов в квартире. Она была вся заставлена какой-то зеленью. Просто всё – подоконники, шкафы, тумбочки, просто всё, любое свободное пространство. Всё было в цветах, растениях, деревцах. Одной из обязанностей ребят было как раз поливать все эти растения. Ведра три-четыре, не меньше, уходило на это «ботанический сад», как прозвал старушкины цветы вынужденный Пашкин напарник Алик. Они поливали, протирали лисья, метёлки, ветки и слушали хрипатый бабкин голос: «Вот и молодцы, вот и умницы, саженцы вы мои родные. Вам же хорошо будет от такой заботы!» Пацаны терялись от странных слов и спешили поскорее сделать «обязаловку».