– Тогда позже? – спросила она, и Себастьян кивнул, отворачиваясь, чтобы скрыть закипавшие в нем гнев и ревность.
– Твой запах, Александр, – думал он на обратном пути в Париж, смотря в иллюминатор. – Ты бродишь по Москве, я чувствую тебя совсем рядом, но ты не приходишь к ней. Ты раздразнил её прикосновением вечности и оставил её, но зачем? Это так на тебя не похоже, или слишком похоже на тебя? Что же это, твоё хвалёное милосердие или сила твоего разума так издеваются над нами?
– Я должен увезти тебя из Москвы, Анна, – он наконец озвучил вслух принятое им решение. – Должен увезти тебя от него и закончить то, что он начал. И никто, тем более он, не посмеет мне теперь помешать.
Анна глубоко ощущала весь процесс превращения, она была погружена в себя, свои впечатления, обретая с каждой новой порцией бессмертной крови новые способности, воспринимая мир более проникновенно, глубоко, ощущая его до самых кончиков нервов, концов волос, чувствуя, как её мышцы становятся сильнее, тело – более гибким и наполненным невесомым воздухом. Запахи для неё усилились, вкусы обострились, она угадывала эмоции других людей, обоняя их аромат, и иногда предчувствовала события недалёкого будущего. Жажда больше не мучила её внезапными приступами лихорадки, новые порции крови гармонично вливались в её организм, изменяя его, подчиняя его себе. И ей это нравилось.
Софи с недоумением смотрела на подругу. Анна скрывала от неё встречи с Себастьяном, выглядела при этом уверенной в себе и довольной жизнью. Софи знала, что у подруги нет любовника, и предполагала, что это новая работа сделала её наконец счастливой.
И Анна была счастлива. Себастьян рассказывал ей о том, что ждет её через месяц, через полгода, когда превращение наконец совершится. Он предупреждал, что работу придется оставить рано и поздно, и рекомендовал открыть банковский счет, чтобы в будущем жить на проценты с него.
– Все мы так живем, – рассказывал он. – Драгоценности, ценные бумаги, акции – всё это с годами дает хороший приток средств, а с веками – обогащает.
– На что же я буду жить первые сто лет? – смеялась Анна.
– Я буду рядом с тобой, помогать тебе и поддерживать тебя во всем, – отвечал ей Себастьян.
Приняв судьбоносное решение, Себастьян остался в Париже на следующие выходные. Он должен был обдумать всё как следует, и потому предупредил Анну, чтобы она не ждала его. Анна же не смогла уснуть ночью и снова, как раньше, отправилась гулять в одиночестве по пустынным ночным улицам. Только тогда в душе её была пустота, а теперь она чувствовала, как жизнь обретает смысл, стремясь к существованию в небытие. Она уже осмыслила этот парадокс, он ей нравился, она знала, что её первая встреча с Александром была не случайной, была благодарна Софи за то, что та пригласила её в клуб вампиров, где всё началось. Она чувствовала, как тоска по несбывшемуся привела её на тот мост, где судьба сама нашла её, знала, что развязка не за горами, и теперь она снова шла сюда. К чему скрывать, она надеялась, что встретит Александра, надеялась, что он снова возьмет её крови, а она бездумно отдастся этому наслаждению. Ноги сами несли её в ночь, где вампир возьмёт ее и подчинит себе.
На мосту было безлюдно. Анна долго стояла и смотрела на воду. Был уже октябрь, ветер разносил по каналам пожелтевшую листву с деревьев, осеннее небо хмурилось тучами и не пропускало на землю лунный свет. Девушка увидела, что бар еще открыт, и направилась туда.
Там было пусто, бармен убирал бокалы со столов, готовясь закрываться. Анна приветствовала его.
Вампир поднял на нее глаза, а потом жестом пригласил присесть за барной стойкой.
– Я всё передал ему, Анна, но он принял решение. – покачал он головой. – Мне очень жаль. Но я могу приготовить для тебя коктейль.
– Из своей крови? – слабо улыбнулась она.
– Если ты хочешь… Но на самом деле ты хочешь текилы с лимоном.
Она приняла бокал, наполненный жидкостью, из его рук и замерла, разглядывая игру света, преломляющегося в бокале.
– Эти ощущения… – тихо сказала она. – Новое зрение, которое позволяет видеть недоступное человеческому глазу, слух, который позволяет мне уже сейчас улавливать слабые отголоски человеческих мыслей, чувство неуязвимости, которым тебя пропитывает чужая кровь. Скажи, как он мог попытаться лишить меня всего этого?
Бармен внимательно смотрел на нее.
– Искушение, которое овладело тобой, показывает тебе бессмертие только с его привлекательной стороны. А он видит вечность совсем по-другому, и это даёт ему право принимать подобные решения.
– Это уже не имеет значения, – слабо улыбнулась она. – Посмотри на меня внимательно.
– Я вижу, что ты уже почти не человек. Кто же тебя посвящает?
– Если он захочет узнать, пусть придет и спросит сам. – Анна задержалась в баре на несколько минут, допивая свой коктейль, а потом скрылась во мраке ночи.
– Ты опять ускользаешь от меня, Александр, – размышляла она по пути домой. – Но теперь ты должен прийти ко мне, чтобы своими глазами увидеть результат своей постыдной, как ты её сам заклеймил, страсти. То, что должно было свершиться, совершается без твоего участия, и ты не в силах этому помешать.
***
В следующую пятницу Анна задержалась на работе допоздна, они готовили к печати новый роман известного писателя. Она вызвала такси до дома, но, выходя на улицу к ожидавшей её машине, увидела Себастьяна. Тот стоял на другой стороне улицы, прислонившись к стойке с газетами, и ждал её. Анна перешла дорогу.
– Давно ждешь меня?
– Да, – улыбнулся он. – Обычно люди заканчивают рабочий день в семь вечера, а сейчас на часах почти десять. Но я так рад тебя видеть, что уже не помню, как провел в ожидании эти часы.
– Ты поедешь со мной ужинать?
– Да, конечно, – кивнул он, и повёл её к припаркованному неподалеку авто.
За ужином он внимательно изучал её лицо. Потом, решившись, протянул ей небольшой конверт.
– Я хочу сделать тебе небольшой сюрприз, – наконец сказал он. – Надеюсь, ты не будешь против.
В конверте лежали два билета в Рим.
– Конечно же, я не против! Когда мы вылетаем? – весело спросила Анна.
– Через три часа, – улыбнулся он, – заедем за твоим паспортом и сразу поедем в аэропорт.
В самолете Анна крепко спала, свернувшись на сиденье, а утром они направились гулять по старинным римским улочкам.
– Я так давно не была в Риме, – восторженно говорила Анна, – а теперь приехала в этот вечный город, как мне кажется, очень вовремя. Почему ты решил привезти меня сюда, Себ?
– Тебе опять чудятся заговоры на крови? – улыбался он вместо ответа, и они шли дальше, вдоль по виа Венето, сквозь толпы восторженных туристов, по пути сворачивая в узкие улочки, чтобы окунуть руку в древний фонтан, возвышавшийся за углом, или зайти в случайно попавшуюся им на пути католическую церковь и вдыхать священную тишину, или войти под своды Пантеона и всей кожей ощущать течение истории, ощущать на своем лице ласковые лучи солнца, проникающие сквозь купол. Рим был пропитан духом самого времени, и ни благозвучный северный диалект, ни туристы, непрестанно выражающие восторг от окружающего их великолепия, не могли поколебать его спокойствие в вечности.
Вечером они ужинали в ресторане напротив Колизея. Анна задумчиво разглядывала руины, сильно пострадавшие от времени, но всё также гордо стремящиеся к бездонному небу.
– Время утекает безвозвратно, – повторяла она слова, сказанные ею однажды в Мексике, – есть ли свидетели могущества империи, тех времен, когда Колизей ещё был ареной для сражений, а не молчаливым памятником ушедших эпох?
– Я не встречал таких, – качал головой Себастьян. – Но думаю, они ещё существуют на свете. Мы не можем их почувствовать, потому что мы для них слишком молоды, и они надежно прячут от нас свои мысли и сам факт своего существования.