Он сказал, что ему достаточно просто благодарности человека, оценившего сделанное.
Во избежание двусмысленности, нужно сказать, что при этом ничего, выходящее за рамки закона министр не совершил.
Причиной же его действий послужило то, что, оказывается, еще в школьные годы мы с ним, как он выразился потом, «ходили в Буйнакске по одной улице Ленина, а отцов наших связывала дружба».
Я знал, что мы из одного города, но он несколько моложе меня и, наверное, поэтому в молодости никакого знакомства между нами не было.
Позже наши пути также никогда не пересекались, поскольку занимались совершенно разными делами, да и про отношения наших родителей, к стыду своему, не подозревал. И вообще, я встречался с ним, без всякого расчёта на прошлое, не видя для этого оснований. Это он сам, как вы поняли, просветил меня о нём, хотя мог и промолчать.
К рассказанному могу лишь добавить (для национально озабоченных), что оба персонажа этой истории есть лица разных национальностей.
Такая вот история.
Принцип Шарикова-I (Отнимать и делить)
Я учился в Москве и, после окончания первого курса, нас отправили на уборку урожая в Астраханскую область.
Июль, жара под сорок и более градусов, голая степь, ни дуновения ветерка.
Наш отряд занимался чёрт знает чем. Чуть ли не сбором колосков. Было непонятно вообще, для чего нас – двести пятьдесят человек, сюда послали.
Ребята не особо усердствовали, тем более, что жара не располагала.
Но был один участок, где не было возможности отлынивать.
На него я и попал со своей бригадой.
Это был пункт приёмки зерна.
Никакой механизации, грузовики (не самосвалы, а бортовые) с зерном постоянным потоком с рассвета до самой темноты и мы оголённые, в одних плавках, без перерывов машущие на кузовах совковыми лопатами.
Чёрные от смеси загара и пыли и лишь на минутку под тент, чтобы попить воды.
Ребята среди нас были разные, но никто не позволял себе никаких послаблений, ибо это означало дополнительную нагрузку на остальных, работающих на пределе.
Зерно оказывается довольно тяжелая штука.
Могу добавить, что по возвращению в Москву, взвесившись в Сандуновских банях, которыми вся бригада бредила, работая на току, я нашёл себя, и ранее не бывшего особым толстяком, похудевшим на десять килограммов.
Пришло время уезжать и встал вопрос оплаты за труд.
Ну и выбрали для этого отрядную комиссию, а меня – её председателем.
Итоги оказались такими, что все остальные двести пятьдесят человек скопом заработали меньше, чем одна наша небольшая бригада из шести человек.
На заседании комиссии все обратились в мою сторону и я, как сын своего времени, предложил разделить заработанное поровну.
Не в отрядных бригадах, в зависимости от заработанного каждой из них, если кто не понял, а по отряду в целом.
Никто мне не возразил и все заработанное тяжелейшим трудом нашей бригады, было размазано по всем двум с половиной сотням человек.
В моей бригаде по этому поводу тоже никто не стал что-либо мне говорить. Отношения не изменились.
То ли, потому, что они тоже были детьми своего времени, то ли потому, что не хотели обижать меня – дурака.
Прошло время, «масла» в моей голове стало побольше и до сих пор, как вспомню, мне бывает стыдно за то, как распорядился не принадлежащими мне результатами труда этих прекрасных ребят.
Принцип Шарикова-II
После окончания института я вернулся домой в Буйнакск и начал работать по своей специальности в автоколонне, где имелось только что отстроенное здание клуба.
Начальник наш, для придания ему особого блеска, пригласил художников из Махачкалы и, вероятно, желая положиться на коллективный разум, созвал для обсуждения их предложений своих искусствоведов в лице инженерно-технического персонала.
Идея художников была проста, как квадрат Малевича, – покрыть громадное пространство стен клуба от пола до потолка росписями на темы народной жизни и вдобавок обвесить их же чеканками на ту же тему.
Оплата шла на квадратные метры, которые оценивались очень даже и, в конечном счёте, труды мастеров кисти и чекана должны были обойтись предприятию чуть ли не во столько же, во сколько и строительство самого клуба.
Возможно, предлагаемые картины могли бы затмить Рафаэля, но клуб – не храм, а начальник автоколонны – не Папа Сикст.
Мне было очевидно, что с первыми же посетителями, росписи начнут обогащаться надписями типа «я здесь был», а через год…
И вообще все эти слащавые картины показались мне чепухой, не имевшими никакого отношения к функциям этого заведения.
На следующий день, набравшись наглости, я зашёл к начальнику и сказал ему, что могу отделать помещение за сумму во много раз меньшую и совсем по другому.
Мало того, если результат ему не понравится, то может вообще не платить.
Уж не помню, какое при этом у него было выражение лица, но, в конечном итоге, через несколько дней показал ему эскизы и получил согласие.
Если учесть, что я не имел никакого художественного образования и никогда ничем подобным не занимался, он, конечно, сильно рисковал своим клубом.
Взяв отпуск, уже положенный мне с начала трудовой деятельности, а потом ещё месяц – полтора без содержания, я принялся за дело. Начальника во время работы старался к клубу не подпускать, когда же, по завершению пригласил, то он, обозрев всё, изрёк что-то вроде «плевал я на любую проверку, которая скажет, что не на то потратил деньги» и честно выплатил обещанное.
Однако, всё рассказанное не история, а предыстория. История же вот какая:
В автоколонне был таксист, о котором я случайно узнал, что он сын кумухского кузнеца, иногда упоминавшегося в воспоминаниях моего уже умершего деда Иман-Али.
(Дед был прекрасным рассказчиком, много чего видел и знал и мы детьми по вечерам обожали слушать его истории.)
После этого я стал реагировать на водителя чуть ли не как на близкого родственника, хотя он не был даже дальним.
Дела у него шли не особо, несколько раз его даже отстраняли от работы за грубые нарушения дисциплины и мне пришлось хлопотать за него.
Так вот, именно в очередной период его вынужденного простоя я и предложил ему поработать со мной.
Работы было много. Я вкалывал без выходных, «как папа Карло». На помощь, в свободное время по воскресениям, приходил брат, а напарник то появлялся, то исчезал под всякими предлогами и, помнится, вроде бы даже ни одного дня полностью не отработал.
Когда пришла пора платить, то с учётом того, что идея, эскизы и весь квалифицированный труд был мой, а львиную долю не особо квалифицированного выполнял тоже я сам с братом, напарнику за труды тяжкие, по справедливости, полагалось от силы процентов десять от общей суммы
Наверное, со студенческих лет «масла» в моей голове не особо прибавилось. Я взял и опять «честно» разделил деньги поровну.
Он спокойно, как должное, взял свою половину и, вдобавок, попросил, чтобы его жене, если спросит, я назвал сумму вдвое меньшую, чем он получил на самом деле.
Слава богу, жена ничего не спрашивала и мне не пришлось ей врать.
Протектор
Как я уже сказал, после окончания института моя трудовая деятельность началась в Буйнакске.
Спустя несколько месяцев после клубной эпопеи наш начальник – любитель искусств был переведён с повышением в Махачкалу.
Мужик он был, да и есть, что надо и, хотя его преемник тоже был неплох, но что-то в атмосфере автоколонны изменилось, вызывая ностальгию. Не зря всё-таки наши дамы прослезились, когда он на прощание в том самом клубе представлял коллективу нового шефа.
Через некоторое время мне передали, что прежний начальник хочет видеть меня, и я, созвонившись, поехал на встречу.