– Гражданин Библиотекарий, вы должны проследовать за нами!
Старик криво усмехнулся:
– А что если не пойду?
Тот процедил:
– Вы должны подчиниться, магистр не любит ждать.
– Ну, так сразу бы и сказали, что магистр зовет, а то слишком много вокруг люков в среду ведущих.
Клерухи не оценили шутки, лишь молча взялись за ручки лучевых лазеров. Старик устало махнул рукой, и еле передвигая ноги, отчасти специально, поплелся в обратном направлении. Когда, наконец, троица оказалась у высоких красных дверей с набивной позолотой на створках, клерухи почтительно отступили на шаг, уступая дорогу библиотекарию. Апартаменты магистра были ярко освещены. В глубине, за огромным по меркам «Сапфира» столом, сидел мужчина, тоже старик, без алой тоги его тело выглядело ещё более щуплым. Поправив очки, Магистр улыбнулся вошедшему гражданину.
Библиотекарий не стал улыбаться, лишь вяло бросил:
– Зачем звал?
Тот достаточно бодро встал и, распрямив плечи радостно воскликнул:
– Друг мой! Ну что же ты так долго не заходил, сидишь там у себя в библиотеке, мёрзнешь…
Библиотекарий перебил:
– Книгам лучше в холоде, дольше сохранятся. Так зачем звал?
Магистр насупился, всю его доброжелательность как ветром сдуло.
– Ну ладно, тебе то холод не продлит жизнь, так что давай, пора принимать сыворотку!
Библиотекарий вздохнул, сел в кресло у стола, и, вытянув ноги, наконец, ответил:
– Не хочу я твою поганую сыворотку! Хватит уже, пожил я и так больше чем следует. Тем более сыворотка твоя на чужих жизнях… Тфу, противно всё это, и ты мне противен, друг мой!
Магистр позеленел от злости, но сдержался, лишь прошипел:
– Каких еще жизней, это всего на всего клоны, да и то бракованные особи. Да они должны радоваться, что клетки их гипофиза продлевают жизнь создателю сообщества!
Его оппонент покачал головой:
– Эвон куда тебя занесло Семён, уж не господь ли ты, решаешь, кто достоин жить, а кто нет?!
Тамаре ты это объяснил, перед тем, как выбросить?
Магистр отвернулся к окну, открыл портьеру, за пятисантиметровым стеклом иллюминатора сумеречное небо то и дело окрашивалось зелёными всполохами северного сияния. С затаённой злобой он произнес:
– Глупая копия отказалась родить мне наследника, не в состоянии была оценить оказанную ей честь, за это и поплатилась, а ведь у неё единственной оставалась неиспользованная комбинация генов!
Библиотекарий мягко, насколько позволяла ситуация, но всё же с укором посочувствовал:
– Твоя жена умерла уже очень давно, а ты все не можешь успокоиться, сколько бы ты не создавал её копий, это все равно будет не она. А между тем, это тоже личности, личности, воспитанные в социуме по установленным тобой правилам. Ты же сам искоренил понятие семьи, а потом удивляешься, что Тамара отказала…
Лицо Гройса исказила язвительная гримаса:
– Тебе легко говорить, у тебя-то есть наследник, как его там, Максим кажется. Довольно перспективный мальчик, я давно уже за ним приглядываю! Или ты думаешь, я не заметил, сколько времени он проводит в библиотеке, под твоим крылом?
Емельян Рамской почувствовал, как быстро забилось сердце, однако сдержался и возразил:
– Когда ты, ещё до подъёма на «Сапфир» начал собирать биоматериалы я даже не мог представить себе, что это часть твоего эксперимента по контролируемому воспроизводству. Я не просил тебя подарить мне наследника, ты просто допустил оплошность, просмотрели твои генетики. Но Максим появился на свет, и он не знает, кем мне приходится. Так что оставь парня в покое, он часть сообщества, и, между прочим, весьма одарён, разве не это нужно твоему сообществу?
Гройс медленно вернулся к столу, бормоча себе под нос:
– Посмотрим, посмотрим… – он развернул аккуратно прикрытые хирургической лентой ампулы с серовато-белым веществом внутри, а также инъекционный пистолет – Мы вместе на это посмотрим!
Его оппонент тоже встал, даже несмотря на старость Семён, явно проигрывал в росте, поэтому он нажал на кнопку в ножке стола и в аппартаменты тут же вошли клерухи и Яков Слободич – правая рука магистра. Он катил впереди себя медицинскую кушетку.
Рамской криво усмехнуся:
– Я понял, зачем тебе нужен. Ты просто боишься остаться совсем один в этом искусственном мире, который вот-вот рухнет, и ты знаешь об этом, знаешь!
Последние слова он почти выкрикнул, пока клерухи привязывали его к кушетке. Гройс медленно подошёл к обездвиженному библиотекарию. Он с силой прижал пистолет к его затылку. Раздался щелчок, и сыворотка стала медленно проникать в мозг Емельяна Рамского. Последнее, что он видел, была растянутая в довольной улыбке чеширского кота физиономия Магистра…
Побег
Система оповещения уже несколько минут повторяла напыщенные фразы о, наконец-то, пришедшем (для шестнадцатилетних) выборе жизненного пути, о приобщении к общему делу спасения «Сапфира» и прочую ерунду. Впрочем, только теперь эти фразы стали для Максима ерундой, раньше они были понятным и единственно верным ориентиром. Юноше было от этого тяжко и грустно, а со времени разговора с библиотекарием в чулане прошло уже шесть лет, на протяжении которых старик обучал его физике, химии, биологии и другим наукам, имеющим, по его мнению, отношение к условиям жизни внизу, на Земле. Однако, он не выходил на связь последние перед диагностикой дни и Максим не знал, что и думать.
Подростки выстроились у дверей Эклессии в длинную очередь. Все как на подбор высокие, широкоплечие, светловолосые. Увеличенные, условиями жизни с меньшим количеством кислорода, грудные клетки и развитая многочасовыми тренировками и генетическим вмешательством мускулатура, безусловно, отличала их от подростков прошлого. В сравнении с последними можно было смело определить возраст подростков «Сапфира» в двадцать лет. Осталось лишь определить направленность интеллекта.
В очереди из пятидесяти четырех подростков он оказался сорок третьим. Каждого, входившего через массивные двери в Эклессию комиссия во главе с магистром принимала примерно по пятьдесят минут. И видимо делала это с пристрастием, поскольку входившие юнцы на выходе превращались во взрослых мудрецов с твёрдыми идеями. Максим решил действовать по плану библиотекария. Он медленно, держась за живот, вышел из очереди и сказал стоящему за ним парню:
– Прихватило что-то. Я должен отойти в сектор гигиены – и для пущей убедительности добавил – Я быстро!
Парень не удивился, лишь пожал плечами. Черные усики, пробивающиеся над его губой и как будто живущие своей жизнью, задергались в такт плечам. Максим вдруг осознал, как сильно похож этот парень на гражданку Ивтеко. Странно, но именно ему последняя, всегда выдавала на три таблетки десерта больше. Впрочем, думать об этом было некогда. Через две минуты Максим уже бежал по коридору, ведущему к оранжерее. Благо, что на время экзаменов число дежуривших клерухов было уменьшено вдвое. Вдруг он услышал звук шагов, какие-то граждане, негромко переговариваясь, устало возвращались со своей смены. Он заблаговременно юркнул под лестницу, чтобы переждать. Граждане ушли, и юноша готов был помчаться дальше, но вдруг почувствовал какое-то движение у себя за спиной. Он обернулся. Белокурая девушка, коротко стриженная, скрестив руки на груди, вжималась в стену. С трудом, Максим узнал в ней свою бывшую одноклассницу К-10. После остракизма гражданки Гладски, все «сёстры» были изолированы в закрытом крыле.
– Что ты здесь делаешь? – удивлённо и радостно, громким шёпотом спросил он.
Она, запинаясь от страха, еле выдавила из себя:
– Я… Мы исчезли… «Сёстры» исчезли, их нет нигде. Я сегодня проснулась, а их нет. Я… Мы не знаем, что нам делать? – девушку потряхивало, коллективное сознание, привитое с детства, давало сбои.