Владыка Даниил – выдающаяся личность истории Черногории: он сумел заложить в Цетине фундамент центра политической борьбы славян за независимость от османского владычества на Балканах. Многие идеи Даниила, которыми впоследствии руководствовались его потомки, легли в основу черногорской программы государственной политики. Среди этих идей особо выделяется ориентация во внешней политике на Россию, как на мощного союзника, способного не только защитить маленькую Черногорию и православное население Балкан, но и вместе с ней вести военные действия в регионе: «Отношения с Россией митрополит Даниил считал жизненно важными для Черногории, а также важнейшей опорой собственной политической концепции. Отсюда следует его огромное воодушевление и полное принятие русского призыва совершить нападения на османские города… Он верно предугадал перспективное значение союза с русскими и важность, которую для Черногории может иметь получение русского покровительства в международных отношениях» [152, с.220].
Заполучить поддержку России, реализовавшуюся уже после смерти владыки, Даниилу удалось вступлением в войну против турок на призыв российского императора Петра I. Причем, стоит отметить, что в данной кампании вклад черногорцев был многократно значительнее «по сравнению с другими славянскими народами Балканского полуострова, которым также были направлены воззвания Петра I» [117, с.16]. А это, в свою очередь, позволило российским властям рассматривать Черногорию как «важного для дальнейшей русской политики в этих областях центра антитурецкой борьбы» [117, с.16].
Выбор России в качестве защитницы интересов Черногории представлялся Даниилу правильным ввиду многих обстоятельств: во-первых, Россия – славянское государство, что подразумевало не только генетическую близость народов, но и сходство мировидения; во-вторых, это православная держава, а это придавало политическим отношениям смысл духовного единства; в-третьих, Россия обладала реальной политической, финансовой и военной мощью – тем, чего так не хватало Черногории; и, в-четвертых, ввиду своей географической удаленности Россия вряд ли могла притязать на подчинение Черногории в территориальном плане. Хотя, с другой стороны, удаленность России позволяла неприятельски настроенным соседним государствам чувствовать свое превосходство в регионе и делала Черногорию уязвимой в плане военного вмешательства.
Деятельность владыки Даниила нашла отражение в народной поэзии. О важнейших событиях, произошедших в эпоху его правления (мучения, пережитые им в плену у принявших ислам черногорцев, «расправа с потурченцами», принятие послов русского царя Петра Первого и последовавшая война с турками в ответ на русский призыв, поражение в данной войне и агрессия визиря Чуприлича и др.) повествуется в эпических песнях. В них владыка предстает как продолжатель борьбы за сохранение сербской государственности, утерянной на Косовом поле в 1389 г.:
… пак имбане (владыка Даниил – Л. Ц.) поучења даје
што су наши стари учињели
и слободу како су чували
док погибе Лазар у Косову [100, V, с.25].
Особое место образ владыки Даниила занимает в творчестве его потомка Петра II Петровича Негоша, который к нему обращается в таких произведениях, как «Свободиада» (Свободијада), эпических песнях сборника «Зеркало сербское» (Огледало српско) и в драматической поэме «Горный венец», где поэт «личную идею владыки Даниила претворил в общее стремление целого народа. Он эту смелую операцию такого авторитетного политика, каким был Даниил, возвел в единодушную акцию всей Черногории. Расправа представлена как момент, когда все сербы чувствуют, что им надо окончательно поделить Косово с турками, когда кровь вскипела из-под земли, и когда, как никогда раньше, пришло время воевать. Ему (автору – Л.Ц.) казалось, что он уменьшит важность события, если оставит его только в руках владыки, как это сделала история» [109, с.25].
Негош во владыке Данииле видел инициатора возрождения сербского царства, утвердившего статус Черногории как прибежища несломленных духом борцов, нашедших здесь возможность для продолжения борьбы за свободу и веру, а также мудрого правителя, стремящегося к укреплению связей между славянскими народами. В негошевском поэтическом творчестве «подчеркивание роли владыки Даниила Петровича является утверждением потребности разумного руководства со стороны народного правителя» [154, с.207]. Данную миссию Негош пытался воплотить в своей деятельности по управлению страной, имея перед собой те же ориентиры, которым следовал владыка Даниил.
После Даниила кафедру митрополита занял владыка Савва (1700–1781), правивший Черногорией с перерывами более 45 лет. «В качестве правителя Черногории он был значительнее представлен и имел бόльшее влияние на пространстве духовной юрисдикции, территориально принадлежавшей другому государству, нежели в самой Черногории, а все, что он предпринимал в качестве политика, больше касалось его интересов как духовного лидера или же личных интересов. Редко случалось, чтобы наследник настолько отклонялся от принципов своего предшественника, как это произошло с митрополитом Саввой по отношению к деятельности Даниила. Также редкостью является то, что представитель династии своими политическими взглядами противопоставляется не только отдельным ее членам, а всей династии в целом. Нет ни одной политической концепции митрополита Даниила, которую бы Савва принял; так же, как нет ничегоиз начинаний Даниила, что бы он продолжил» [152, с.221-222].
Цель своего пребывания во главе Черногории Савва видел в том, чтобы поддерживать хорошие отношения с Венецианской Республикой, избегая открытой конфронтации с Османской империей. На первый взгляд, данное политическое поведение должно было бы только способствовать внутреннему укреплению Черногории, понесшей значительные материальные и людские потери в ходе военных кампаний визиря Нуман-паши Чуприлича и Бечир-паши Ченгича. Однако отстраненность владыки Саввы от активного участия в решении государственных проблем привела к политическому кризису, в ходе которого на авансцену вышла загадочная фигура самозванца, представившегося российским императором Петром III и вошедшего в историю под именем Степана Малого. Существует мнение о том, что самозванец был ставленником части черногорской элиты, несогласной с провенецианской политикой Саввы и испытывающей русофильские настроения. По мнению авторитетного исследователя Ю.П. Аншакова, «это были противники митрополита Саввы – архимандрит Прасковицкого монастыря в Паштровичах Василий Глубиса и архимандрит Маинского монастыря Теодосий Мркоевич» [4, с.173].
Примечательно, что эпизод правления в Черногории Степана Малого стал литературной темой для двух сербских писателей (Степана Митрова Любиши и Петра II Петровича Негоша). Однако ни один из них не ставил вопрос о причинах появления самозванца, которые можно отыскать в политике Саввы. В то же время об успехе Степана Малого написано немало, причем писавшие отмечали как положительные, так и отрицательные стороны периода его правления. Пожалуй, самой известной литературной рефлексией о черногорском самозванце явилась драматическая поэма П.Негоша «Самозванец Степан Малый», ставшая результатом размышлений поэта о мировоззрении своих соотечественников, в котором Россия занимает особое место.