- Разве вы не должны были запросить санкцию у судьи, прежде чем беспокоить нас с женой в столь поздний час? Думаю, вы слышали о депутатской неприкосновенности?
- Конечно.
- Значит, вы беседуете со мной как со свидетелем?
- Именно так. Небольшая дружеская беседа…
- Которую я могу в любой момент прервать?
Сыщик кивнул.
Политик выдохнул и откинулся на спинку кресла.
- Назовите время.
- Пятница. Между семью тридцатью и девятью тридцатью вечера.
- Я был здесь.
- Один?
- С Сюзанной. Мы смотрели фильм. Она, знаете ли, любит американские комедии пятидесятых годов. В последнее время я делаю все, чтобы ее жизнь стала хоть чуточку… терпимей. В пятницу… подождите, сейчас… кажется, мы смотрели "Римские каникулы", но лучше уточнить у Сюзанны. Если возникнет необходимость, она даст свидетельские показания… Но пока речь об этом не идет, не так ли?
- Пока - нет.
- Я так и думал.
Они напоминали двух боксеров на взвешивании. Лаказ оценивал сыщика, примеривался к нему. Политику нравилось иметь дело с равными противниками.
- Расскажите мне о ней.
Сервас намеренно выбрал местоимение. Он знал - по собственному опыту, - какую странную реакцию может спровоцировать слово в мозгу влюбленного мужчины.
Взгляд Лаказа затуманился. Туше́. Боксер пропустил удар.
- О господи… она… она… то, что говорят, правда? - Депутат пытался подобрать слова. - Что она умерла… что ее связали… утопили… О черт, меня сейчас вырвет!
Депутат вскочил и кинулся к двери, но опомнился и застыл в центре комнаты, как боксер, рухнувший на канаты после пропущенного удара, потом вернулся и сел в кресло. "Не хватает только ведра с водой и секунданта с полотенцем…" - подумал Мартен.
- Прошу прощения. Нервы… - Лицо депутата стало землисто-серым, на лбу выступила испарина.
- Да, - мягко произнес Сервас, отвечая на вопрос собеседника. - Всё правда.
Лаказ так низко опустил голову, что почти коснулся лбом бювара. Он поставил локти на письменный стол и прикрыл затылок сплетенными пальцами.
- Клер… господи, Клер… Клер… Клер…
Горестный стон депутата поставил Серваса в тупик. Одно из двух: либо этот тип и правда был безумно влюблен в убитую, либо он самый гениальный лицедей в мире. Похоже, ему плевать, видит его сейчас кто-нибудь или нет.
Внезапно он распрямился и впился в сыщика взглядом покрасневших глаз.
- Это сделал мальчишка?
- Сожалею, на этот вопрос я ответить не могу.
- Но у вас хотя бы есть версия? - умоляющим тоном спросил Лаказ.
Майор кивнул, хотя в глубине души уже ни в чем не был уверен.
- Я сделаю все, чтобы помочь вам, - произнес депутат, беря себя в руки. - Хочу, чтобы вы поймали ублюдка, который это сделал.
- Тогда ответьте на мои вопросы.
- Спрашивайте.
- Расскажите мне о ней.
Лаказ сделал глубокий вдох, как измочаленный боксер перед финальным раундом, и начал рассказывать:
- Она была очень умной. Блестящей. Талантливой. Из тех, кого называют "любимцами богов".
"Боги хранили свою любимицу только до вечера пятницы", - подумал Сервас.
- Как вы познакомились?
Лаказ рассказал и об этом. В деталях. С непритворным волнением, но не без самолюбования. Его пригласили в лицей. Став депутатом Национального собрания от Марсака, он бывает там каждый год, знает всех преподавателей и сотрудников. Подготовительное отделение - одна из визитных карточек города, оно притягивает лучших студентов со всей провинции. На этой ежегодной встрече ему представили новую преподавательницу древних языков и античных культур. Между ними сразу проскочила искра. Они разговаривали, пили вино. Она рассказала, что раньше преподавала французский и латынь в коллеже, потом выиграла общенациональный конкурс на замещение должности преподавателя лицея, после чего ей и предложили это престижное место. Он сразу понял, что у Клер никого нет и она нуждается в человеке, который поможет ей начать новую жизнь в новом профессиональном окружении. Не понял - интуитивно почувствовал, поправил себя депутат, добавив, что унаследовал этот дар от отца, сенатора Лаказа. Он был уверен, что у их истории будет продолжение, и это произошло два дня спустя, когда они встретились на мойке машин и отправились прямиком в отель. Там все и началось.
- Ваша жена уже болела?
Лаказ вздрогнул, как от пощечины.
- Нет.
- Что было потом?
- Обычная история. Мы влюбились. Я публичный человек, приходилось соблюдать осторожность. Было тяжело, хотелось рассказать о нашей любви всему свету.
- Она просила вас уйти из семьи, а вы не хотели, так?
- Нет. Вы ошибаетесь, майор. Я хотел бросить Сюзанну. А Клер была против. Говорила, что не готова, что это разрушит мою карьеру. Она отказывалась взваливать на себя ответственность, не зная, захочет ли разделить со мной жизнь.
Сервас уловил нотки сожаления в голосе политика.
- Потом Сюзанна заболела, и все изменилось. - Лаказ посмотрел на сыщика - в его глазах были бесконечная печаль и боль. - Жена сочла нужным высказаться предельно откровенно: у меня есть призвание и судьба, а Клер эгоцентрична, сосредоточена на себе и не поможет мне реализоваться. Она принадлежит к тому типу женщин, которые никогда ничего не отдают, но высасывают из других жизненную силу, чтобы подпитать себя. Сюзанна взяла с меня обещание… что, если ее не станет… я не отрекусь от своего будущего ради… ради той…
- Как она узнала о вашем романе?
Глаза Лаказа потемнели.
- Начала догадываться, провела собственное маленькое расследование… Моя жена была журналисткой. У нее потрясающее чутье, и она хорошо ориентируется в нашей среде. Скажем так: она хотела убедиться - но без подробностей.
- Вы курите?
- Да.
- Какую марку?
Депутат удивился, но ответил.
- Вы бывали у Клер?
- Да. Конечно.
- Не боялись, что кто-нибудь вас увидит?
Лаказ ответил после паузы:
- В лесу… есть проход… в ее сад. - Сервас остался невозмутимым. - На другом конце - площадка для пикника, у края дороги. Эту просеку не найти, если не знаешь о ее существовании… Я оставлял машину и шел пешком. Метров двести. Заметить меня могли только соседи Клер из дома напротив: их окна выходят в сад. Игра стоила свеч. И я всегда надевал куртку с капюшоном. - Он улыбнулся. - Знаете, игра в конспирацию нас возбуждала. Мы чувствовали себя сбежавшими из дома подростками. Вам знаком синдром "мы-против-целого-мира"?
Голос Лаказа сорвался, и сыщик подумал, что при некоторых обстоятельствах лучшие воспоминания превращаются в тяжелую ношу. Вот что интересно: будь депутат тем самым человеком, который следил за Клер, прячась в кустах, и курил одну сигарету за другой, рассказал бы он о секретном проходе? Возможно, он шпионил и выяснил, что у Клер есть кто-то еще? Юго? А куртка с капюшоном? Неужели на видеозаписи был Лаказ? Силуэт показался сыщику выше и стройнее, но он ведь мог и ошибиться. Почему Лаказ разоткровенничался? Вздумал - неосознанно - бросить вызов полицейскому, мол, "а ты докажи, что я виновен"?
- Еще вопросы? - спросил депутат.
- Пока нет.
- Вот и отлично. Я уже сказал, что окажу вам любую помощь. Но… вы, безусловно, отдаете себе отчет, в какой деликатной ситуации я оказался.
Да, политик есть политик. Мартен изобразил лицом непонимание.
- Я человек публичный, - раздраженным тоном напомнил Лаказ. - Политический класс этой страны агонизирует. Умирает. Мы утратили веру в себя; мы так давно делим власть, что больше не генерируем идеи и у нас нет ни малейшего шанса что-либо изменить. Скажу вам без ложного стыда, майор: я - восходящая звезда нашей партии. Я верю в свою судьбу. Через два года, когда наш президент проиграет выборы - а он их проиграет, - я возглавлю партию и в две тысячи семнадцатом окажусь на первой линии. Это будет год, когда левым тоже придется подводить итоги своей политики. Европа, как и весь остальной мир, станет ареной бунтов и восстаний. За такими, как я, будущее. Вы понимаете, что поставлено на карту? Вызовы, на которые нам предстоит ответить, важнее вашего расследования, гибели мадемуазель Дьемар и спасения моего брака.
Сервас не мог прийти в себя от изумления: этот человек - воплощенное честолюбие.
- И что же из этого следует?
- Я не могу позволить, чтобы хоть малейшая тень омрачила мою репутацию, я должен быть выше всех подозрений - как жена Цезаря. Именно такой лидер понадобится людям. Не запятнанный никакой коррупцией, не участвовавший в махинациях и скандалах. Вы должны вести расследование максимально деликатно. Вам ведь известно: если мое имя всплывет - пусть даже я совершенно чист, - кто-нибудь обязательно заявит, что дыма без огня не бывает, пойдут слухи… Но давайте забудем обо мне и поговорим о вашей карьере. Я могу быть вам полезен, майор. У меня есть могущественные друзья. Как на региональном, так и на национальном уровне. К моему мнению прислушиваются в высоких сферах. - Лаказ распалился. - Я рассчитываю на вашу сдержанность. И на вашу лояльность. Поймите, я не меньше вас хочу, чтобы негодяя, убившего Клер, нашли, но мне совершенно необходимо, чтобы при расследовании соблюдалась максимальная секретность.
Ну, вот все и прояснилось… Сервас чувствовал нарастающий гнев. Обещание "я сделаю все, чтобы помочь вам" забыто, Лаказ недвусмысленно предложил "обмениваться услугами". Мартен встал.
- Не утруждайтесь. Я двадцать лет не хожу на выборы, что делает меня невосприимчивым к любым аргументам электорального толка. Позвольте задать вам последний вопрос.
Лаказ кивнул.