– Ох, сколько же вас много! – подивилась Лала. – Потерпите, букашечки мои дорогие, сейчас мы вас отнесём.
Рун взял кадушку в руки, заглянул в неё.
– Ничего себе! – сказал он ошалело. – Вот это «помощников» у нас. Как ещё вырастает что-то. Это всё с нашего огорода? Или со всех в деревне?
– С вашего, заинька мой, – улыбнулась Лала.
– Да уж! – покачал он головой, и посмотрел на Лалу вопросительно, – Куда понесём? Тут лес-то вот он, рядом. Ближе всего туда.
– Нет, Рун, им нужна травка сочная, надо на лужок, – попросила Лала.
– Пойдём к реке, – предложил он. – Там луг неплохой. И скотины нет, не затопчут.
– Правда? Как замечательно! – обрадовалась Лала. – Тебе букашечки благодарны будут, Рун. За заботу такую. Тоже ведь живые, тоже жить хотят, радуются каждому денёчку, проведённому на свете. Они помнят добро.
– Кусать реже будут? – с интересом осведомился Рун.
– Рун, они итак не кусают без дела. Только если обидишь, придавишь.
– Комары, видать, очень обижены на людей, – философски подумал вслух Рун.
Лала разулыбалась.
– Если хочешь, любимый, я могу попробовать с комариками договор заключить. Чтоб тебя не трогали. Только сложно это. Может и не выйти. Любят они… добрых людей. На завтрак, обед и ужин. Если решишь, что это крайняя необходимость, я попробую.
Рун вздохнул.
– Э-эх, искусительница ты, невеста моя милая. Заманчиво. Страх как. Теперь буду себя дураком ощущать, что отказываюсь. Но нельзя. Крайней нужды в том нет. Бесчестье будет согласиться. Могла бы ради суженого и на подвиг пойти. Без спросу договор заключить. Подумаешь, ещё одна жертва. Зато я бы некусаный ходил.
– Я же не рыцарь тебе, и не воин ратный, чтобы подвиги совершать, – рассмеялась Лала.
– Вот и вся любовь, – с притворной грустью вымолвил Рун.
Он прижал кадушку к себе одной рукой, другой взял Лалу за ручку. Лала одарила его ласковым взглядом.
– Честь блюсти, это не глупо, Рун. Моему сердечку приятно, что ты у меня такой, – произнесла она очень тепло.
– Значит если б согласился, разочаровал бы? – заинтересованно полюбопытствовал Рун.
Лала озадаченно призадумалась.
– Нет наверное, – несколько неуверенно поведала она. – Я бы пожалуй убедила себя, что это крайняя необходимость. Всё же укусы неприятны. Я думаю. Фей не кусает никто, Рун. Я могу лишь догадываться, насколько это больно. Мне же жалко тебя, суженый мой. Но мне очень нравится это в тебе. То, что ты честный. Я всё время искушаю тебя помаленьку чудесами, а ты не сдаёшься. Это мило.
– Да я сдавался уж не раз, – с сожалением признал Рун.
– Ты разрешал мне колдовать, когда мне это нужно было или хотелось очень. Не ради себя, не из корысти, ради меня. Здесь нет ущерба твоей чести, любовь моя, – заверила его Лала искренне.
– Ну, поверю тебе на слово, – усмехнулся Рун.
Они дошли до калитки, вышли за ограду. Улица всё так же оставалась безлюдной. День в разгаре, у взрослых работа, детвора бегает, кто на речке, кто по холмам у полей ягоды собирает и травки съедобные, кто помогает в огородах или по дому. Стражники только и были поодаль, теперь уж с другой стороны от избы, вглубь улицы, да мужик один с большой корзиной на дороге за деревней виднелся.
– Это надо же, – не удержался от замечания Рун. – Погляди, вообще никого. Я, честно говоря, опасался, городские всё равно торчать станут тут. На удалении. Чтобы тебя хотя бы издали видеть. Не все ж видели. А ни души. Даже господ. Боятся барона прогневать. Повезло нам, Лала, что он тебя под защиту взял.
– Строгий он у вас? Барон ваш? – поинтересовалась Лала.
Рун пожал плечами:
– Да вроде не очень. Если его не гневаешь.
Они направились по дороге из деревни. Дом Руна на самом краю её, последний. Чуть пройдёшь, буквально шагов пятьдесят, и вот уже отворот влево вниз к реке, а прямо путь к сторожке лесорубов, где они стволы превращают в брёвна да доски, а дальше прилесок. Если не спускаться к реке до конца, идя вдоль неё по обрывистому склону, тут деревьев нет совсем, вырублены все ещё в незапамятные времена, будут лужки, скот на них не пасут, упасть может с обрыва, да и лес рядом, волки порой близко подходят; когда трава слишком высокая, скашивают её, и всё, выходит почти как газон в садах знати, низкая травка, полевые цветочки, ягодки тоже часто попадаются. Вот туда Рун и понёс гусениц. Перед самым поворотом к реке они поравнялись с мужиком, нёсшим корзину. Это был дядька Мито, здешний известный балагур, большой любитель шуток и розыгрышей.
– Доброго денёчка вам, госпожа фея, Рун, – остановившись, сказал Мито, расплывшись в умилённой улыбке во весь рот. Его корзина доверху была наполнена опилками.
– И вам доброго, дяденька, – радушно ответствовала Лала, лучась счастьем. Рун ограничился кивком.
– Куда путь держите? – спросил Мито, сверля любопытным взглядом кадушку.
– Да никуда, – спокойно молвил Рун. – Вдоль речки прогуляемся просто.
– Ясно, – произнёс Мито. – А кадушка зачем? Грибы собирать?
Вряд ли Лале был понятен тонкий деревенский юмор. Откуда ей знать, что ходить по грибы с кадушкой – дикость, которая никому из сельских жителей никогда не придёт в голову. Но по оттенкам скрытой иронии в голосе Мито она почувствовала, что он шутит. И одарила его весёлым сиянием своих дивных глаз.
– Букашечек несём на лужок, – радостно поведала она.
– А! – понимающе кивнул Мито с таким видом, словно носить букашек в кадушках – обычная деревенская рутина. – Доброе дело.
Лишь по выражению лица было заметно, что он несколько озадачен.
– До свидания, дяденька, – тепло улыбнулась Лала. И они с Руном продолжили путь.
Дядька Мито ещё долго стоял, отдыхая от своей ноши, глядя им вслед.
– Здоров, Мито, – подошёл к нему шедший к реке лодочник Шим, бородатый косматый мужичок в худой одежонке. – Куда это фея отправилась?
– Здоров, – откликнулся Мито. – Золото они пошли искать.
У Шима так и отвисла челюсть.
– Золото?! – оторопело переспросил он.
– Золото, золото.
– Это клад мельника что ли?
– Ага. Его самый, – не моргнув глазом, подтвердил Мито.
– Надо же! – завистливо подивился Шим. – Фея-то поди точно найдёт. А почему с кадушкой?
– Вот ты недогадливый, – покачал головой неодобрительно дядька Мито. – Как, думаешь, они будут его искать? Фея заколдует кадушку, катнёт, та покатится, и прямо до клада их и доведёт.
– Ах вон оно что! – изумлённо проговорил Шим.
– Да. А если деньги сильно в земле испачкались, тут их и помоют в кадушке же. Двойное удобство. Ну и нести можно заодно. Тройное даже. И никто не подумает, что там клад.
– Ну да, – согласился Шим.
Он тяжело вздохнул.
– Дуракам везёт, – умело изобразив досаду, произнёс Мито. – Только нашему везёт что-то уж с перебором. Мало того, что девка собой хороша, как ангелица. Так ещё и фея. А теперь и злато. Эх, не был бы я занят, сходил бы на мельницу, не поленился, шепнул бы там. Всё же это их деньги. Если потребуют, фея вернёт поди, существо душевное, совестливое. Может вечерком и схожу. Глядишь, в благодарность и мне что-то дадут, хоть серебра немного, хоть муки задарма. Может вина бочонок. Кто знает.
Глаза у Шима блеснули жадностью.
– Пойду я, тоже дел много сегодня, – заторопился он вдруг.
– Бывай, – кивнул Мито.
Шим пошёл прочь, а Мито стоял, глядя ему вслед, и довольно улыбался.
Тем временем Рун с Лалой достигли обрывистого склона перед спуском к реке. Место красивое, Лале было интересно, поэтому они остановились оглядеться. Внизу купались ребятня, несколько мальчишек рыбачили на удочки, две бабы полоскали бельё на деревянном отмостке. По левую сторону чуть вдали крутила большим колесом водная мельница. Широкая река несла свои голубые воды, за ней, постепенно поднимаясь высоким холмом, лежал противоположный берег, открывая пространство на много вёрст во все стороны, там тоже виднелась деревенька, с обширными полями, а далее всё леса, леса, леса. Бесконечным зелёным покрывалом. Синее небо отражалось в воде вместе с облаками, дул приятный лёгкий ветерок, принося запах речной свежести, к щебету птичек да звукам деревенской жизни добавлялся шум течения.