– Yes, и ты хочешь остаться собой и при этом откусить часть торта, – продолжил тот, взяв второй стакан и начиная его так же натирать, как и прежний. – Предыдущие ораторы меня не убедили, а ты сможешь, – опустошив стакана, произнес я. Тот водрузил стакан на стол, взял бутылку, кинул в опустевший еще три кусочка льда и, наполнив его до краёв начал. – Лазарев как ты думаешь, выглядел бы наш разговор на страницах книги, и твоя жизнь. Она бы была как обилие произведений, множества слов, но развития и действия никакого. Тебе предложили наполнить эти слова хоть каким-то подобием сюжета, и ты сетуешь на то, что не хочешь? Я прочитал много книг, еще больше бросил где-то на половине, а все, потому что на протяжении сотен страниц ничего не происходило, а душевные терзание главного героя по поводу его тягостей жизни были, как и твои, сильно натянутые. – Натянутые, – раздосадовано ответил я ему. – Да именно, – снова взяв стакан в руки и продолжая его тереть, продолжал тот. Ты пытаешься строить из себя лирического героя, но вот тебя дали шанс и… You are afraid to find out the truth about the mother and father about the set about all. – Снова перешёл тот на другой язык. -And all from the fact that you really are a lyrical hero.
– Я об этот не просил, – произнес я. – Ни кто не просит, если бы мы знали о последствиях наших решений, то мы бы их не принимали. Человека определяет, не то падает ли он от удара, а то встает ли он и дерется или же просто бежит. – Значит по твоему моя жизнь, это сплошной длинный монолог, лишенной всякого смысла, – отпив глоток из стакана произнес я. Тот поставил стакан, натертый до состояния невидимости, и только стекло коснулось стола как я тут же потерял его из виду, и, взяв другой он ответил, – знаешь, есть произведение целая книга, известного автора, в ней герой гонится за человеком в черном, по сути целых триста страниц бредет по пустыне и все. Зачем и почему, читателю так и не говорят. Но настигнув, наконец, его они просто говорят, и человек в черном просто умирает сам. Твоя жизнь сейчас примерта такая, лишённая мотивации, но с потенциалом. – Что, – уставившись на него, произнес я и было хотел продолжить, но тот не закончил. – Но вот что интересно, за этой книгой последовало еще шесть и в них все стало понятно, оказалось, что незавершённое произведение, а история, растянутая на десятилетия. В дальнейшем все стало понятно мотивы, цель, подоплека, но если бы я остановился на первой, то я бы ничего из этого не узнал! la vie est action, peur des nouveaux moyens d’arrêter de vivre.
– Я не боюсь, – ответил я, поняв то, что произнес тот. – Да тогда почему ты в «Мире Лжи»? – Потому что это твой бар, – ответил я. Трим, улыбнулся и, пододвинувшись ко мне, промолвил, – I’m not talking about the name of the bar! – Там две стороны и какую я должен принять, на какую встать? – Это уже решать тебе, твоя же история, – вернувшись обратно ответил он. Я погрузился в раздумья, внутренний голос напомнил о себя, взвешивая все и обдумывая по нескольку раз каждый из вариантов, возможностей. Эти мысли могли бы вылиться на десятки станиц текста, это образ был навеян Тримом, но во всех этих раздумьях я упирался в одну и ту же стену, я не мог выбрать сторону, и все от того что принадлежал к одной, а жил по принципам иной, но только вмести они составляли меня. Так что я непрошено, к какому из выводов, хотя нет к одно решения принял! – Я наполню книгу смыслом, – произнес я обратившись к бармену. Тот стоял ко мне спиной и, повернувшись, произнес, – что простите? Это был уже не Трим, а кто-то иной. Я улыбнулся и произнес, – да ничего, – мой взор упал ниже на стол и я увидел плоды стараний Тримма. Пирамиды из стаканов стояла чуть левее меня, она была прямо под потолок, и все это время я ее не видел, как и ту часть мира. – Вот о чем ты, меняется лишь наш взгляд, – я оставил деньги за напиток и проследовал к выходу. На секунду я задержался в дверях, обернулся, что бы убедится в том, что пирамида не плод моего воображения. Поразительно с входа ее было отчетливо видно, лучи света от лампы, что висела над баром освещало ее, но стоило отойти на шаг и она тут же скрывалась, прямо на виду.
Выйдя из бара, моя рука нырнула в карман, достав из него, телефон… Бездушная вещь, вот только смотря на нее, я осознал, что этот прямоугольник, словно Крестраж, в нем часть нашей души. Экран засветился… И я нажал на контакт. Гудок, затем еще, еще и еще, и вот, – да. – Да, я слушаю, – произнес снова голос на том конце провода. – Я иду, не знаю, остановить его, помочь, или еще, что-то, – произнес я. – Лазарев, давай встретимся и все обговорим, ты не знаешь слишком много, – ответила она. – О, сестренка, не важно, что я сделаю, важно то, что к чему все в итоге приведет…, – ответил я. – Лазарев, Лазарев, – прокричал она, а я отстранил телефон от уха, посмотрев на экран вызова а мгновения спустя, его закрыл. Затем, контакт – Отец, набор. – Я иду за тобой, – произнес я. – Мне, открыть двери, или же нагнать охрану, вернее армию, – ответил он. – Решать тебе, но я знаю правду, или часть, или хоть что-то отдаленно приближенное к ней, – произнес я. – И как поступишь, – задал вопрос тот. Тут завелась вторая линия звонила Сестра, я отвел телефон от лица и сжал его с такой силой, что тот треснул и потух, тем самых прервав связь сразу с двумя абонентами.
Кисть руки расслабилась, и осколки, в которых некогда была моя «сущность», устремились на землю. В доли секунды превратившись из «средства» в бесполезный мусор. – Аллегорично, – смотря на «мертвое тело технологий», начал я, – как поступлю…
Как сделать плавный переход? Как не разглагольствую о высоком, или о низменном прейти к самому главному к тому, что ты хочешь сказать, без всей этой шелухи? Ведь обернув в нее наши жизнь, произведение станет объемнее, но пересказ все так же останется длинною в предложение. Так как мне сделать этот переход? Как сделать вас причастными и вовлечёнными в мою историю, со всеми этими долгими пространными монологами в начале середине и конце, в которых описывается какой я. Или же просто сказать, без прикрас и позиций что поступил я так исключительно по тому, что я такой и можете меня осуждать, но признаться честно, вы поступили именно так! Ну ладно я думаю «переход» завершён, хоть и он должен быть в ином месте, но так же интереснее теперь вы знаете, что поступлю я скверно! И начнете искать оправдания в мои дальнейших действиях, ну что ж тогда удачи вам!
Огромное здание. Изваяние из куска стали, бетона, стекла, проводов, пластика… Как много «химии» в этом изваяния сколько крови, сил положены в его фундамент, а после и сам обелиск, что простерся к небу! Огромная лестница словно постамент, перед памятником, таким, что ставят, который есть в каждом городе. Памятнику победы, без кавычек именно – ПОБЕДЫ. Где каждая буква заглавная и при этом, я готов кричать, что именно так правильно!
Таков был постамент. А после обелиск в небо, из стекла, днем даже казалось что здания попросту нет, так играли лучи света. Вот только сделав шаг, изменив угол, всего на секунду угла, и вот оно. Напоминание, осознанье или попросту реальность?! И вот я стою у него, не в силах двинуться вперед… – Нет ничего более страшного как ждать рассвет и в самую последнюю секунду зажмурить глаза, и пропустить этот момент, – прервал тишину голос. – Толики секунды, что прогонят тьму и зажгут свет над миром, – посмотрев на меня, закончил этот человек.
– Ты же мертв, – посмотрев на него, произнес я. – Это долгая история, твоя же там, за теми дверьми, или ты хочешь зажмуриться?! Но тогда ответы пройдут мимо тебя, вот только вопросы останутся… Я моргнул и тот исчез, а был ли он, был ли Костя, или все это лишь… Одно точно я сделал шаг и начался подъем по ступеням. Что было дальше… Вернее хочется сказать, что было в «конце», вернее его я не настиг!