Это самое обстоятельство, в связи со своеобразным, характерным видом этой горной цепи, являлось, так сказать, указанием для молодого астронома.
Он машинально обернулся, чтобы сообщить свои наблюдения и соображения сэру Буцефалу, но вспомнив в тот же момент, что нет никакой возможности передать что-либо посредством звуков, достал из кармана свою записную книжку, быстро набросал в ней чертеж местности и передал ее баронету, добавив к рисунку пояснительную заметку.
«Мне кажется, что мы опустились на кратерRheticus, и что эта горная цепь представляет собой не что иное, как цепь Лунных Апеннин. Вот те песчаные равнины, надо полагать, представляют из себя Море Паров, Море Спокойствия и Море Ясное, или Море Ясности».
Прочитав эту заметку, молодой англичанин возвратил записную книжку Норберу, бесполезно пошевелив при этом губами.
Заметив это, Норбер Моони поспешил написать на другом листке своей книжки:
«Я не могу говорить с вами иначе, как только письменно, потому что на Луне не существует никакого звука, никакой вибрации воздуха».
«А-а! Так вот в чем дело! — поспешил записатьв свою очередь баронет. — Я уже не раз заговаривал с вами, но вы не отвечали мне ни слова».
«Таково действие Луны!.. — объяснил письменно Норбер Моони. — А вот еще другое ее действие: видите вы там этот громадный камень размером по меньшей мере в два кубических метра, вправо от вашей ноги? Попробуйте поднять его, и вы увидите, что из этого выйдет».
Прочитав эти слова, сэр Буцефал недоверчиво посмотрел на громадный обломок, который, по его личному соображению, две лошади с трудом могли бы сдвинуть на земле, но, желая проверить значение слов Норбера Моони, тем не менее нагнулся и, ухватившись поудобнее, попробовал приподнять его. К несказанному удивлению баронета, громадный камень легко поддался его первому, робкому усилию и легко стал катиться вперед под давлением его руки. В тот же самый момент спутник его с разбега пролетел на расстоянии восьми или десяти метров над его головой и с легкостью птицы опустился на землю в двух-трех саженях впереди него.
— Действие Луны! — казалось, говорили баронету его смеющиеся глаза.
Но хотя баронет, очевидно, не понял его, тем не менее пожелал в свою очередь проявить свою ловкость. Он также разбежался и подпрыгнул на такую невероятную высоту, что Норбер Моони, задетый за живое, счел нужным повторить еще раз свой акробатический фокус.
Таким образом, благодаря соревнованию, эти упражнения в ловкости превратились незаметно для них самих в чехарду, что чрезвычайно забавляло, по-видимому, обоих молодых людей.
Игра эта продолжалась в течении нескольких минут, после чего оба приятеля уселись наконец рядком друг подле друга, глядя друг другу в глаза; баронет, очевидно, удивленный до крайности, а Норбер Моони — развеселившийся как ребенок, до того все это казалось ему забавным.
— Я сейчас объясню вам этот феномен, милейший сэр Буцефал, — начал было молодой ученый, позабыв что здесь он не в состоянии издать ни единого звука.
Сэр Буцефал, видя, что его приятель усердно шевелит губами, старательно прислушивался, подносил ухо к самым его губам, но все напрасно: до его слуха не доносилось ни звука, ни шороха, ни малейшего, даже слабого дыхания.
— Нет уж, я отказываюсь теперь от всяких объяснений! — мимически высказался Норбер Моони, пожимая плечами, — это слишком долго писать.
Затем целым рядом последовательных жестов и движений он постарался дать понять своему приятелю положение дел на Луне и особенности лунной атмосферы.