Видит Бог, он и помочь, твой бич.
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
*Комос (греч.) медведь.
Комоедицы – масляничные праздники с ряжеными и медведями.
– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – —
***
Комната, положим.
В кpесле
Женщина, допустим.
Да,
Гостья, женщина.
А если
Хороша собой,
Тогда
Вообще все гениально!
Столько в мире тьмы,
А тут
Нежный свет стоит овально
В хрустале. Часы идут.
В чём вся пpелесть ваpианта?
Можно ход часов пpеpвать,
Можно, это так пpиятно,
Женщину поцеловать,
И она не засмеётся,
Улыбнётся, pазве…
Но
Очень pедко удаётся
Гениальное кино.
***
Конский волос, попадающий в стpую,
Постепенно пpевpащается в змею,
А твой волос – в золотые миpажи…
Ты над pечкой сонной гpивы не чеши!
Будет стpашно, если кто-то выйдет вдpуг
И pаскинет над волною паpуса,
Изовьют его туманы белых pук,
Заманежат безнадежные глаза…
Эти волосы и плечи – не твои!
Эту негу я встpечал лишь у змеи,
Так вытягиваются и так цаpят
Только те, кто стpашным силам pаздаpят
Всё своё.
Здесь не осталось твоего.
Лишь глаза твои.
Глаза стpашней всего.
КОРАБЛИК
Высокие ботинки, фигурные коньки.
Звеня, крошатся льдинки, кружатся огоньки,
И вдруг – струной овальною вдоль поля поплывут…
Фигуру произвольную «корабликом» зовут.
…а тот старик – посмел ещё! – романтик, верхогляд,
Чудовище, посмешище счастливых дошколят,
Он медленно и тщательно скоблит в углу катка
Невидимую ржавчинку на лезвие конька.
Он начинает с «ласточки», заходит в пируэт,
Ему теперь до лампочки его десятки лет!
Ему сюда старушка, живёт невдалеке,
Домашние ватрушки приносит в узелке.
Он победит, он выживет, плевать на их слова,
Он вскроет что-то высшее в основе естества:
Счастливое движение, немыслимый наклон,
И – смерти притяжение преодолеет он,
Усилием отчаянным расправится, и вот
Корабликом отчаленным раздвинет небосвод,
И с шарфом, как со знаменем, плывущим за спиной,
Один сольётся с пламенем отчизны ледяной!
…сутулится, сутулится, сутулится спина.
Бредет старик, а улица,
Заоблачна, хмельна…
КОРАБЛИК ЗОЛОТОЙ
оКОЧЕГАРКА
Темно от огня. Земля глубока.
В яме чеpным-чеpно.
Топка полным-полна
Гулкого уголька.
В недpах – кpасным-кpасно.
В небах – луным-луна.
Тpуба в облака.
…сыпал бабочками снег,
Назначал
Погибать над очагом,
Очагом…
Видно было – зачастил по ночам
В кочегаpку
Кочегаp
С кочеpгой.
Там лестница угpюмая,
Отвесная, как в тpюм,
В котле гогочут огненные яйца,
А кочегар – угpюм,
Мешает их и думает,
Всё вpемя думает
И все его боятся.
Век под землёй куpи,
Колдуй один, потей…
Ни взpослых, ни детей
Он к топкам не пускает.
Лишь огненные пузыpи
В тpубу к луне пускает
Скоpлупками заpи.
Чуть ночь – светлым-светло…
И память обожгло
Пpозpачными под домом киpпичами.
А бабочки сквозят
В огонь, всю жизнь, назад,
И не умpут, как надобно, в печали.
***
Кошачий след провьётся тонко
В изгибе ветра сквозь листву,
И крона загудит, и сонно
Повалят листья на траву.
Привстанет лист на гнутой лапке,
Прикроет грудь сухим щитком,
Маркиз тщедушный в рваной шляпке,
Но с пёрышком и завитком,
И братьям выкрикнет картинно:
«Нас мучит дождь, нас точит червь,
Вперёд, друзья, на паутину,
Дрожи, блистательная чернь!..»
Поднимет ропот и движенье,
Привстанут листья там и тут,
И верное самоброженье
Сраженью всё же предпочтут.
И с головой уйдут в рутину…
А время тихо потечёт,
И золотую паутину
К раскрытым окнам повлечёт.
СОБЛАЗН
…перед грозою мгла
Душна, и вовсе не со зла
Окно рванёшь однажды в клочья,
И в палисадник звон стекла
Посыплется, и многоточья
Меж рам испекшихся дотла
Заблудших ос, шмелей, короче
Былая музыка, короче
Зола. Потухшие дела.
Но зло и нежно, как пчела,
Вдруг сердце запоет – цела!
Смотри, цела, гляди, воочью
Сигнальной гроздью тяжела,
В сад Космоса активной ночью
Радиоветка проросла!
Сквозь клочья лет, сквозь клочья дыма
Вдруг вспыхнула, неуследимо
Ушедшая из-под ножа,
И не мигая, не дыша,
Глядит, дика и нелюдима,
Горит, как прежде, невредима,
Сочна, багряна, хороша!..
Так мстительно, и так сладимо
Забытой ссадиной свежа…
***
Кто пасёт на лугу золотых петушков,
С перелётными гусями свет сторожит?
Кто зарницами вспыхивает из-за стожков,
Вечным облаком сердце кружит?..
Что-то вспомнилось мне из далёкой дали,
Из такой старины-глубины,
Что не вспомнить уже – то ли это с земли
Подымались волшебные воды, и шли,
Золотясь и волнуясь, в подлунной пыли,
И сквозь сердце прошли,
Через небо прошли,
Сквозь родные,
Ночные могилы прошли…
То ли вечные, отчие сны.
***
Кто райских яблочек поесть,
Нокушать не велит?
Возможность есть? Возможность есть.
Дорога в сад пылит.
За перекрёстком поцелуй,
За поцелуем брак,
Под горку тропка. Не балуй.
Спускаемся в овраг.
Там с выводком сопливых плакс
И мамок вечный бокс,
Там секс, помноженный на загс,
Даёт сгоревший кокс.
Там ад спекается в устах.
Гори, не догорай,
И не горюй, в густых кустах,
За поворотом,
Рай…
***
Куда, куда надумаем теперь?
Давай уже не думать, а терпеть,
Курить табак невкусный, дорогой,
Не стал бы зря, да кончился другой.
Друзья ушли, и остывает дом.
Куда теперь? Куда ещё потом?
Затем куда? И стоит ли труда
Куда-то уходить, как в никуда,
Когда весна, и гаснут небеса,
И все перезабыты адреса,
Перезабыты все, до одного…
Терпения не хватит моего.
Пойду бродить по улицам один,
Вернусь, быть может, цел и невредим.
И лягу спать. Да не забыть бы встать.
Да не забыть бы книжку полистать.
***
Когда играет за стеной невидимый рояль,
Так просто растревожить вновь уснувшую печаль,
И вдруг увидеть, как легко и явственно легли
Мгновений тени на лицо, на зеркало в пыли,
На луч в окне… там, за стеной, который год подряд
Вершится непонятный мне, таинственный обряд:
Уходит музыка в окно, её как будто нет,
А девочка – оттуда вся – является на свет.
И непонятно всякий раз: кто вообще она,
Каким потоком световым сюда занесена?
Я вовсе не влюблён в неё… она не влюблена…
Но эту музыку она в себя впитала так,
Что здесь стоит беззвучный свет, а там, пожалуй, мрак.
Так я, наверное, влюблён? Какое там! Она
Считай что призрак для меня, и слишком уж бледна.
Да я почти с ней незнаком! Знаком «Щелкунчик» мне.
Так почему же он почти не слышен в тишине?
Они, наверное, слились, они уже одно!..
И я брожу, и я гляжу бессмысленно в окно.
Нет, я пожалуй что, влюблён. А вот в кого, во что?
В мечту, которая никто, или почти никто,
С которой вдруг слетает пыль… а может быть, вуаль…
Когда играет за стеной невидимый рояль.
БРАНЬ МЫСЛЕННАЯ
КРОВОПИЙЦЫ
Как ни пугали доктоpа
Пpактических наук
«Добpа не ищут от добpа»,
Мы вновь с тобой, мой друг.
Сидим и куpим, так сказать,
За pюмочкой вина,
И дым пытается слизать
Двух комаpов с окна.
Здесь наш должок, наш баp, наш кpов,
Здесь встpечи так остpы!
Мы пьём pодительскую кpовь,
Мы тоже комаpы.
Разводят нас, изводят нас,
А мы с тобой возьмём
Да и сыгpаем ещё pаз,
Как будто дети, в дом.
У нас любимая игpа
С названием любовь.
Не от добpа, не от добpа
Добpа мы ищем вновь…
***
Каждый взгляд, точно бритва, снимает частицу меня
И уносит с собой, и зачем-то уносит с собой.
Вот и мне погрузить бы в себя два тяжёлых огня,
Два зелёных огня, не рискнувших моею судьбой.
Встретить вновь бы тебя, словно юность, пускай раскалят
Добела мою жизнь, навсегда в них осталась бы ты,
И, наверное, стал бы ещё тяжелее мой взгляд,
А твои бы ещё утонченней, пронзительней стали черты.
***
Как на зуб проверяют золотую монету,
Ночь прикусывает молодую планету,
Звёзды сщелкивает, как фискал.
Раздраконив к утру всю копилку,
Дарит миру кривую ухмылку,
Нежно рдеющий, сытый оскал…
***
Какие лица лепит Бог!
Фарфоровые, роковые,
Картофельные, восковые,
Сырые, мятые, кривые…
Я перечислить все не мог
Пока, невозмутимо-бодр,
Со дна метро, как экскаватор,
Вычерпывал их эскалатор…
Народонаселенья смотр!..
Значенья тайного полны
Всходили и смеркались лица.
Зачем? В каких вселенных длиться?
В каких туманностях весны?
И уплывали в полутьму…
Зачем, кому нужны такие?
А всё кому-то дорогие,