До сих пор мы не были близко знакомы, хотя красивое ла-платского, испанского типа лицо с большими черными глазами я, конечно, запомнил. Торрес пожал мне руку.
– Пойдем куда-нибудь, где потише, – попросил я, из вежливости сразу перейдя на испанский – родной язык Марси. Торрес кивнул.
– Только времени мало. Идем в скутер.
Я нырнул в кабину четырехместной машины вслед за инженером. Колпак над нами закрылся, отрезая лязг и шум ремонтных работ. Торрес повернулся ко мне.
– Ты хотел поговорить…
Я зажмурился. Сразу быка за рога.
– Ты ведь член ОЗ.
– Ну да, – аргентинец кивнул. Теперь можно, сказал я себе. Да, ты его почти не знаешь, но он из ОЗ. Он поймет. Да и скорее всего ведь это чепуха. Просто эта чепуха такого свойства, что нормальным людям и говорить-то об этом стыдно.
– Ты знаешь, у нас недавно было ЧП на Тройке. Один погибший.
– Да, помню его, планетолог. Аркадий Дикий, – Торрес произнес имя с немного смешным акцентом, – ты его знал?
– Немного. Дело не в этом. Мигель, я ни хрена не понимаю в технике. Скажи – такая вот авария, это вообще возможно?
Торрес некоторое время молчал, постукивая пальцами по джойстику ручного управления.
– Почему ты решил, что невозможно?
Я рассказал о случайно услышанной беседе техников. Можно было поинтересоваться и у них, конечно – но отчего-то я решил, что Торрес должен знать результаты.
– Да, я в курсе.
– Черный ящик?
– Ничего особенного. Просто крики. Действительно авария была странная, – признал Торрес. – Очень даже странная. Техники говорят, что сбой ПО, но сами очень удивлены. Так не бывает обычно.
Я опустил глаза. Странно, мерзко, неприятно. Как будто это возвращает нас во времена, когда еще существовали враги. В страшное время, когда моя мать была молода.
– Это… может быть стечением обстоятельств? Просто сбой?
– Да, – Торрес кивнул, – в принципе, это могло быть стечением обстоятельств. Странных, редких. Но в мире нет ничего невероятного… Вот как-то так говорят специалисты. Восстановить сейчас логи работы бортового ПО невозможно.
– Но… это может и НЕ быть просто случаем? – выдавил я из себя. Черные глаза аргентинца уставились на меня.
– Да, такая вероятность есть, – сказал он наконец, – техники высказывали и такую версию. Искусственная помеха… как раньше говорили, вирус, намеренно внедренный в мозг скутера. Непредставимо, чтобы в наше время кто-то решал свои проблемы таким образом, но… я единственный член ОЗ на Церере. Я проверил эту версию. И ничего не нашел. Нет людей, которым Дикий или Сян могли бы мешать – по крайней мере, их нет здесь, а с Земли такую помеху внести невозможно. Нет возможности переписать такой вирус, минуя контроллинг со стороны и искинов, и живого персонала. Просто технической такой возможности нет, не забывай, ведь я сам инженер. Все глухо, понимаешь? В теории вирус мог быть – на практике в скутер никто его внедрить не мог.
Я сидел, переваривая информацию. Торрес тем временем продолжил.
– А теперь расскажи мне, почему ты задаешь эти вопросы. Вы с Диким не были близкими друзьями.
– Да, мы познакомились как раз незадолго до аварии.
– У тебя есть основания для подозрений? Новая информация? Связи Дикого, мотивы возможного убийцы? Все-таки вы с Диким одноязычны, он мог поделиться с тобой чем-нибудь особенным… опасениями, например.
Понятно, что Торрес не знает о книге Цзиньши. Имеет ли такая книга отношение к ОЗ? Вряд ли… Ведь она никому не угрожает, никто ее даже особенно всерьез не воспримет, и я не воспринял бы – разве что в глубине души что-то царапает. Но все это просто бла-бла-бла. ОЗ тут ни при чем.
Но вот эти слова отпечатались в мозгу, словно вбитая татуировка: «Все выглядит благопристойно – несчастный случай, внезапная болезнь, катастрофа, необычный (или даже обычный) отказ техники…».
И если есть малейшая вероятность, что гибель Дикого связана с книгой, именно Торрес – тот единственный человек на Церере, с которым нельзя об этом посоветоваться.
– Я мало знал о нем. Он показался мне.. несколько странным человеком. Необычным.
Торрес пожал плечами.
– А что в нем показалось тебе необычным?
– Ну… не знаю. Может, и ничего особенного – он прилично старше меня, он ученый, а не салвер, он… ну другой совсем. И в то же время стремился пообщаться со мной, уж не знаю, почему. По-моему, он чувствовал себя как-то… одиноко, что ли.
Я говорил торопливо, чтобы не сквозила в паузах невысказанная мысль.
– Не обращай внимания. Меня просто потрясла гибель Дикого так скоро после нашего знакомства. Кроме того, я слышал разговоры техников… вот и решил на всякий случай спросить у тебя, ведь как член ОЗ, ты должен был бы это знать точно.
Торрес наклонил голову.
– Я ничего особенного не нашел. Вероятно, все же несчастный случай. Если тебя это утешит – я передал материалы на Марс в наш отдел. Может, они что-то накопают. Конечно, гибель человека – это большое ЧП, тут надо делать выводы, просто так не спустишь на тормозах. Можешь поинтересоваться в ОЗ Марса, как идет расследование.
Я кивнул, взялся за ручку люка, чтобы вылезать. Сама идея этого разговора была глупой. Что я надеялся услышать от Торреса? Я посмотрел в его красивое, с правильными чертами лицо.
«Может ли член ОЗ тайно убить человека, если этого требуют интересы общественной безопасности?»
Конечно, я не задам ему этого вопроса. И не знаю, что он ответил бы на это – скорее всего, что конечно же, нет.
Но из черных глаз аргентинца, чудилось мне, просверкивает та же сталь, которую я видел иногда в глазах матери. И эта сталь отвечала мне: «Да. Ведь мне приходилось убивать. Ведь для того, кто перешагнул эту грань, нет в сущности ничего невозможного».
– Спасибо, – сказал я, – это скорее психотерапия для меня самого.
– Без проблем, – улыбнулся Торрес, – всегда пожалуйста.
По случаю вечеринки стол в дежурке был накрыт серебристыми светоотражающими одеялами, а Сай повсюду развесила гирлянды из фольги. Двойной юбилей – не шутка, Кристине тридцать, и сегодня три года, как она работает здесь, на Церере. В серебряном блеске скатерти как-то терялись церерские деликатесы – груды свежей зелени, фрукты в вазах, настоящий сыр, между ними салатики из консервов. Сухой закон формально не нарушался, но в бокалы с безалкогольным шампанским Вэнь плеснул чуть-чуть этанола. Бо, друг Кристины с «четверки», приволок новое произведение нашей оранжереи – букет бледно-коралловых роз; цветы были официально выданы для юбилярши. Кристина зарывалась носом в розовую кипень и улыбалась счастливо, как младенец, блестя сахарно-снежными зубами на черном лице. Кроме нас, в дежурку набились любимые пациенты Кристины – человек восемь, подруга Сай с «двойки» – Альбина, подруга Вэня – Тошико, словом, жизнь кипела у нас ключом. Официально дежурила Сай, но никаких плановых приемов – разве что кому-нибудь срочно приспичит к медикам.
А если и приспичит – что мы, не обслужим? Мы тут все четверо сидим, можем и отвлечься на несколько минут! Хотя, честно говоря, нам уже слегка весело.
– А теперь сюрприз! – объявил Бо, поднимаясь с бокалом в руке, – вы все, конечно, читали сборник Кристи, «Глаза змеи»… Кто не читал, сейчас об этом жутко пожалеет. Потому что «Глаза Змеи» занял второе место в рейтинге стихотворных сборников Системы!
– У-у-у-у!!!!
Я орал с остальными совершенно искренне. Второе место в Системе – это круто! Конечно, это не рейтинг Земли, но тем не менее.
– А-а-а!
– Крис-ти мо-ло-дец! Крис-ти мо-ло-дец!
К Кристи все лезли обниматься, а она все так же сверкала зубами и не переставала смеяться.
– Предлагаю выпить за это!
– Ребята, мы сидим с будущей профессиональной поэтессой!
– А думаете, я уйду из Системы на Землю? – возражала Кристина, -да никогда в жизни! Вы что -думаете, я ради Службы тут?
Она даже фыркнула от такого предположения. Я встал.
– Ну так как насчет выпить? Я лично всегда считал «Глаза Змеи» великим произведением. Уверен, что надо подавать сборник на рейтинг Земли!