Мэй училась в Карлтонском колледже, дрейфуя от одной специализации к другой, то история искусств, то маркетинг, то психология, в итоге защитила диплом психолога и работать по профессии не планировала; а Энни между тем получила МБА в Стэнфорде, и ее жаждали нанять все подряд, особенно "Сфера", где она и очутилась спустя считанные дни после окончания магистратуры. Теперь она занимала высоченную должность - директор по обеспечению будущего, шутила она, - и уговорила Мэй попроситься сюда на работу. Мэй так и поступила, и хотя Энни уверяла, что она тут ни при чем, Мэй была уверена, что без Энни не обошлось, и считала, что обязана ей по гроб жизни. Миллион людей, а то и миллиард, мечтали оказаться там, где сейчас была Мэй, - перед этим атриумом тридцати футов высотой, прошитым калифорнийским солнцем, в первый день работы на единственную компанию, от которой взаправду что-то зависит.
Мэй толкнула тяжелую дверь. Вестибюль был длинный, как променад, высокий, точно собор. Наверху сплошь офисы, с двух сторон по четыре этажа, все стены стеклянные. Голова слегка закружилась, Мэй опустила взгляд и в чистом блестящем полу увидела свое встревоженное лицо. Почувствовав, что за спиной кто-то стоит, она сложила губы в улыбку.
- Ты, наверное, Мэй.
Мэй обернулась и узрела красивую головку над алым шарфом и белой шелковой блузкой.
- Я Рената.
- Привет, Рената. Я ищу…
- Энни. Я знаю. Она уже идет. - В ухе у Ренаты плямкнула цифровая капелька. - Собственно, она… - Рената смотрела на Мэй, но видела нечто другое. Ретинальный интерфейс, решила Мэй. Еще одно местное изобретение. - Она на "Диком Западе", - сказала Рената, снова фокусируя взгляд на Мэй, - но скоро появится.
Мэй улыбнулась:
- Надеюсь, она на выносливой лошади и запаслась сухарями.
Рената вежливо улыбнулась, но не рассмеялась. Мэй знала, что здесь принято называть корпуса в честь разных исторических эпох; так гигантский кампус менее безличен, менее корпоративен. Уж явно лучше "строения восточного 3б", где прежде трудилась Мэй. Последний день ее работы в коммунальной службе родного города истек лишь три недели назад - они все аж остолбенели, когда она подала заявление об уходе, - но Мэй уже не понимала, как умудрилась просадить там столько времени. Туда вам и дорога, подумала она, и каторге вашей, и всему, что за ней стоит.
Ренате по-прежнему сигнализировали из наушника.
- Ой, погоди, - сказала она. - Энни говорит, что увязла. - И просияла: - Давай я тебя к столу отведу? Она говорит, что зайдет через часок.
От этих слов, "к твоему столу", Мэй окатило восторгом, и на ум тотчас пришел отец. Он гордился. Так горжусь, поведал он ее голосовой почте часа в четыре утра. Мэй услышала, когда проснулась. Так сильно горжусь, сказал он - у него даже горло перехватывало. Мэй окончила колледж два года назад, и поглядите-ка: выгодно устроилась в "Сферу"; медицинская страховка; жилье в городе; не садится на шею родителям, у которых своих забот хватает.
Следом за Ренатой Мэй вышла из атриума. На лужайке двое молодых людей сидели в пятнистом свете на искусственном холмике и жарко беседовали над каким-то прозрачным планшетом.
- Ты будешь в "Возрождении", - сказала Рената, ткнув пальцем в корпус за лужайкой - сплошь стекло и окисленная медь. - Все из Чувств Клиента сидят там. В гости раньше приходила?
Мэй кивнула:
- Ну да. Несколько раз, но не в этот корпус.
- Значит, бассейн ты видела, спорткомплекс видела. - Рената махнула на голубой параллелограмм и остроугольное здание спортзала за ним, - там у нас йога, кроссфит, пилатес, массаж. Велотренажеры - ты, говорят, педали крутишь? Дальше там площадка для бочче и поставили новый снаряд для тетербола. Через газон - кафетерий… - Рената указала на соблазнительный травянистый склон, где разлеглась на солнышке молодежь в костюмах и при галстуках. - Пришли.
Они остановились перед "Возрождением" - здесь тоже имелся сорокафутовый атриум, а над ним медленно крутился мобиль Колдера.
- Ой, обожаю Колдера, - сказала Мэй.
Рената улыбнулась:
- Я знаю. - Они вместе посмотрели на мобиль. - Этот раньше находился во французском парламенте. Ну, как-то так.
Ветер, влетевший в атриум за ними следом, повернул мобиль, и тот рукой указал прямо на Мэй, точно здороваясь с нею лично. Рената взяла ее за локоть:
- Готова? теперь наверх.
Они вошли в лифт бледно-оранжевого стекла. Замигали лампочки, и на стенках Мэй увидела свое имя и фотографию из школьного выпускного альбома. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, МЭЙ ХОЛЛАНД. С губ ее сорвался невнятный "ой". Она не видела эту фотографию много лет - не больно-то и хотелось. Наверняка Энни подстроила - опять донимает Мэй этой фоткой. И впрямь Мэй - широкий тонкогубый рот, оливковая кожа, черные волосы, - но на портрете скуластое лицо суровее, чем в жизни, ни тени улыбки в карих глазах, холодный прищур, как перед боем. С тех пор - Мэй тогда было восемнадцать, только и делала, что злилась и сомневалась в себе, - она наконец-то набрала вес, лицо ее смягчилось, тело расцвело, и этот расцвет привлекал мужчин всевозможных возрастов и намерений. Еще со школы Мэй старалась быть открытее, терпимее и сейчас смешалась, увидев это свидетельство ушедшей эпохи, когда она ждала от мира худшего. Едва смотреть стало невыносимо, фотография исчезла.
- У нас тут везде сенсоры, ага, - пояснила Рената. - Лифт считывает твой идентификатор и здоровается. Нам Энни эту фотку дала. Вы, я чувствую, не разлей вода, раз она хранит твои школьные фотки. Короче, надеюсь, тебе ничего. Мы так в основном с гостями поступаем. Они обычно ахают.
Лифт поднимался, и на стекле возникали списки сегодняшних мероприятий - картинки и текст переползали со стенки на стенку. К каждому объявлению прилагались видео, фотографии, анимация, музыка. В полдень - показ "Койяанискаци", в час - мастер-класс по самомассажу, в три - упражнения для пресса. В половине седьмого в ратуше выступит седовласый, но молодой конгрессмен, о котором Мэй и не слыхала. Он возник на двери лифта - выступал со сцены где-то не здесь, без пиджака, рукава рубашки закатаны, в пылу сжимает кулаки, а за спиной полощутся флаги.
Двери открылись, и конгрессмен разъехался напополам.
- Прибыли, - сказала Рената, шагнув на стальную решетку узкого мостика.
Мэй глянула через перила, и у нее скрутило живот. Видно было вниз на все четыре этажа.
- Люди с вертиго здесь, наверное, не работают, - с напускной беспечностью заметила она.
Рената притормозила и обернулась в ужасной тревоге:
- Конечно нет. Но в твоем профиле говорилось…
- Нет-нет, - сказала Мэй. - Мне-то что.
- Я серьезно. Можем перевести тебя пониже, если…
- Нет-нет. Правда, тут красота. Прости. Пошутить хотела.
Рената, видимо, перенервничала.
- Ладно. Но если что не так, ты скажи.
- Скажу.
- Да? А то Энни просила все устроить как надо.
- Я скажу. Честно, - ответила Мэй и улыбнулась.
Рената, оклемавшись, зашагала дальше.
Мостик вывел на этаж - многокомнатный и многооконный, рассеченный длинным коридором. По бокам офисы за стеклом от пола до потолка, видно местных обитателей. Каждый украшал пространство по-своему - прихотливо, но со вкусом: в одном кабинете полно парусных атрибутов, в основном висят в воздухе на открытых балках, другой уставлен бонсаями. Мэй и Рената миновали кухню - серванты и полки стеклянные, приборы магнитные, аккуратно перекрещиваясь, цепляются к холодильнику, все освещено громадной стеклянной люстрой ручной работы - лампочки разноцветно сияют на оранжевых, персиковых, розовых щупальцах.
- Ну вот.
Они остановились возле офиса - серого, тесного, обитого каким-то синтетическим полотном. Сердце у Мэй екнуло. Почти в таком же офисе она работала последние полтора года. Первая деталь в "Сфере", которую не выдумали заново, которая напоминала о прошлом. Стены обиты - Мэй глазам не поверила, да быть такого не может - мешковиной.
Мэй понимала, что Рената за ней наблюдает, и знала, что сама таращится в некоем ужасе. Улыбнись, подумала она. Улыбайся.
- Нормально? - спросила Рената, мечась взглядом по ее лицу.
Мэй сложила губы в улыбку ненулевого удовольствия.
- Прекрасно. Вполне.
Она ожидала иного.
- Ну и славно. Привыкай пока, а скоро придут Дениз и Джосия, сориентируют тебя и помогут устроиться.
Мэй снова скривила губы улыбкой, а Рената развернулась и ушла. Мэй села. Отметила, что спинка кресла держится на соплях, а колесики заклинило, причем все разом. На столе компьютер, но допотопная модель, какой она больше нигде тут не видела. Все это ее огорошило; настроение стремительно падало в бездну, где провело последние годы.