Когда он был сердит или расстроен, то кожа его бледнела, а взгляд чернел – с таким вот насупленным и недовольным видом он и ходил. А когда радовался, то весь светился. Радовался он всегда искренне, ведь что-то в жизни способствовало его счастью, радости и отличному настроению, но этого было чудовищно мало – ему нужна была помощь, но он откидывал эти мыслишки подальше и не смел никого просить. Он не мог признаться в том, что ему порой бывало плохо, даже самому себе.
Несмотря на то, что он был умеренно накачан, Вершинин все равно выглядел худым. Лехе приходилось напрягать мускулатуру, чтобы пощеголять в таком виде и похвастаться. Он любил уделять пару свободных минут на самолюбование: больше всех на свете он обожал себя. Торс его был узок, а плечи наоборот были широки, как у весьма созревшего и внешне оформившегося молодого человека в самом расцвете сил. Ноги были тоже в меру худощавы, но это не мешало ему весьма озорно и быстро бегать и высоко прыгать.
Алексей Вершинин был человеком подвижным, любил модно одеваться. Последнее иногда выглядело вычурно, ярко и даже не по погоде, но главное было то, что это привлекало внимание. Особенно недешевые лейблы и марки. Но все это лишь крупица на фоне его скверного нрава и весьма оригинального характера.
Стояла прекрасная пора – самое начало лета. Утреннее солнце было ласково, по утрам светило ярко, беспрепятственно карабкаясь по чистому голубому небу. К полудню оно набирало силу и начиналось пекло. Жара не спадала до самого вечера. И только с приходом сумерек раскаленный город посещали прохлада и дуновения вечернего ветерка. А пока солнечный круг был высоко – температура неумолимо ползла вверх. Наша история случилась в первых числах июня – в перерыве между едиными экзаменами у школьников.
Первым пробудился Вершинин. Он открыл глаза, мигом сощурился от солнца и потянулся на кровати, выпрямив спину, втянув живот и чуть не свалившись на пол. Леша потер глаза и, опираясь на правый локоть, взглянул на людей, лежащих рядом. Сначала он не понял, в чем дело и кто эти люди. Он узнал только Витька, тихо похрапывающего.
Алексей сел на край кровати и осмотрел комнату. Вчерашняя веселуха занесла его в родительский дом, прямиком в их спальню. Это просторная комната с белыми стенами и большим окном, занавешенным шелковыми шторками, которые красиво извивались на сквозняке. Вершинин улыбнулся оттого, что оказался дома у родителей, а не у себя в квартире. Еще больше его развеселило то, что он был не один, а вместе с компрометирующей себя компанией. Оскалив белые зубы и издав звук, похожий на рычание, Вершинин тут же догадался, чем они вместе занимались в родительской спальне всю ночь напролет. Чуть не заржал он от одной только мысли, что бы случилось, если б его предки были дома – в данный момент они были в отъезде и должны были приехать сегодня ближе к ночи, так что Алексею можно было вздохнуть с облегчением. В период отсутствия родителей их сын обычно остается сам по себе: он может распоряжаться, как хочет, коттеджем родителей, своей квартирой и машиной. Одновременно с этим он активно просаживает свои деньги на машину, клубы, выпивку, друзей и девушек без особого контроля, хотя и при родителях особого контроля не наблюдается. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось… Но он все же засмеялся, чем разбудил своего дружка – тот с протяжным стоном разбуженного после сладкого сна человека зашевелился на другом конце постели.
Вершинин осмотрел свои ноги, на которых появилось несколько синяков и проглядывали жилы; пальцы на руках были ободраны и немного побаливали. Болела и спина. По краям комнаты были расставлены всякие шкафчики, буфеты и тумбочки – там же было и зеркало. Немного погодя у Вершинина хватило ума посмотреть на свою спину, которая к его великому удовольствию и всего лишь небольшому неудобству была в пух и прах расцарапана.
Паренек стал вспоминать и мысленно вести диалог сам с собой, взявшись за голову и теребя волосы: «Так, что было? – спросил он себя и тут же игриво засмеялся, самому себе признаваясь. – Было хорошо! – он обернулся назад, а затем кинулся к своим джинсам, лежащим почему-то на тумбочке матери. Он полазил в них, осмотрел карманы и пересчитал оставшиеся деньги, сделав вывод. – Десяти косарей нет – значит было очень хорошо!» – вновь улыбнулся он. Бросив на пол джинсы, зазвеневшие от стали на ремне и пряжке, он вновь потянулся и в одних трусах прошелся по комнате, потерся пятками о белый ковролин, а затем подошел к Витьку.
– Вставай, алкашня, – сказал Леша на ухо Ретинскому, а тот лишь отмахнулся от него, издав нечленораздельные стоны. Благодаря ним, он приоткрыл рот и принялся слюнявить подушку. Но Алексей продолжал допытываться. – Вставай, тебе говорят! Просыпайся, Витюша, иначе твоя Юлечка оторвет тебе… все, что у тебя снизу качается.
От этих слов Витек небрежно повернулся на постели, сдернув простыню и поджав под себя руки. Спустя секунду в таком вот положении он свалился на пол. От массивного тела Виктора, кажется, пошатнулся дом. Ретинский встал, оправился и увидел недовольную физиономию Алекса. Взгляд друга показался ему весьма необычным – он виновато опустил глаза и почесал шею.
Оба отошли от кровати и взглянули на лежащих там девушек. Вершинин показал ладонью в сторону кровати и сказал:
– Ну смотри!
– Ну смотрю! – вторил ему Витек, ожидая дальнейших действий Алеши.
– Это что? – снова спросил его Вершинин, и не успел еще толком не вышедший из сна Ретинский ответить другу какую-нибудь очередную ржачную глупость, как Алексей его опередил. – Это еще одна потраченная ночь, – весело заявил он, засмеялся и хлопнул Витю по спине. А тот уж заподозрил неладное: как же это Лешка ночью недоволен?
Получалось, что мальчики вскочили раньше девочек и с недоумением смотрели на холодевшую от недостатка людского тепла кровать.
– Их же трое вроде было? – спросил Леша, вновь с удивлением показывая на кровать. – Две с улицы и девчонка гоу-гоу.
– Типа стриптизерша?
– Почти. Да не в том дело.
– Ушла одна, – ответил Витя, зевнув. – Ей сегодня ГИА сдавать.
– Что?! – не поверил своим ушам Вершинин и, вытаращив глаза, взглянул на друга.
Тот добродушно пояснил:
– Г-И-А, – проговорил он по буквам. – Это для девятых классов. У нас ЕГЭ, а у них ГИА. Ты, видимо, весь девятый класс у нас прогулял.
«Нет-нет, Витя! Подкупил всех ящиком коньяка», – подумал тут же мажор, но ответил иначе:
– Блять! – протянул Вершинин и взялся за голову, не поверив, что умудрился натянуть девятиклассницу. – Они же выглядят лет на 20! – удивился Леша, но вскоре успокоился. – Надеюсь, она тут больше не появится.
– А что же с этими делать? – спросил Ретинский.
Вершинин ответил с задором:
– Что надо, ты с ними уже сделал. Теперь осталось дождаться их пробуждения, а потом как можно галантнее попросить их уйти. Но если они до этого будут восклицать, какие мы хорошие, благодарить нас за ночь, то будем растягивать удовольствие, – смакуя каждое свое слово, говорил Алексей Вершинин.
Тут, услышав разговоры пацанов, проснулись две оставшиеся дамы, составившие компанию нашим героям и развлекавшие их всю ночь напролет. Вчерашняя танцовщица, спросонья прищурив левый глаз от света из окна и приподнимая рукой свои длинные осветленные волосы, спросила:
– А что это вы не спите?
– Зарядка! – сморозил Витек. При этом надо было видеть удивленное выражение лица стоящего рядом Лехи.
Девушка гоу-гоу осмотрела их с головы до ног и спросила:
– Хм! В одних трусах? – пацаны тут же опустили головы и убедились, что они стоят посреди комнаты почти вплотную друг к другу в одних трусах. – Сексуально, – дала свою оценку неутомимая танцовщица, встала с кровати, неуклюже прикрывая свое обнаженное тело одеялом.