– Все услышала. Абсолютно.
– И что думаешь на этот счет! – Софья обеспокоенно сглотнула ком в горле, поправив затем стянувшиеся лямки лифчика. – Собираешь отстаивать свои слова?
– Если захочу, то смогу отстоять! – Вика резко выдвинулась со стулом на пару сантиметров от стола. Родители с недоумением на нее позарились. – Я – взрослая! Давно уже!
– Восемнадцать лет это – обычные цифры. – Софья схватила ее за предплечье. Ее голубенькие глазки совсем не могли состроить грозное личико. Раньше конечно, Вика боялась взгляда матери, но не сейчас. – Кто вообще считает по цифрам? Что они дают?
– Я с твоей мамой согласен, – подключился Аркадий, пощелкав пальцами рук и глотнув кофе. – Каждый раз при входе в магазин, я вижу, как подростки вроде тебя покупают сигареты или алкоголь. Иногда удавалось узнать сколько им лет, если кассирша проговорила возраст молодых покупателей, когда смотрела в их паспорта. И чувство непонимания… – его взгляд сосредоточился на глазах дочери. – Он возрастал с небывалой скоростью. Вроде бы по закону, употреблять вредную продукцию можно только с восемнадцати. Но эта цифра, кроме как, своего названия, дает что-то еще? Вот почему именно в этом возрасте рекомендовано употреблять алкоголь? Ты задавалась таким вопросом?
Вика обдумывала его вопрос. Очень долго. Она только вспомнила как попробовала свою первую сигарету с подружками на одном из девичников. Все курили по очереди. По часовой стрелке. И пусть это было всего в десять лет, но уже тогда, она поняла, что курение ни к чему не приведет. Только отсрочит смерть.
По поводу алкоголя, речи не идет. Она пьет только по праздникам или важным событиями, произошедшими в ее жизни, которые заслуживают быть отмеченными, такие как: первая менструация, поцелуй с языком и секс.
А думать об вопросе отца, она уже не хотела и выпалила:
– Это действительно может показаться странным, что организм, якобы не приспособлен к употреблению алкоголя до восемнадцати… пусть от шестнадцати или от нескольких дней перед восемнадцатилетием, вдруг, после заветной даты принимает все с радостью. Нет. Я в это не верю, папа. Все можно принимать, когда захочешь. Но с мерой.
– Знал я таких, – усмехнулся Аркадий. – Плохо кончили. Меру не рассчитали.
– Мама, – Вика посмотрела ей в глаза. – Отпусти. Больно!
Софья отпустила, а затем, возвратилась к своему насиженному мягкому стулу с подушечкой для удобства. Взяв кружку мужа в руки она, сдержанным тоном, спросила:
– Ты до сих пор, живя с нами, будешь считать, что тебе все дозволено?
Вика не знала куда деваться. Она просто откинула маску приличной девочки и крикнула:
– Знаешь, что, мама! И ты, папа! Мне наскучило слушать одно и тоже! Каждый сука раз, вы трындите, как мне будет хорошо, что я должна для этого сделать, как поступить! Каждый мой шаг, интересует вас обоих больше, чем собственные дела! Когда вы закончите? Перестаньте уже считать меня маленькой только из-за того, что живу с вами! Найду я себе мужа! Слышите? Найду! И тогда я съеду от вас к чертовой бабушке!
Родители ошеломленно переглянулись. Как только они поняли, что дочь вышла с кухни, то закричали ей в голос.
Не хочу вас видеть! Слышать! Как меня все надоело!
23
Время близилось к десяти часам.
Влад купил билет и поспешил к поезду. Нужный вагон оказался вторым после локомотива. Времени до отбытия оставалось совсем немного, поэтому пришлось ускориться, чтобы успеть.
Влад побежал что есть мочи, обгоняя людей и пару курящих охранников. От бега его ноги ужасно болели, а голова загудела. Однако эти два фактора не помешали достигнуть цели. Подбегая к проводнице, Влад показал ей билет и паспорт. А после, тяжело дыша, прошел в вагон и быстро отыскал свое купе. Внутри, слева от дверцы, на кровати расположился парень лет двадцати.
– О, а я думал, что никто с первой станции ко мне не подсядет, – сказал он, скрестив свои вытянутые руки на свободно сидящем спортивном костюме. – Садись, за разговором быстро доедем! Как звать тебя?
Влад закрыл за собой дверцу и сел, напротив.
– Влад.
– Моего отца тоже так зовут. Я – Алексей Рябинин. Можно просто Леха.
Он протянул Владу руку. Тот внимательно осмотрел его, приподняв левую бровь.
У Лехи был резких голос. Черные корни волос резко выделялись на фоне светло-русых локонов. А татуировка в виде маленького квадрата ниже линии ресниц отвлекала внимание от его зеленовато-голубых глаз.
– Рад познакомится.
– Да не нужно так формально. Я не крутая персона, но и не матерное быдло.
– Понял, – кивнул Влад, снимая рюкзак. – Ты здешний?
– Чего? Не понял.
Понятно. Значит, этот тип больше смахивает на дурака. Однако он не кажется мне противным, злым или черствым. Глядя на его продолговатый шрам над левым глазом и ожог, дополняющие его образ, могу предположить, что он иногда встревает в проблемы. Но я могу и ошибаться.
– Имею ввиду, здесь ли ты живешь.
– А! Понял! Вообще-то нет. Я родом из глухой мистической деревни.
Влад поудобнее устроился на своем месте.
– Мистической?
– Да. С две тысячи седьмого там творилась дикая чертовщина. А ты не в курсах?
Блин! Как же меня бесит его голос! От каждого слова я вздрагиваю! Он всегда так громко говорит!?
– Слышал пару раз. Передачи смотрел.
– Во, я тоже смотрел в детстве! Там короче была полная дичь! – Леха закинул ноги на столик. – Сам я всей этой хрени не видел, но дикие мыслишки посещают.
Влад незаметно покачал головой и решил быстро разместиться на своем спальном месте.
– Раз знаешь, что там такое творится, то зачем едешь? – Влад вопросительно на него посмотрел.
– По делам. А ты?
– В одно время произошло два случая…
Леха почесал затылок, а после зевнул. Убрав ноги со столика, он прилег.
– Каких? Это ведь не секрет?
– Моя школа частично сгорела. А дед избил лечащего врача. Вот и решил, пока есть время, его проведать.
– Ничего себе дедуля! Да уж… – выдохнул Леха. – Но не только же ты у него один родственник? Почему никто другой к нему не поехал?
– Кроме меня никто не последит за одиноким стариком.
– По… – Леха с бледным лицом вскочил с кровати и схватился за живот. – Понятно…
– Что с тобой? На тебе лица нет. Плохо?
Леха схватился за живот, корча гримасу. Поднявшись с кровати, он рывком открыл дверцу купе.
– Знал ведь, что не нужно было есть те беляши… ох!
Влад, приподняв левую бровь, сказал:
– Отравился?
– Ага, похоже. Последишь за моей сумкой? Мне срочно нужно в туалет…
– Да, конечно. Я послежу.
Леха с мрачной улыбкой, прошептал:
– Должен буду… но не открывай!
Дверца купе с громким стуком захлопнулась. Тишина наступила ровно до того момента, пока поезд наконец не тронулся с места.
После той изнурительно пробежки, я остался совсем без сил. Хочу спать. Думаю, тот парень не будет возмущаться, если я усну до его прихода. Надеюсь, он поймет.
Влад прилег на кровать и, укрывшись тоненьким одеялом, быстро уснул.
24
Антонов уже добрался до дома.
В гостиной горел свет. Также, он горел в спальне родителей, в которой из угла в угол металась чья-то тень. По телосложению Антонов понял, что это его мать. И понял он не только это.
Дверь гостиной распахнулась, как только Антонов разулся и попытался незаметно пройти к лестнице, ведущей на второй этаж. Перед ним предстал отец в строгом костюме с деревянной битой в руках.
– Миша. – Голос отца заставил его задрожать. Он боялся этого звонкого голоса до слез. Одна уже потекла.
– Д-да… п-папа…
– Шесть давно пробило. В это время мы – ужинаем.
– Понимаю… – Антонов страшился биты. На ее конце, чуть поодаль от выгравенным именем его отца, Димитрия, все еще была кровь. Последний раз, она использовалась год назад, когда он снова опоздал на ужин.
– Я не закончил.
Антонов отошел на шаг.
– И-извини…
– Во время ужина, тебя не было. Где ты пропадал?
Этот вопрос заставил его усомнится в своей способности лгать. Ведь отец может в любую секунду узнать правду. Где угодно, и, когда угодно. Подобно происходило в их семье очень часто. Когда-то все обходилось лучше, когда хуже для Антонова, который был сыном бывшего военного.