– До сих пор хорошо прятал, – надулся колдун.
– Рано или поздно ты все равно ошибешься, – настаивал старичок. – Сам подумай, какой из тебя великий маг. С велгрийским деревом или без него ты даже примитивный эликсир забвения не сваришь. А я смогу сеять хаос и насаждать террор. Я стану настоящим бичом Трех Королевств! Ты не сможешь!
– Я и не собираюсь, – возмутился колдун. – Я хочу творить магию, а не хаос сеять. Настоящую магию. Я уже пробовал делать порошок из листьев, знаешь, неплохо получилось. Вот эти искорки зеленые как раз…
– Что? – взвыл старичок. – Ты разбазариваешь листья велгрийского дерева на искорки?
– Я экспериментирую, – с достоинством сказал колдун. – Листья все время новые растут.
– Отдай мне его, сынок. – Старичок подполз совсем близко и ухватился за полу длинного одеяния колдуна. – Я всегда о тебе заботился. И дальше буду заботиться. Ты со мной останешься, конечно. Внешность я себе сделаю пострашнее, но тебе тоже работенка найдется. Будешь… Будешь моим глашатаем. Или герольдом, чтобы это ни значило. Хочешь?
– Я хочу быть колдуном.
– И будешь, – закивал старичок. – Дерево беспредельное я тебе, конечно, не дам, но дедушкину книгу получишь. Все тебе отдам. Будешь пробовать старинные рецепты. Сколько хочешь.
– Ладно, – неохотно вздохнул колдун. – Наверное, ты прав. Ты больше достоин им владеть.
Он полез за пазуху. Старичок замер.
– Только обращайся с ним бережно, хорошо? Он этого заслуживает.
Из-за пазухи колдун вытащил маленький бумажный мешочек и передал его старичку, который дрожащими руками извлек из пакета глиняный горшочек, а в нем… да, никаких сомнений, тот самый, никем сто пятьдесят лет невиданный, с зелеными листочками и коричневыми веточками, росток величайшего зла на земле.
– Сокровище ты мое, – прослезился старичок. – Деточка.
– Здравствуйте, – вежливо отозвался росток. – Я благодарен за добрые слова. Надеюсь, вы не обидитесь, но я бы предпочел, чтобы вы звали меня Чакчей.
Побагровевший старичок осел на пол.
– Он разговаривает!
– Разговаривает, – подтвердил колдун. – Почему бы ему и не поговорить?
– Я никогда не слышал, чтобы велгрийское дерево… – начал старичок. – Впрочем, неважно. Говорит это хорошо. Здорово даже, что говорит.
Он потер руки и захихикал довольно противно.
– Извините, – сказал росток, – но я здесь присутствую, а вы так обо мне говорите…
– Чем он, собственно, говорит? – заинтересовался старичок, наклоняясь к ростку.
– Простите, но мне неприятно такое слышать, – смущенно прошелестело в листиках.
– Извинись перед Чакчей, – посоветовал колдун. – Он не любит, когда о нем говорят как о неодушевленном предмете.
– Хорошо, хорошо, мальчики, как скажете, – засмеялся старичок. – Ты у нас обидчивый, да, кустик?
– Я росток велгрийского дерева, – поправил росток. – Не куста.
– Зануда, – хохотнул старичок. – Но ничего, я потерплю. Мы с тобой таких дел натворим, росточек мой. Мы с тобой весь мир заставим дрожать от ужаса. Мы с тобой… Нитачох. Неси дедушкину книгу. Будем работать.
В мгновение ока старичок преобразился. Лицо сосредоточенное, жесты скупые, приказания краткие. Через минуту он уже листал книгу из замусоленных листов пергамента, а колдун, пыхтя от напряжения, тащил на середину пещеры громадный, местами тронутый ржавчиной котел. Чакча помалкивал и только листиками шелестел, создавая приятное, хоть и ложное ощущение свежего летнего ветерка.
– С чего бы начать? – бормотал старичок под нос, шурша пергаментом. – Поразить чумой близлежайшие деревни или наслать великую водную напасть на Ахарт? Может, низвергнуть с небес огонь на Заповедный лес? Надоел мне, ну его к драконам. Браконьеры только шляются…
– Если позволите заметить… – деликатно начал Чакча.
– Не позволю! – рявкнул старичок. – Ты меня с мысли сбиваешь.
– Он все равно скажет, – буркнул колдун, разжигая под котлом огонь.
– Может, сразу явиться к королевскому двору и поджарить там всех заживо? – задумчиво пробормотал старичок. – Тут есть одно прелестное заклинание. Эффектно, эффективно и несложно. То, что нужно для начала.
– Исключено, – сказал Чакча, и на этот раз листики его шелестели совсем не приятно. – Пострадают люди. Это не этично.
– Не что? – фыркнул старичок.
– Пожалейте людей. Начать можно с чего нибудь не кровавого. Как вам эссенция всеобщей радости?
– Не глупи, – строго оборвал его старичок. – Радости в мире и так хватает. Чего в мире не хватает, так это взрывов, землетрясений, потопов и всеобщего рабства.
– Но…
– Не спорь со старшими! – перебил старичок. – Я лучше знаю. Твое дело листья давать и злость копить. Внешней политикой буду заниматься я.
– Я только хотел внести пожелание…
– Нитачох! – завопил старичок. – Утихомирь свое растение. Оно мешает мне думать.
С печалью в глазах колдун подобрал валявшийся на полу пакет и натянул его на Чакчу.
– Так то лучше, – одобрительно заметил старичок. – Распустил ты его. Но ничего, я его быстро в порядок приведу. Такое велгрийское дерево из него воспитаю, им детей пугать будут! Что же все-таки выбрать? Начну я, пожалуй, с себя. Как тебе кажется, что лучше для начала? Клыки как у дракона или рост выше деревьев?
Старичок задумчиво поскреб в затылке и перевернул страницу.
– То, что нужно! – обрадовался он. – Зелье драконьего кошмара. И клыки, и рост, и огонь изо рта при необходимости. Неси двести кусков жабьей печенки, сынок.
Когда печенка была мокрой неопрятной кучей свалена в углу, а под котлом жизнерадостно потрескивало пламя, старичок протянул властную руку к пакету с Чакчей.
– Листок!
Из пакета вылетел маленький бледно-зеленый листик.
– Нитачох, измельчи и брось в котел, – скомандовал старичок.
– Если вы все-таки позволите мне высказаться, – раздалось из пакета, – я бы посоветовал вам добавить листик в последнюю очередь, и не измельченный, а разорванный на четыре части.
– В рецепте сказано измельчить и бросить в самом начале, – с сомнением проговорил старичок.
– Я вам велгрийское дерево или не велгрийское? – капризно спросили из пакета. – Не хотите, не слушайте. Но мой вариант делает клыки в два раза длиннее, а у пламени появляется нежный фиолетовой оттенок.
– Фиолетовый? – переспросил старичок мечтательно. – Я люблю фиолетовый.
Из пакета кашлянули деликатно и довольно.
Разорванный на четыре части лист полетел в котел последним.
Через час зелье было готово. Попахивало оно сомнительно, да и выглядело не очень, но старичок принес фамильный половник (золотой и с штампом академии магов), торжественно опустил его в котел и зачерпнул немного тягучей зловонной жидкости. Грязно-серая капля повисла на краю и с отчетливым неприятным плюмс шлепнулась обратно.
– Для нашей семьи начинается новая эра! – воскликнул старичок с чувством. – За это и выпьем.
– Может, не надо, пап? – засомневался колдун, но старичок, не сводя глаз с содержимого фамильного половника, поднес его к губам и залпом выпил.
С минуту ничего не происходило. Старичок уже начал грозно сводить брови, и колдун благоразумно сделал шаг назад, но тут вдруг что-то булькнуло, рыкнуло, глухо ухнуло, старичок схватился за рот, потом за живот, потом триумфально улыбнулся, потом воскликнул:
– Они растут! Я чувствую, они…
А потом рассыпался кучкой пепла.
– Папа! – позвал колдун. – Ты меня слышишь?
Пепел не ответил. Колдун подошел ближе.
– Папа, – прошептал колдун. – Ты где?
– Если ты думаешь, что он восстанет из пепла вроде легендарной птицы, то ты ошибаешься, – раздалось ехидное из пакета.
– Это ты сделал? – растерянно спросил колдун.
– Разве у меня был другой выход?
Пакет дрогнул, полез вверх, упал на пол. Освободившийся Чакча встряхнул листиками.
– Ненавижу пакеты. Обещай, что больше никогда не будешь сажать меня в пакет.
– Я не буду, – вздохнул колдун. – Но вот папа…
Чакча кашлянул.
– Твой папа, к счастью, больше никогда не сможет никого посадить в пакет. А также отравить, испепелить, утопить или уничтожить одним из тысячи способов, описанных в вашей замечательной дедушкиной книге.