Советское правительство России обязуется принять вышеизложенное предложение, поскольку оно будет сделано не позже, чем 10 апреля 1919 года.
Советское правительство весьма желало бы иметь полуофициальную гарантию Американского и Великобританского правительств в том, что они сделают всё от них зависящее, чтобы Франция соблюдала условия перемирия».
Самой тяжкой из этих уступок было, согласие на признание «белогвардейских» «правительств», образовавшихся на территории России. Хотя было совершенно очевидно, что эти «правительства» при отсутствии военной помощи союзников не сумеют удержаться у власти, тем не менее, согласие даже на временное сосуществование их рядом с советским правительством было значительной уступкой со стороны Ленина.
Ленин, дал собственную оценку советской позиции по отношению к проекту конференции на «Принцевых» островах, на «VII Всероссийском съезде Советов», 5 декабря 1919 года. На съезде была представлена Советская Украина. Впервые в работе Всероссийского съезда Советов приняли участие делегаты от Туркестанской и Башкирской автономных республик. Ленин, касаясь переговоров с Буллитом, сказал: «…мы деловым образом самые тяжелые условия мира подписали и сказали, «слишком дорога для нас цена крови наших рабочих и солдат. Мы вам, как купцам, заплатим за мир ценой тяжкой дани, мы пойдем на тяжелую дань, лишь бы сохранить жизнь рабочих и крестьян». О том, что при этом сохраняется и правительство, и диктатура партии, об этом ничего не говорилось, ни в каком выступлении. Так же не обещал Совнарком, и никто не требовал от него из стран «Антанты», включая миссию Буллита, отказаться от политики «красного» террора, от внесудебных расстрелов и ликвидаций по спискам жителей советских республик. Требовали только возврата государственных и частных долгов.
Примечание: Нарком иностранных дел Чичерин направил своё согласие на предложение «Антанты» в ноте от 4 февраля 1919 года. В своей ноте, автором которой был Ленин, Чичерин заявлял не о готовности к созданию некоего коалиционного правительства, а о готовности добиться мира в гражданской войне путём уступок иностранным государствам, и о признании долгов царского и «Временного» правительств, о выплате процентов по займам и предоставлении концессий на угольные копи, нефть и леса России. Ни о каких уступках своим политическим противникам внутри России Совнарком не заявлял, а подчёркивал, что ничто не должно мешать строительству социализма в Советской России. Пункт Вильсона о прекращении военных действий как обязательном условии начала переговоров также остался в ноте Чичерина без внимания. Нота Чичерина осталась без ответа.
Кроме телеграммы «Булл. 5», в которой был сообщён текст документа, согласованного в Москве, Буллит в дополнение и по тем же трём адресам, президент Вильсон, Лансинг и полковник Хаус, послал телеграмму «Булл. 6». В этой телеграмме Буллит давал подробную информацию относительно внутреннего положения Советской России. Эта телеграмма представляла собой экстракт большого доклада Буллита, с рядом приложений, который он привёз с собой и который был адресован президенту США и «Парижской конференции».
Выводы доклада были положительными по отношению к документу, выработанному в Москве. Их автор считал, что никакое другое правительство, кроме советского, не может быть установлено в России без помощи иностранных штыков и что, если бы таковое было установлено, оно пало бы в момент, когда эти штыки были бы отозваны. Никакой действительный мир в Европе и даже во всём мире не может быть установлен без заключения мира с Советской Россией. Предложения советского правительства дают возможность заключить мир с Россией на справедливых и благоразумных основаниях. Возможно, что это единственный момент для заключения такого мира. Исходя из этого, рекомендуется принять в основном, предложения советского правительства в кратчайший срок. Выводы Буллита о поездке в Москву, публично опубликованные, не содержали негативных моментов, препятствовавших заключению соглашения с Советской Россией.
В показаниях сенатской комиссии Буллит показывал, «Я послал телеграмму из Гельсингфорса „строго секретно, полковнику Хаусу“, прося его показать мои пятую и шестую телеграммы Филиппу Керру, личному секретарю Ллойд Джорджа, с тем, чтобы Ллойд Джордж мог бы сейчас же быть информирован о положении ввиду того, что он знал о моей поездке, и ввиду того, что англичане были настолько предупредительны, что предложили послать для меня крейсер, для возвращения».
По возвращении в Париж Буллит был осведомлён полковником Хаусом, «что копии его телеграмм были немедленно сообщены Ллойд Джорджу и Бальфуру». В тех же показаниях сенатской комиссии Буллит сообщает, что его письменный доклад, который он написал по прямому предложению президента Вильсона, был адресован как президенту, так и американской делегации на Парижской конференции.
На уточняющий вопрос члена сенатской комиссии, сенатора Нокса, Буллит показал, что он вручил лично копии своего доклада для статс-секретаря Лансинга, полковника Хауса, генерала Блисса и Генри Уайта, а также вручил Лансингу вторую копию для президента Вильсона. Лансинг написал на ней «срочно и немедленно», запечатал в конверт, и он, Буллит, отнёс этот документ в президентский дом в Париже.
Сенатская комиссия заинтересовалась вопросом, как было встречено американской делегацией на Мирной конференции предложение советского правительства, сделанное через Буллита, как были встречены, благоприятно или неблагоприятно, телеграммы, которые он послал в Париж.
Сенатор Нокс задал прямой вопрос, «Было ли формальное заседание „Мирной конференции“ или представителей великих держав по вопросу о предложениях советского правительства и о вашем докладе».
На него Буллит ответил, «Немедленно после возвращения, он поставил вопрос о выступлении перед американской делегацией. Он провёл несколько часов с полковником Хаусом, с которым обсудил весь вопрос. На следующий день Буллит был призван к другим членам делегации и разговаривал с Лансингом, генералом Блиссом и Генри Уайтом. Разговоры эти продолжались в течение утра и после обеда». «Мы имели длинную дискуссию», сообщает Буллит сенатской комиссии, «и в конце этой дискуссии создалось впечатление, что мнение членов делегации весьма расположено к заключению мира, именно на этом базисе».
Продолжая рассказ о судьбе предложений, которые были переданы через него, Буллит сообщил сенатской комиссии об исключительно важном разговоре с Ллойд Джорджем. Этот разговор имел место на следующее утро после заседания американской делегации, на третий день после приезда Буллита в Париж.
Разговор Буллита с Ллойд Джорджем произошёл во время завтрака его у Ллойд Джорджа. Участниками этого завтрака, кроме Буллита и Ллойд Джорджа, были премьер-министр Южной Африки Ян Смэтс, Морис Хэнки и Филипп Керр. «Мы, сказал Буллит сенатской комиссии, обсуждали этот вопрос весьма долго. Я передал Ллойд Джорджу официальный текст предложений, тот самый текст и в том самом конверте, который я вам предъявлял. Он, Ллойд Джордж, уже предварительно читал это, так как ему было это сообщено из Гельсингфорса. Так как он уже раньше читал, то он мельком взглянул на него и сказал, «Это то самое, что я уже раньше читал». Он передал это генералу Смэтсу, который сидел против него за столом, и сказал, «Генерал, это крайне важно и интересно, и вы должны это срочно прочесть». Генерал Смэтс прочёл это немедленно и сказал, что он чувствует, что это не следует откладывать, так как это очень важно. Ллойд Джордж, однако, сказал, что он не знает, как быть с британским общественным мнением». Ллойд Джордж продолжал, «Конечно, все доклады, которые получаются от посылаемых нами людей, имеют одно и то же общее направление, но мы должны были бы послать кого-либо, который был бы известен всему миру, как абсолютный консерватор. Таким образом, весь мир подумал бы, что доклад, который он представит, не является просто изложением мыслей радикала. Чудесно было бы, если бы мы послали в Россию Генри Лансдауна». Он тут же себя поправил и сказал, «Нет, это бы его убило». После этого он продолжал: «Я хотел бы послать Боба, Роберта Сесиля, но мы его уже предназначили для «Лиги наций», а затем, обращаясь к Смэтсу, «Я считал бы, что было бы превосходно, если бы Вы могли поехать, но, конечно, Вы уже имеете другое дело». Речь шла о поездке Смэтса в Венгрию. Позже он сказал, что «считает наиболее желательным послать маркиза Солсбери, брата лорда Роберта Сесиля. Он считает его очень порядочным и хорошо известным, так что, когда он вернётся и сделает такой же самый доклад, то это будет хорошо принято британским общественным мнением».