Никто не говорил и даже не касался в своём разговоре темы нашей нынешней экспедиции. Складывалось впечатление, что, кроме меня, никому вообще неинтересно раскрыть тайну гибели группы Виктора Ястребова. Эти люди приехали сюда не за поисками сенсации, а просто потому, что для них это был ещё один повод пойти в горы. Они умели получать удовольствие не от достижения результата, а от самого процесса. И эта юношеская беззаботность, отсутствие зацикленности на непременном положительном результате, откровенно удивляли меня и вызывали невольное восхищение.
Эх, где мои семнадцать лет?
И когда я начала уже проваливаться в тяжёлую дремоту, вызванную беспрерывным укачиванием, грузовик остановился.
Поблизости шумел поток ещё одной горной реки, но мы не стали штурмовать её или подходить ближе. Мы высадились, поблагодарив водителя грузовика и заплатив ему за работу, после чего попрощались с ним и вскоре остались наедине с дикой уральской природой.
Мы оказались в густом хвойном лесу. Вокруг были огромные ели и пихты. И когда грузовик скрылся в глубине леса, унося подальше от наших глаз не только свой непрезентабельный облик, но и ужасный запах выхлопных газов, дурманящий аромат хвои тотчас коснулся нашего обоняния.
Я уже и не помню, когда в последний раз чувствовала такой насыщенный еловый запах. Вроде бы пару лет назад в СПА-салоне во время ароматерапии. Да, только ради подобной процедуры следовало отправиться в это путешествие!
Мы немного подкрепили свои силы заранее припасёнными протеиновыми батончиками и утолили жажду водой, после чего продолжили путь вдоль реки.
Мы выстроились в ряд. И первым в нашем ряду шёл, естественно, Виктор, затем встала я, как инициатор похода и второй по важности человек в экспедиции. Затем шёл Илья, и замыкали шествие Клара с Маком.
Мы шли, не обременяя себя пустыми разговорами, и лишь Мак периодически что-то говорил Кларе. Но я не слышала, чтобы она ему отвечала.
Часа через два мы вышли на открытое пространство на берегу горной реки. И именно здесь должна была проходить наша первая ночёвка. Мы стали разбивать лагерь.
Сначала мы установили палатки. У каждого была своя, и, на мой взгляд, это было большим минусом. Например, раньше, когда палатки не были облегчёнными, как сейчас, их брали из расчёта одна одноместная палатка на четверых человек. И именно такая ночёвка в моих глазах являлась настоящей романтикой. Когда перед сном мы играли в карты, а потом, в полной темноте, рассказывали друг другу страшные истории, после чего засыпали в спальных мешках, тесно прижавшись друг к другу и оттого не чувствуя ни малейшего страха перед темнотой и неизвестностью окружавшей нас дикой природы, это было самым счастливым и беззаботным периодом моей жизни! И как же сейчас мне этого не хватает!
И хотя теперь, спустя много лет, мне снова предстояла ночёвка в палатке в лесу, никакой романтикой здесь и не пахло. Как и в большом городе, я снова должна была ложиться спать в одиночестве. И единственным моим утешителем в этой ситуации должна была стать медитация.
Но всё это ждало меня лишь часа через два, а пока мы дружно устанавливали палатки, затем собирали хворост для костра, набирали воду в горной реке и варили в котелке суп из сублимированных продуктов. В общем, вели себя как самые обычные туристы, которых объединяла лишь дорога, по которой мы шли.
И вот, когда мы закончили ужин и сидели у костра, глядя, как дрожащие языки его пламени поднимались ввысь, уносясь тоненькими чёрными ниточками в небо, разговор впервые коснулся основной цели нашей экспедиции – расследования гибели группы Виктора Ястребова.
– Может, всё же поделишься с нами своей информацией? – неожиданно заговорил Мак, обращаясь ко мне. – Потому что нам не мешало бы иметь хотя бы приблизительное представление о том, что мы ищем. А то вдруг всё твоё расследование – лишь прикрытие? А на самом деле ты заведёшь нас в логово медведей и бросишь им на съедение, а сама достанешь из рюкзака видеокамеру и начнёшь снимать, как мишки радостно поедают наши косточки?
– Странное у тебя чувство юмора, – стараясь не обидеться, произнесла я.
– Ну, от вас, журналистов, всего можно ожидать, – простодушно развёл руки в стороны Мак. – Общаясь с вашим братом, а в нашем случае будет сестрой, нужно держать ухо востро и всячески контролировать себя. А то будет как в суде: каждое Ваше слово может быть использовано против Вас. И я нисколечко не удивлюсь, если узнаю, что весь наш поход был лишь инсценировкой. Своего рода реалити-шоу, целью которого было не расследование, а наблюдение за подопытными кроликами, в роли которых выступаем все мы.
– В таком случае, что тебя здесь держит? – ледяным тоном проговорила я в ответ. – Уж точно не я. Да и камеры с собой у меня нет. Только смартфон, с помощью которого можно снимать лишь любительское видео. А такое дорого не продашь. Хочешь убедиться – пожалуйста! Мой рюкзак, все мои вещи и палатка – в полном твоём распоряжении. И если ты найдёшь хоть что-то компрометирующее, тогда и выдвигай обвинения. В противном случае прошу тебя попридержать свой язык и не оскорблять меня необоснованными предположениями.
– Так, мальчики и девочки! Все мы сегодня устали и потому не будем вымещать своё плохое настроение друг на друге, – вмешался в спор Виктор. – Но в одном Мак прав. Я тоже считаю, что Ане следует рассказать нам о тех фактах и гипотезах, которые имеются в её распоряжении, и которые мы должны проверить. И если раньше я не интересовался у неё об этом прямо, то лишь исключительно из соображений тактичности. И если бы наша экспедиция по каким-либо причинам сорвалась, у журнала «Светские хроники» не было бы повода предъявлять нам судебный иск, обвинив в утечке секретной информации. Но сейчас, когда мы уже на полпути к перевалу Ястребова, думаю, настало время Ане раскрыть свои карты и дать нам понять, что следует искать. А то ведь, находясь в полном неведении, мы можем случайно пройти мимо важных улик и даже не будем знать, что именно мы пропустили.
После речи Виктора остальные ребята с ожиданием посмотрели на меня. Они ничего не говорили, но их молчание было красноречивее любых слов.
– Вы правы, – вздохнув, ответила я. – И прошу прощения за то, что с самого начала не ввела вас в курс дела. У нас появилась информация, что причиной гибели советских альпинистов были испытания химического оружия.
– Ну, это не новость! – разочарованно покачал головой Мак.
– Может быть, – невозмутимо произнесла я. – Но меня отправили сюда, чтобы проверить именно эту версию.
– И каким образом мы будем её проверять? – поинтересовался Виктор, и в его голосе тоже сквозило явное разочарование.
– Сейчас нам необходимо дойти до перевала Ястребова и осмотреть его с точки зрения именно этой версии. Воссоздать картину трагедии и проверить, насколько она реальна.
– И всё? – с ещё большим разочарованием выдохнули все.
– Это всё, что я могу сейчас вам сказать, – твёрдым голосом проговорила я.
– Пойдёмте спать, – с сожалением в голосе произнёс Виктор, чтобы прервать неприятный для всех разговор. – Завтра у нас сложный день, поэтому все должны отдохнуть.
И, следуя указаниям главного, каждый поднялся со своего места. Мы затушили костёр и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по палаткам. Я тоже укрылась в своей палатке и быстренько залезла в спальный мешок. И пока я дрожала, пытаясь согреться, мысли, одна другой неприятнее, проносились в моей голове.
И хотя я очень любила свою работу и гордилась тем, что я – журналистка, иногда мне приходилось поступать очень гадко. Особенно это задевало меня тогда, когда приходилось лукавить и скрывать правду от людей, которые мне нравились, и на хорошее расположение которых я очень рассчитывала. Но, к сожалению, это желание было односторонним, потому что эти люди не могли рассчитывать на меня в полной мере. И как бы я не хотела быть с ними откровенной, мои обязанности перед работодателем оказывались важнее всех моих душевных порывов.