Наступил месяц хойяк[21], воды Нила достигли самого высокого уровня и начали чуть заметно убывать. Деревья зацвели во второй раз.
Корпус Сета, сформированный в Танисе, подходил к Фивам. По дороге к нему присоединялись все новые и новые отряды войск, отмобилизованные номовой знатью, а также огромное количество проходимцев. Особенно много людей дал Мемфис и Абидос.
Лагерь нубийского корпуса, которым командовал Ной, не спал. В белом свете луны крыши палаток напоминали холмы, покрытые снегом. Воины сидели у костров. Ходили по кругу кувшины с вином, на вертелах жарилось мясо. Кто-то играл в кости. Было весело и шумно.
Вместе с Ноем ужинали его высшие офицеры. Всего пять человек. Будучи опытным полководцем, Ной четко обрисовал положение дел: «Мы можем сокрушить корпус Сета, но подойдут новые силы и нам придется оставить Верхний Египет. Никакой паники! Задача нубийского корпуса – нанести удар и отступить к казармам. Пловцы должны сжечь все лодки на левом берегу, чтобы фиванский корпус не ударил по тылам. Как только к Фивам подойдут корабли из Таниса, захватить их. На этих кораблях наши семьи и часть гарнизона Фив отплывет на Юг, вверх по Нилу. А наш корпус пойдет на Юг пешком, по пустыне, пересечет излучину Донгола и встретится с кораблями за Напатой».
Обливаясь потом и покрытый пылью с ног до головы, в комнату вошел Гор и коротко доложил:
– Головные отряды корпуса Сета в ночном переходе от Фив. Они идут налегке, оружие едет следом на повозках, а повозки вечно отстают. В отрядах много всякого сброда, который оставляет за собой запах пота и говна. А ливийские лучники пердят, как козлы, непонятно чем их накормили. Завтра утром они будут здесь.
К средине ночи лагерь успокоился и заснул.
Перед битвой в каждом отряде нубийского корпуса пропели молитвенные гимны и зарезали жертвенных животных. Перед боевыми порядками пронесли изображения богов, фиванскую троицу, бога войны Монту и богиню победы Нехебт.
Слуга приготовил Ною нагрудные латы, покрытые металлическими пластинками. Он надел их прямо на свою льняную рубаху с широкими рукавами. Второй слуга набил стрелами колчан.
Ной вышел к войскам, от волнения прокручивая на пальце кольцо со священным скарабеем. Он знал почти каждого солдата. И верил в успех.
Передовой отряд обогнул холм и вышел из его тени на освещенную солнцем равнину. Перед ним до самого горизонта простиралось бескрайнее желто-красное пространство. Вибрирующий воздух искажал линию горизонта, но постепенно он выровнялся и стал приближаться.
Сначала появились всадники. Они то собирались в боевой порядок, то снова рассыпались по пустыне. За ними катилась невероятная по размерам толпа орущих людей. Ближе, ближе, еще ближе.
Ной взмахнул рукой, и на толпу обрушилась туча стрел. Когда колчаны опустели, корпус пошел вперед, обращая всадников и толпу в бегство.
Ной прошелся по полю боя, срывая с лежащих тел медальоны с названиями номов, откуда они были родом, а также мешочки с зашитыми в них спасительными изречениями.
Кроме египтян, на земле лежали светлокожие сардинцы в металлических шлемах, вооруженные огромными мечами, ливийцы, с покрытыми татуировкой руками и пучками страусовых перьев на макушках, смуглые арабы с остроконечными бородками.
К Ною подошел Гор.
– Против нас ополчился не только весь Египет, но и весь мир. Может, мы в чем-то неправы.
Ной повертел в руках только что сорванный с убитого офицера амулет красного цвета в форме петли, на котором были высечены слова из «Книги Мертвых»[22].
– Я постоянно убеждаюсь лишь в том, – ответил он, – что миром правит не Маат, не Исет, а Исефет[23]. Только она реальна. Для этого офицера, который искал защиты у Исет, мы – зло. Но он и сам есть зло. Еще большее зло, чем мы. Все есть зло.
Гор окинул взглядом горы трупов.
– Меня учили, что борьба между тьмой и светом не прекращается никогда.
– Да, но это не великая битва богов, а грязная драка людей.
– Но тогда… я не понимаю, что есть свет и что есть тьма. Возможно, зло есть тень добра.
– А может – наоборот? – Ной сжал в кулаке собранные амулеты и кинул их на труп лошади. – Все решают боги. Но они не всегда знают, чего хотят. Поэтому правда и ложь постоянно меняются местами. В этот раз им взбрело в голову объявить злом не этих мародеров, которые хотели разграбить Фивы, а нас с тобой.
– Зачем?
– Может, так надо. Может, наше предназначение в чем-то другом.
Вечером посланец от Береники доставил Ною кубок, украшенный драгоценными камнями. В знак победы. Еще посланец сообщил, что, по сведениям шпионов Береники, завтра корпус Сета пополнится еще двумя тысячами воинов. Они обойдут Фивы с востока.
Таисмет чувствовала себя совершенно потерянной. Ей было тоскливо и страшно. Мир уходил из-под ног. Ей обещали все, а отняли даже ее маленький уютный мирок, где можно было предаваться мечтам.
Она сидела на берегу Нила, недалеко от причала под тростниковым навесом. Кругом были расставлены кувшины с водой и вином, корзины с сухарями, пирогами и кусками вяленого мяса. Писец отмечал в списках людей, получающих провизию.
Теистере сидела рядом, обнимая Таисмет за плечи, словно защищая от враждебного ей мира. Подошел Нефер и сел рядом с ними.
– Ты не должна опускать голову, – тихо и настойчиво повторяла Теистере, еще крепче обнимая подругу. – Я всегда буду рядом. Куда ты, туда и я!
Таисмет кивнула головой, но выражение ее лица не изменилось. Она тупо смотрела перед собой и тихо сказала:
– Кормилица всегда говорила, что придет день, когда мне надо будет взять то, что мне принадлежит по рождению, и спасти Египет. Почему боги отвернулись от нас?
Теистере повернулась к Неферу, словно заметила его только сейчас. В ее глазах промелькнула странная решимость. Неферу даже немного отстранился. Ему показалось, что он прочитал ее мысли: «Если это не удалось ей, то это сделаю я».
Пришел Нем и пригласил Таисмет идти за собой: «Тебя ждут».
Она не хотелось никуда идти. Хоть бы быстрее наступила ночь, в которую можно закутаться как в одеяло, прямо с головой, и думать только о том, что никто тебя не видит. Ее губы чуть шевелились, произнося молитву: «Я шла по пути света, ведущего вверх. Да, я проиграла, но зато один день моей жизни был совершенным. О, Исет! Твои деяния сокровенны. И я не ропщу. Есть Судьба и Высшая Справедливость. Дай теперь мне силу, чтобы я могла покинуть Египет, а если нет, то подняться к небу и стать сияющей звездой на Востоке».
«Идем», – повторил Нем.
Вход в огромную низкую хижину, похожую на конюшню, был занавешен грубым холстом, сквозь который пробивался пар только что приготовленной еды.
Таисмет на минуту задержалась перед входом, чтобы стереть с лица следы сомнений и принять гордую осанку. Теист расправила складки ее плаща и пригладила локоны парика. Последнее слово всегда оставалось за ней. Так повелось с самого их детства. Хатхорити никогда не жалела, что приняла хромоножку к себе в дом. Теист пробуждала в Таисмет неудержимое честолюбие.
Самой Теист вознесение подруги на египетский трон могло принести безбедную жизнь и престижное замужество.
Теист еще раз придирчиво оглядела Таисмет и удовлетворенно склонила голову, пропуская ее в двери хижины.
На пыльном полу казармы, покрытом кусками ковра, рядами сидели на корточках вооруженные мужчины и ели из мисок дымящуюся похлебку. Хатхорити в походной накидке хлопотала вокруг них, раздавая лепешки и лук. Те, кто уже поел, склонялись над кружками пива, как плакальщицы над саркофагом.
При появлении Таисмет все поднялись на ноги. Хатхорити приветствовала ее поклоном и тихо спросила:
– Устала?
– Я не устала и не боюсь. Боги не устают и не боятся.