— Долбаная дура!
— Это было абсолютно, чертовски глупо, — говорит Оуэн, но протягивает руку, чтобы помочь мне встать.
Я не беру его за руку, потому что в моей голове шепот: «Не прикасайся к нему».
— Я не буду, я не буду, я не буду, — говорю я вслух.
Чем больше соли Оуэн сыплет мне на голову, тем глупее я себя чувствую. Сколько соли может вместиться в ведро, кстати? Дышать легче, и слезы высыхают. Когда я бросаю взгляд на Дверь, вижу, что дверца машинки закрыта и пурпура с зеленью больше не заметно.
Я стряхиваю соль с головы и поднимаюсь. Мир вокруг меня кружится, кажется, меня сейчас стошнит.
— Наверное, мне надо снова лечь. — Что я и делаю, медленно и осторожно.
«Наверное, тебе не следует трогать чертовы Двери в Ад». Я знаю этот шепот. Это Райан. Я смотрю на него. Его рот искривлен гримасой.
— Я не собиралась трогать ее, — говорю я. — Она меня заставила.
— Я… — начинает Райан и заканчивает шепотом: — Ты слышишь это?
— Да. — Я закрываю глаза, чтобы прекратить головокружение, и все мое тело начинает вздрагивать.
Теперь, на этот раз громко, Райан спрашивает:
— Ты слышала это?
— Нет… — Я снова открываю глаза. Тошнота отступает.
— Вероятно, побочный эффект от прикосновения к Двери, — отвлеченно говорит Оуэн.
Он нравится мне все меньше и меньше с каждой секундой.
— Она меня заставила, — упорствую я.
Райан невозмутимо смотрит на меня. Он не выглядит раздраженным, он ведь чертовски сдержан. Он мог бы съесть шестерых младенцев и седьмого на десерт, я его знаю.
— Мы поговорим об этом позже, — наконец заявляет он.
Я подтягиваю колени ближе и опускаю голову между ними, делая глубокие вдохи, а он тем временем обращается к Оуэну.
— Спасибо, что показал нам свою Дверь, — нараспев говорит он.
Полагаю, это их ритуальная фраза. Охотники странные.
— Всегда пожалуйста, — отвечает Оуэн с такой же интонацией, потом добавляет: — Я никогда не делал этого раньше. — И вполголоса, словно я не могу его слышать: — Она никогда не притягивала меня.
— Что ж, Элли особенная, — говорит Райан.
Я ущипнула бы его, но пока что с трудом даже дышу.
— Мы уходим? — спрашиваю я. — Я хотела бы убраться отсюда. Не обижайся, Оуэн.
— Не принято! — Жизнерадостный британский акцент возвращается. — Оставляю это на ваше усмотрение. Вы знаете, что Нарния снова в городе, верно?
Райан моргает:
— Нет. Но…
Оуэн перебивает его:
— Она в обычном месте. И ты, моя милая, — говорит он мне, — должна мне пирог.
Потом он разворачивается и уходит, даже не попрощавшись. Я наблюдаю, как он поправляет бейсболку по пути. Понимаю, почему Райан не любит охотников в бейсболках. И я не принесу ему вкусный пирог. Испеку персиковый. Персиковые пироги всегда кашеобразные.
— Ты в порядке? — Райан садится на корточки рядом со мной.
— Если нет, это имеет какое-то значение? — спрашиваю я, продолжая держать голову между коленей.
Жаль, что я надела такие тесные джинсы, но других чистых не было.
— Нет, — отвечает Райан и тащит меня за руку.
Несмотря на то, что Райан поддерживает меня, я шатаюсь. Я измучена. И когда мы проходим мимо стиральной машины с Дверью, я снова чувствую боль, плач, одиночество. Я вздрагиваю.
Я теперь сомневаюсь насчет теории, что молодые охотники сексуальны, но Райан в любом случае самый привлекательный из тех, кого я видела.