Если ей не было дела до тех, кто отважился написать нам, оставалась лишь я.
Ошибкой было прийти сюда, но попробовать стоило. Я хотела остаться лишь потому, что этим людям нужна была помощь. Я понимала, что это капля в море и что на самом деле хотела совсем иного – быть военной корреспонденткой, или пилотом, или курьером, но за всеми, кто был в первых рядах, крылись другие люди, безгласные, о которых никто не знал, и которым тоже приходилось нелегко. Нам всем следовало бы мужаться и быть стойкими, чтобы старый хрыч Адольф не надеялся на победу, но некоторым из нас нужно было просто протянуть руку.
Я не хотела уходить.
Пришло время вкусить плодов смирения.
– Конечно, я согласна с вами, миссис Бёрд, – бодро ответила я. – Приношу свои извинения. Боюсь, я еще не совсем хорошо освоилась на новом месте.
Прикинуться дурочкой было разумнее всего.
– Теперь я намного лучше все поняла. Простите, пожалуйста. Я так медленно схватываю! Но вам не придется повторять все это еще раз. Могу ли я показать вам письмо от леди, которая не в восторге от Франции?
Миссис Бёрд яростно выхватила у меня письмо, но мгновение спустя остыла. На лице ее явно читалось, что воспитанием моим занимались самые непотребные из проституток, но она процедила, что отныне я должна выбирать себе достойный моральный ориентир и не тратить ее время.
– Этих писем я видеть не желаю, – она указала на те, что лежали на моем столе. – Я не стану их читать, я не стану отвечать на них. Они неприемлемы.
С этими словами она схватила несколько писем, скомкала их и швырнула в корзину.
Наконец, словно галеон, обошедший Армаду с фланга, невзирая на не самый лучший день, она удалилась из кабинета настолько величественно, насколько позволяли ее размеры.
Мы с Кэтлин сидели в тишине, пока не хлопнула дверь в кабинете миссис Бёрд.
– Боже правый, – восторг пьянил меня.
– Ну ты даешь, – прошептала Кэтлин, чьи глаза таращились на меня, огромные, словно две тарелки.
– Как думаешь, между нами ничья? – хихикнула я, ведь меня не уволили.
– Думала, что нас ждет взбучка, – пробормотала Кэтлин. – Спасибо, что прикрыла меня.
– Так ты же ни в чем не виновата. Наоборот, ты пыталась закрыть мне рот. Прости, что втянула тебя во все это. Больше ни слова об этих дурацких письмах.
– Идет, – заверила Кэтлин. – Знаешь, а мне даже понравилось. Пойду к почтальонам, – облегченно вздохнула она и направилась к выходу – видимо, ее тошнило.
Едва лишь она ушла, я откинулась на стуле и глубоко вздохнула.
«Этих писем я видеть не желаю. Я не стану их читать, я не стану отвечать на них».
Все было предельно ясно. Я займусь этим. Буду строго следовать инструкции миссис Бёрд.
Если она не желает на них отвечать, что ж, я сама отвечу.
Я взяла кипу бумаг мистера Коллинза и разложила их на столе таким образом, чтобы Кэтлин не видела, чем я занимаюсь. Выудив из корзины для бумаг письма, выброшенные миссис Бёрд, я вновь их перечитала.
Я не знала, чем я могу им помочь. Одно дело писать девушке, своей сверстнице, как вести себя с парнем. Но здесь все было намного сложнее.
Следовало понять, как бы ответил на подобный вопрос опытный автор, чтобы не случилось беды. Если я не знала, как ответить, были и иные журналы, другие авторы. Передирать все у них я не собиралась, но поучиться у них все же стоило. Я чувствовала, что проще всего мне будет отвечать на письма моих сверстниц, поэтому решила, что если не смогу помочь остальным, то займусь ими.
Когда Кэтлин вернулась вместе с чайной леди, миссис Басселл, опоздавшей, а потому взволнованной, я была словно наэлектризована. В моей корзине покоилось достаточно порванных конвертов, и в спасительной тьме на дне сумочки еще три ждали своего часа. Я намеревалась скупить все женские журналы по пути домой и попросить Банти и девочек из пожарной части одолжить мне свои. Если повезет, переделаю советы по образцу, а письма с ответами положу в почтовый ящик на улице. Тогда совпадут адреса. А если кто-то решит поблагодарить миссис Бёрд и напишет снова – что ж, все письма проходят через мои руки, и миссис Бёрд их просто не увидит.
Ей необязательно знать обо всем этом.
Это был шпионаж высшей пробы, и меня бы стошнило, если бы не миссис Басселл с ее привычными наущениями об опасностях, которые таил утренний чай с печеньем.
– Вот стукнет вам сорок, – вещала она, – увидите, как на полпути переменитесь и все уйдет в бедра.
Я достойно встретила эти ужасные новости, проявив неподдельный интерес к печенью. Сегодня оно было самым обыкновенным, и через минуту я уже вновь сидела за печатной машинкой с чашкой чая и слегка надломленным печеньем.
После всего, что случилось этим утром, у меня словно выросли крылья. Кэтлин торжествовала – она обнаружила, что для миссис Бёрд пришла очередная посылка.
– Как хорошо, что я ее отследила, – щебетала она, пока миссис Басселл удалялась, неся ожирение другим отделам, – там будет столько новых узоров и схем! Миссис Бёрд была бы вне себя от ярости, если бы посылка затерялась. После всего, что сегодня случилось, сидим тише воды ниже травы, так будет лучше для нас обеих.
Я визгливо захохотала в ответ, что было мне несвойственно. Невероятное избавление и мой хитрый план просто опьяняли.
– Да уж, – взревела я с набитым ртом, – а вдруг не будет?
Кэтлин шикнула, приложив палец к губам.
Я вернулась к бумагам мистера Коллинза.
Витающая в Облаках. Новые главы нашего романтического приключения!
Клара, глупышка, гордячка, – печатала я, следя за его строкой. – Как много всего ожидало ее за прутьями золоченой клетки! Если бы только она открыла глаза, то увидела бы, сколь сильное чувство владеет юным капитаном…
Я продиралась сквозь глупые строчки, приближаясь к накалу страстей. Ведь я всего лишь машинистка, младшая наборщица, которая должна усердно трудиться.
А в моей сумке с надеждой ждали письма.
Глава 7
Не обижайся! Эдмунд
Я шла на риск, но чувство долга перед читателями было сильнее. Все пытались делать вид, что тяготам и невзгодам войны их не сломить, но проблемы в личной жизни никогда не решались сами собой. Когда привычная жизнь летит кувырком, когда разлучены влюбленные, семьи и не знаешь, что будет дальше, все еще хуже.
Понятно, что опыта в подобных делах у меня не было, но попробовать стоило. Терзалась я лишь оттого, что еще не сказала ни слова Банти.
От моей лучшей подруги я не скрывала ничего. Нельзя дружить с кем-то всю жизнь и что-то утаивать. Я переживала потому, что она могла забраковать мой план, но если постараться и объяснить ей все как следует, она, конечно же, все поймет.
Когда кончился мой рабочий день в «Женском Дне», я вернулась домой, пряча в сумке пачку запретных писем, а подмышкой у меня была кипа журналов от мистера Боуна. Я чувствовала себя воровкой, контрабандисткой. Работа в должности младшей наборщицы принимала захватывающий оборот.
Снег так и валил, и я долго оттаптывалась на коврике в прихожей бабушки Банти, сбивая его с ботиков. Когда поднимусь наверх, надо будет набить их газетами и просушить. Топая наверх, на третий этаж, я крикнула: «Привет, Банти», но она не ответила. Наверное, спала после ночной смены, и я зашла в квартиру, затем в гостиную, чтобы взять газету.
Банти не спала. Она стояла у камина. Странно, что она со мной не поздоровалась.
– Мне так жаль, Эмми, – я еще не успела снять шляпку, а она уже протянула мне конверт. На ней был ее второй, твидовый костюм, в котором она выглядела безупречно, и вид у нее был встревоженный.
Телеграмма для меня.
Все их ненавидят. Конечно, о чем еще можно подумать?
Эдмунд.
Я побледнела. Взглянула на Банти, на конверт. Глубоко вдохнула.
Банти стояла надо мной, пока я открывала конверт и читала эти пять строчек.
Случилось не то, чего я боялась.