– Отвали, Тёрнер. Ты мне кто? Папочка? Я сама решаю, что и как мне делать, проваливай. И спасибо за то, что ты там мне дал. Пока, Бобби, – я уже было вскинула руку в прощальном жесте, как рядом с моей головой пронесся кулак Тернера, воткнувшийся в деревянную опору.
– Да чтоб тебя, Сара. Ключи! – ярость с примесью заботы? Это что, нахрен, за эмоции? Ты переживаешь за меня, Тёрнер? Сердце прыгнуло прямо в пятки, и я нервно сглотнула, протягивая дрожащими пальцами ключи от машины. – Я заеду за тобой завтра, проспись, – Майкл развернулся и направился к ошалевшему Бобби.
Я стояла на террасе дома Морингов, наблюдая, как мотоцикл рвется с места и исчезает в ночной дымке. В правой руке саднило, и я вспомнила о коробке, которую вручил мне Майкл. Продрогшими пальцами я открыла квадратный футляр.
На бархатистой подушечке лежала подвеска в форме дракона с изумрудным глазом.
Сладкое похмелье
Дикая головная боль: вот, что я ощутила в свой первый день, переступив порог относительного совершеннолетия. Моя голова сейчас была похожа на один из тех африканских барабанов, на который слишком сильно натянули кожу, и он норовил лопнуть от легкого прикосновения.
– Матерь Божья, да за что же так плохо? – я зажмурила глаза от слишком яркого света в комнате и прижала руки к вискам, стараясь удержать выпрыгивающий через уши мозг.
В рот как будто песка насыпали или заставили пожевать пушистый одуванчик. Ну, привет, первое похмелье! Гром в висках гремел при любом даже малейшем моем движении. Я попыталась привстать, оперевшись на локти. Это было моей стратегической ошибкой: от таких космических скоростей моего тела желудок скрутило, и поток кислоты вместе с паникой подступил к горлу. Не успев подумать, я схватила первую попавшуюся под руку емкость – урна для бумаг возле стола, рядом с кроватью.
Первая мысль после произошедшего: Больше. Никогда. Не. Буду. Пить. Ни-ко-гда.
Вторая мысль после того, как это повторилось еще трижды: Где ванная?
Оглядев комнату, наконец-таки, не затуманенным взглядом, я обнаружила, что нахожусь, скорее всего, в гостевой спальне: сдержанный и минималистичный дизайн, но с теми же нотками музейного шика – повсюду холсты, гипсовые бюсты и прочий богемный хлам. Из спальни было два выхода; направившись к ближайшему я с облегчением выдохнула. Сняв свой вчерашний праздничный комплект, я стояла абсолютно голая у мраморной столешницы напротив огромного зеркала в позолоченной раме. Постепенно глаза стали округляться, и мозг проворачивал на реверсе все события минувшего вечера. Я надралась в сопли из-за того, что Адель спала с Тёрнером; уехать я не могу, потому что ключи от Доджа тоже у Тёрнера, а на моей шее красовался подарок Майкла Тёрнера – цепочка с подвесом в виде дракона. А не слишком ли до хрена в моей жизни не моего Майкла-мать-его-Тёрнера, а? Я со злостью ударила в столешницу правой рукой, о чем тут же пожалела – вчерашняя ранка снова закровила.
– Пф, можно мне просто утренний душ, Господи? Без флешбэков и новых травм, – сказала я своему отражению и направилась к душевой кабинке.
Закончив приводить себя в свежий и не потрепанный вид, вышла из комнаты и направилась в сторону кухни. Я уповала на горячий кофе и какую-нибудь еду. Уже будучи достаточно близко к цели, я услышала приглушенные звуки: мужской низкий голос, судя по интонации, что-то злобно объяснял, а второй источник только всхлипывал.
Чем ближе я подходила, тем становилось яснее: в кухне Майкл и Адель. Стиснув зубы, я все же вошла – Тёрнер-старший в толстовке с капюшоном и джинсах стоял спиной к двери, упираясь в кухонную тумбу кулаками, сжатыми до побелевшей кожи. Напротив него стояла Адель, закрывая лицо ладонями: ее плечи тряслись от неконтролируемых рыданий. Я понимала причину этого разговора и немного жалела Моринг, но не хотела знать ни единой подробности. Я всего лишь хотела кофе и поскорее оказаться дома со своей тачкой.
Заметив мое появление, Адель поспешно вытерла слезы тыльной стороной ладоней, скрещивая руки на груди и отводя взгляд. Тёрнер обернулся на звук шагов, и мы встретились взглядами. Он был зол и чем-то озабочен, но, увидев меня, в глазах появилось облегчение, и из темно-болотных его радужка снова стала цвета чистого изумруда.
Я тысячу раз проклинала себя за чувства, которые просыпаются во мне при виде Майкла. И сейчас был тысяча первый. Как бы больно и обидно мне не было, я призналась себе, что нуждаюсь в этом человеке и не готова отказаться от его присутствия в моей жизни.
– Извините, если помешала, – я выдавила виноватую улыбку.
– Ты не помешала, мы уже обсудили все, правда, Адель? – он грозно посмотрел на рыжую и сделал акцент на каждом сказанном слове. – Собирайся, я отвезу тебя домой, – Майкл даже не дал попрощаться с ребятами и сгреб меня в охапку, настойчиво проталкивая в сторону выхода из дома.
Когда мы оказались на улице, я вдохнула полной грудью, выпустив теплые струйки пара в морозное утро. Голова все так же раскалывалась, общее состояние было гораздо лучше. Но кофе не помешал бы. С мыслями об ароматном напитке я направилась в сторону водительской двери, и снова на моем пути встал Тёрнер. В этот раз я с разбегу вписалась в его спину, уткнувшись носом в район его лопаток. Мой личный котел в аду имел бы именно этот запах – морской бриз, терпкий табак и бензин.
– Как ты с такой координацией вообще дожила до старшей школы? – он развернулся через плечо и мягко улыбнулся. Сердце пропустило пару десятков ударов, пока я, как завороженная, смотрела на его двигающиеся пухлые губы. – Хьюстон, у нас проблемы? – Майкл помахал рукой перед моим носом.
– А? Что? Нет, никаких проблем, Тёрнер, гони ключи, – я подошла вплотную к водительской двери и протянула руку в нетерпеливом жесте.
– Ты вот сейчас серьезно, О’Нил? Посмотрись в боковое зеркало, помаши Гринчу в отражении и дай дяде довезти тебя до дома живой и не заблевавшей салон, – он расхохотался в голос, мягко оттесняя меня обеими руками от машины.
– Блять, Майкл, да какого хуя ты так себя со мной ведешь, командуешь? – я топнула ножкой, осознавая комичность ситуации, но я была в бешенстве.
– Оооо, – протянул он, вскинув брови, – я еще тебе рот с мылом помою. Быстро закидывай свой прекрасный зад в машину. Сара, я сейчас не шучу. Быстро.
Это незаконно – быть таким! Таким, которого слушаешься, открыв рот. Просто, потому что колени подкашиваются от одного звука твоего имени, которое вырывается из его красиво очерченных губ, как урчание кота.
– Ебучий святоша в татухах. Ненавижу тебя, Тёрнер, – буркнула я себе под нос. Под его пристальным взглядом я плавилась, злилась, проклинала себя и сходила с ума. И, конечно же, покорно шла к пассажирской двери.
Отодвинув кресло чуть дальше, я благостно откинулась назад и небрежно кинула скрещенные ноги на приборную панель, чем привлекла заинтересованный взгляд Майкла. Он позволил себе задержать взор всего на доли секунд, но я знала – он смотрит на мои ноги. Довольно ухмыльнувшись, я сложила руки на груди и прикрыла глаза.
– Ну давай, папочка, вези меня домой, – сарказм сочился из каждого сказанного мною слова.
Майкл пропустил мою детскую колкость мимо ушей и молча завел мотор. Мы выехали из резиденции Морингов под играющий в магнитоле Where Is My Mind? – Pixies. Да уж, я бы тоже хотела знать, где мой разум, когда рядом Майкл-мать-его-Тёрнер.
Его скульптурные руки вели мою машину. Его зеленые глаза с опущенными веками неустанно следили за дорогой. Его челюсти были сурово сжаты. А я больше всего на свете хотела дотронуться до этого прекрасного лица, частично скрытого от меня капюшоном черной толстовки и растопить этот лед своей нежностью.