Это, в общем, всё, что я знаю и хотела рассказать об истории городов Большого Харцызска.
Можно ещё долго рассказывать об истории города в послевоенное время, но это не входит в мою задачу. Если кто-то захочет больше узнать о Харцызске, то можете посетить замечательный краеведческий музей или почерпнуть информацию из Интернета.
Вернёмся к моим ощущениям от встречи с любимым Харцызском, городом моего детства и юности. Сразу хочу заметить, что впечатления и эмоции оказались весьма противоречивыми.
Параграф 4. Первые впечатления. На могиле у деда Ивана
Тот, кто по каким-либо причинам уезжал из родного города на долгие годы, а потом возвращался, наверняка поймёт шквал эмоций, переполнявших меня. Чем меньше населённый пункт, откуда вы укатили, тем больше ощущений, поскольку в маленьком городке нет, наверное, ни одного квадратного сантиметра, где не ступала бы ваша нога. А теперь все эти родные, до боли знакомые сантиметры, так или иначе, кардинально изменились…
Стою на площади около маленького автовокзала, возбуждённо оглядываюсь по сторонам и искренне удивляюсь: «Почему меня никто не узнаёт?»
«Земляки, это я, ваша Лешучка! Я вернулась!», – хотелось крикнуть на весь квартал, да что там – на весь город.
Слёзы с обидой наворачивались на глаза, ведь никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Я стала чужой среди своих, чувствовала себя предательницей родных мест, друзей, родственников и знакомых, сбежавшая сразу после школы сначала в многолюдный Харьков, потом в жаркую Среднюю Азию, а затем в солнечный Израиль. На все вынужденные путешествия, невероятные приключения, ужасные трагедии и серые будни потрачена уйма времени. Я исчезла из родного города почти на тридцать лет!
А Харцызск всё это время жил своей размеренной жизнью: рождались и умирали люди, спивались и сходили с ума бывшие афганцы. Старики-пенсионеры и другие малоимущие граждане голодали в годы так называемой перестройки, молодые парни и девчата корчились от наркотической ломки, беспредельничала братва (в погонах и без), и куражились новые хозяева жизни. Интересно, остался ли здесь хоть кто-нибудь из моих одноклассников, и чем они занимаются; быть может, большинство уже спокойно спят в своих могилах на огромных кладбищах вокруг города?
Ладно, сколько можно торчать на месте и вертеть головой по сторонам в водовороте нахлынувших эмоций, пора бы и прогуляться по родным, дорогим, милым улочкам.
Первое, что бросается в глаза – обилие дурацкой, никому не нужной рекламы, наверное, являющейся двигателем торговли, но только в том случае, когда у населения имеются денежки, чтобы покупать всё то, что восхваляют и предлагают. Невольно замечаю, что кругом одни рынки – большие и крошечные, официальные и хаотичные, грязные и не очень. Такое впечатление, что всё население от мала до велика ринулось торговать. Полагаю, что большое количество базаров на такой небольшой городок, как Харцызск, является первым признаком того, что заводы и фабрики давно не работают, а лежат на боку.
Кроме многочисленных базаров (мы гуляли по городу два дня, хотя его можно запросто обойти за два часа), коих мы насчитали аж 32, повсюду множество магазинов, огромных и величиной с квартиру, называемых теперь бутиками.
Кстати, в переводе с французского «бутик» – третьесортная вонючая лавка, в которую уважающий себя гражданин не заходит. Однако кому-то когда-то понравилось иностранное слово, и оно пошло гулять по просторам бывшего СССР. Эти неказистые магазинчики с хамоватыми продавцами переделаны из квартир и закутков, расположенных на первых этажах. Это надо же до такого додуматься?
Можно, конечно, ещё долго шататься по улицам моих воспоминаний, умываться горючими слезами, наслаждаться нахлынувшими эмоциями, но у меня есть вполне конкретная цель – кладбище, где покоится дед Иван, любимый дедуля, которому я сорок лет назад помогала собирать велик с моторчиком.
Надо обязательно посетить и ещё одно кладбище, где похоронен отец.
Дедово кладбище раскинулось многими гектарами около шахтёрского посёлка Коммунист, на окраине города. Если двигаться туда пешком, то выйдет часа полтора, если же добираться автобусом, которого надо ждать очень долго, то минут десять-пятнадцать, ну, а ежели взять такси, то всего пять минут. Поскольку время пребывания в Харцызске у нас резко ограничено обилием мест, где хотелось бы побывать, мы выбрали третий вариант – такси. Поэтому следующим неожиданным эмоциональным впечатлением является вереница свободных машин с импровизированными шашечками, стоящих вдоль дороги рядом с автобусной остановкой.
Ожидающих автобус много, а на стоянке такси – пусто и тихо. Наверное, на такси добираться в десять раз дороже?
До Коммуниста на автобусе – 6 гривен, на такси – 20 гривен. Народ ждёт автобус, сберегая каждую копейку своего скудного бюджета.
Подходим к первой машине; перед нами старенький «Жигуль» не первой свежести. Основная масса машин, ожидающих клиентов, именно «Жигули» двадцатилетней давности.
Водитель, усталый от ожидания клиентов мужичок лет сорока, сидит с закрытыми глазами, и кажется, спит со вчерашнего дня.
– Добрый день, нам на кладбище, то, что около Коммуниста, и, если можно, нас там подождите с часок, а потом, привезите назад, – вежливо обращается муж к частному извозчику.
Мужчина вздрогнул, как пойманный на посту уснувший часовой, широко открыл заспанные глаза, будто увидел Деда Мороза с подарками, и с надеждой произнёс:
– Конечно, с большим удовольствием!
Мы неспешно загрузились в потёртую «Жигу» пятой модели и осторожно двинулись в сторону посёлка. Через пару кварталов асфальтированная дорога перестала выглядеть таковой, и теперь представляла собой просёлочную, с огромными рытвинами и буграми, ухабами и ямами. Совершенно точно: эту дорогу ремонтировали последний раз ещё тогда, когда на троне восседал Горбачёв. Однако таксист предельно аккуратно и мягко вёл машину, как будто транспортировал саму королеву Великобритании; а может быть, ещё и оттого, что мы стали его первыми клиентами за последнюю неделю.
Возможно, на наших лбах приклеена надпись, что мы иностранцы; поэтому проницательный водила, почти психолог доморощенный, задал провокационный вопрос:
– Откуда вы приехали?
Муж молчит, видимо, ему не хочется разговаривать с незнакомым человеком в чужой стране и в чужом городе. Но я ведь в родном городе, пусть даже и давно здесь не появлялась.
– Мы из Израиля. Я тут родилась и жила до восемнадцати лет. Вот, ностальгия замучила, решили приехать. Вообще ничего не узнаю. Всё так изменилось, – говорю я.
– Да уж.., – глубокомысленно произнёс водитель и ровно через две секунды принялся жаловаться на хреновую жизнь, отсутствие работы, при этом поливая помоями правительство, а заодно Витю и Юлю…
Хочу заметить, что все без исключения люди, с кем я общалась здесь, пели примерно одну и ту же горькую песню: ни слова радости и оптимизма, ни намёка на хорошую жизнь.
Таким образом, мы довольно скоро добрались до Коммуниста. Слева возвышался когда-то элегантный, с колоннами, ДК шахты «Коммунист», а теперь полуразрушенный призрак. Справа дышала на ладан единственная в этих краях действующая угольная шахта; видимо, доживающая свои последние дни.
Вот тогда первый раз у меня возникло щемящее ощущение полной разрухи, умело прикрываемой чиновниками всех уровней. В этой связи вспоминается высказывание мэра о том, что Харцызск – самый бурно развивающийся город во всём Донбассе. Я ему категорически не поверила на слово и оказалась права.