Стены комнаты и дизайн прилегающих частей кабинета изображали стихии и формы жизни на земле.
Под «жарким» летним «небом», в стене, находился старинный камин из красного кирпича, в котором весело горел настоящий огонь. А рядом, из каменного «пола», в форме кресел и столика возвышались огромные каменные «бабы».
Осень «заливала дождем» множество кадок, наполненных землей, в которых росли разнообразные растения со всех уголков мира. В некоторых местах, прямо из песочного «пола» торчали огромные кактусы.
На красной глиняной «земле» под снежным «небом» стояли искусственные чучела представителей животного мира. Здоровенный, величиной во всю стену, жидкокристаллический экран изображал парящего в воздушных просторах Антарктиды белого королевского альбатроса.
Под бегущими весенними облаками, на фоне огромных аквариумов с тропическими рыбками стоял письменный стол с единственным разумным обитателем этой поистине потрясающей комнаты.
– А где же насекомые? – серьезно поинтересовался гость, оторвавшись от созерцания окружения. – И микроорганизмы?
– Они тоже здесь, – засмеялся Коля, указывая на кресло-бабу, – мы их просто не видим.
– Как ваших нано роботов, – спокойно сказал полицейский, присаживаясь.
«Каменная» баба оказалась мягкой и шершавой на ощупь.
– Именно так! – эмоционально объявил Николай Леонидович, присаживаясь напротив. – Именно так! – и засмеялся, радостно и громко. – Так что насчет моего джипа, Владислав Васильевич?
– Насколько я знаю, он в автомастерской, – карие глаза изучали бизнесмена, – но его нельзя восстановить.
– Ааа, – Коля покивал.
Помолчали.
– Вы пришли, чтобы сообщить мне это?
– Нет, – Торонин достал из кармана мобильный. – Я пришел по поводу вашего сотрудника, Юрия Громова.
Коля заинтересованно сдвинул брови, разглядывая фотографию на экране протянутого телефона.
– Громова?
– Да, – спокойно подтвердил полицейский, убирая мобильный назад в карман. – Того самого, что разбил вчера ваш джип за 150 тысяч долларов. А что, его не так зовут?
– Ммм, – неопределенно промычал Коля, игнорируя вопрос. – Что с ним? Вчера в больнице мне сообщили, что у него ничего серьезного.
– Он исчез из больницы.
– Да что вы? – удивился Коля. – Куда? Как?
– Никто не знает. Вечером, когда вы к нему приходили, он был, а утром пришел врач на осмотр, а его и след простыл.
– Да ну? – Коля разглядывал альбатроса. – Ага-ага…
– Вы заявление писать будете? – резко спросил капитан.
– Какое заявление?
– Он ведь ваш джип угнал, кажется. Разбил.
– А, нет-нет. Не буду. Он ведь герой. Детей спас.
– Он участник ДТП. Серьезного.
– Участник, но не виновник, – Коля поднял вверх указательный палец. – И вообще, насколько я понял, пострадал мой джип, столб и кабина КамАЗа? А если б не Юрий, то неизвестно, что бы было с теми детишками в автобусе. За свой КамАЗ и за столб пусть виновник отвечает. А по поводу джипа я заявление писать не буду.
– Почему вы его защищаете? – разозлился капитан. – Он вам друг?
– Он мой сотрудник. Он – часть имиджа компании.
– Расскажите про него!
Коля собрал в дудочку толстые губы и посмотрел куда-то в сторону.
– Один из участников одного из проектов.
– Все? – Торонин прищурился.
– Талантлив, нелюдим, но они тут все такие. В душу я к ним не лезу, главное, чтоб результат давали.
– У него есть семья?
Коля пожал плечами.
– Вчера в больницу к нему какая-то баба молодая прибежала, сказала, что жена.
– Где он живет?
– Понятия не имею.
– Дайте мне его личное дело!
– С какой стати? У вас есть ордер? Я же сказал, заявление писать не буду. Что вы к нему прицепились? Из больницы удрать – не преступление!
– Он – свидетель ДТП.
– Да у вас тех свидетелей – хоть пруд пруди. И все покажут, что он герой.
– Значит, дело давать не будете?
Коля молчал.
– Понятно, – полицейский встал. – Всего вам хорошего, Николай Леонидович.
– И вам того же и по тому же месту, – и увидев удивленное лицо капитана, добавил, – так мама моя в детстве говорила.
– Мама, – повторил Владислав Васильевич задумчиво.
Проходя мимо стойки секретаря, Торонин остановился.
– Мария, – обратился он к секретарю, которая тут же вся «расцвела» алым цветом. – Существует мнение, что ничто не случайно в этом мире, – он приблизился к стойке ресепшен. – Вы верите в это?
* * *
В маленькой коморке-чулане, среди швабр, ведер, каких-то заплесневелых стеклянных банок, пыльных тряпок и треснувших горшков стоит старое выцветшее кресло. В кресле сидит старая-престарая старушенция. Как и полагается в таком преклонном возрасте: нос крючком, глаза щелочки, губы впали в беззубый рот, лицо – как вымоченное яблоко. На голове – клок седых растрепанных волос, кое-как собранных на затылке в гульку. Синеватые из-за вздувшихся венок худые руки сжимают на груди края старинной шали.
Под потолком горит единственная лампочка без плафона («дуля»).
Старушка изредка шевелит ногами в поношенных шлепанцах, шаркая ими по полу коморки, и слеповатыми глазами следит за действиями своего внука.
Юра, расположив маленькую табуреточку у ее ног и присев рядом прямо на пол, держа руки в кусочках разноцветного пластилина кистями вверх, с интересом разглядывает только что вылепленную фигурку древнего рыцаря в плаще и шлеме.
Рыцарь установлен на деревянной дощечке рядом с огромным разноцветным шаром пластилина. Шар слеплен из пластилиновых кусков разных цветов. В основном темный, тон его содержит причудливые разводы красного, белого, синего, желтого и зеленого, делая его похожим на отполированный мраморный шарик. С одной его стороны выщипан значительный кусок материала, как видимо на вылепку того самого рыцаря.
– Вначале все было вместе, и все было едино. Как твой пластилин, – шамкает старуха, указывая на кусок. – Одно смешанное бытие. А когда все одно, то ничего и нет! А потому вначале была Великая пустота. Хаос. Когда еще ничего нет, но все может быть. И тогда Господь начал делить единое, чтобы что-то было. Сначала на небо и землю, потом на воду и сушу. Кусочек туда, кусочек сюда. Так и создал жизнь.
– А зачем? – тыльной стороной руки мальчик откидывает со лба прядь каштановых волос, чтобы посмотреть на бабулю.
– А зачем ты создаешь свои фигурки? – тихий голос старухи похож на змеиное шипение.
– Потому что я люблю лепить. И так лучше, когда что-то есть.
Старушка шевелит губами, чуть кивая головой.
– А что было потом, бабушка Тина? Когда Он все поделил и все создал?
Бабуля одобрительно мычит.
– А что ты делаешь со своими фигурками?
– Слепляю все вместе, – Юра показывает на огромный разноцветный кусок пластилина рядом с фигуркой рыцаря.
– И?
– И леплю новое.
* * *
Дмитрий.
Дмитрий играл импровизацию джаза на пианино.
Днем он помогал Роману убирать кафе, разбирать бухгалтерию, выгружать ящики с продуктами, колоть дрова для бани. Но вечером… Ничто не могло сравниться с тем моментом, когда он садился играть.
Приглушенный свет, запах сигарет и свежеспиленного дерева, тихий гул посетителей. И ощущение себя, пусть не богом, но творцом. Творцом этого момента, атмосферы этого места, маленького кусочка мироздания. От него что-то зависело, что-то становилось лучше. Он был нужен.
Как, оказывается, важно найти то, что ты делаешь лучше всего в этой жизни.
Дмитрий отлично помнил тот момент, когда, открыв пыльную крышку, в первый раз прикоснулся подушечками пальцев к гладким и упругим клавишам. Это был миг истины, когда что-то неумолимо и сладко меняет твою жизнь навсегда. Руки, казалось, сами знали, куда нажимать. Мозг отключался, зато включалось что-то другое. Что-то в глубине его в одну секунду переставляло приоритеты, заставляя забывать все, что было не нужно для создания главного – музыки.
Сначала хозяин кафе безразлично отнесся к интересу своего работника и постояльца к старому пианино в углу кафе. Но когда количество желающих поужинать в кафе «Романтик» увеличилось вдвое из-за того, что здесь теперь играли живую музыку, Роман сам предложил доплачивать Дмитрию за его игру для клиентов. И вот уже около полугода он играл здесь на пианино каждый вечер.