– Почему я так решила? – спросила она, глядя в неподвижную синеву итальянского неба, потом развернулась и вновь приблизилась ко мне. – Потому что ты всегда мне нравился. И я тебе – тоже. Но не судьба. Мы разминулись на двадцать лет, tant pis, как грустно шутят французы. Почему я вспомнила французский язык? – о любви, даже о несостоявшейся, лучше говорить на французском.
Она смотрела на меня так ласково. Не было больше никаких сомнений. Мне было хорошо с ней. Так и должно быть у того, кто всю жизнь искал свою ундину.
– Не вздумай платить, – tu veux que je achet bas? – я хоть и шлюха, но всё-таки не девочка с Монмартра. Ты ведь завтра уезжаешь?
– Какое там завтра?! Сегодня!
– «Скорей беги: светает, светает! Жаворонок-горлодёр своей нескладицей нам режет уши».
«Вот я и услышал наконец желанные слова! Она всю жизнь была Джульеттой, которая искала своего Ромео, но об этом никто так и не догадался».
– Наверное, мы уже не увидимся, – вздохнула она.
– Почему, Ева?
– А ты бы хотел? – très gentil de ta part. Нам не нужно больше встречаться – и всё. Сколько мне осталось? Совсем немного. А тебе надо идти вперёд. Вот и иди. Желаю удачи, Уленшпигель.
– Ciao!
Она не знала тогда, что пройдёт много лет и наши пути вновь пересекутся.
11
В греческом языке есть несколько слов, означающих любовь: эрос, филио, сторге, людус, агапе, прагма, маниа. Это разные виды любви – восторженная влюблённость, любовь-дружба, любовь-нежность, любовь-игра с расставаниями и изменами, жертвенная любовь, любовь по расчёту, безрассудная любовь-одержимость. А какая любовь была у меня с моими Аганиппами? Зачем я во всём этом копаюсь? Никакой высокой любви не может быть у человека с Аганиппой. Русалки – только наполовину люди, они до сих пор частично принадлежат животному миру. Отчего тогда меня так тянет к ним? Вы хотели бы, например, полюбить дикую лесную кошку… или буйволицу, или двуногую рыбу?
Эрос, химия, запахи, феромоны, игра гормонов. И всё. За этим больше ничего нет. Надо быть откровенным и уметь называть вещи своими именами: если это только бунт гениталий, то для взбунтовавшихся гениталий есть проститутки и публичные дома.
Однажды мне попался на глаза примечательный документ тысяча восемьсот девяностого года, касающийся Александровского юнкерского училища города Перми. В документе перечислялись правила посещения юнкерами домов терпимости: судя по всему, он был призван защитить юных сладострастников от сифилиса. Кроме требований личной гигиены, документ напоминал юношам и о правилах приличия.
«Юнкера во время отпуска для совокупления должны соблюдать строгий порядок и тишину. Всякие недоразумения в доме терпимости с женщинами устраняются взводным унтер-офицером, который по возвращении докладывает дежурному офицеру. Плата за визит устанавливается 1 руб. 25 копеек, и притом допускается за эти деньги совокупиться только один раз и в течение не более получаса времени».
Историк рассказывает, как в таких заведениях дамы готовились к посещению гостей.
«В ход шли белила, румяна, сурьма. Всё это щедро накладывалось на лицо, зачастую превращая девицу в матрёшку – сказывалось деревенское представление о красоте: „что красно, то красиво“. Многие дамы имели татуировки на предплечьях. Чаще всего это были изображения сердца со стрелой, голубков, инициалов любовников или любовниц. Татуировки наносились и на интимные части тела, но их вид, по словам врачей, досматривавших обитательниц публичного дома, был бессовестно циничен».
Сохранилось предание, что в общежитии нынешнего Пермского педуниверситета до сих пор бродят призраки бывших обитательниц дома терпимости, располагавшегося когда-то как раз по этому адресу.
Во второй половине девятнадцатого века в Пермской губернии разразился громкий скандал. Во время одного из светских приёмов в Благородном собрании Евгения Толмачёва, дочь профессора, прочла стихотворение Пушкина из «Египетских ночей». То же, что мне в своё время читала и Ева. Молодая красавица без тени смущения скандировала строки: «Кто к торгу страстному приступит? Свою любовь я продаю; скажите: кто меж вами купит ценою жизни ночь мою?»
На каком-то сайте я нашёл размышления некоего «знатока» из Самары «О девяти бабах, с которыми надо обязательно попробовать».
На первом месте – юная похотливая нимфоманка с ангельской внешностью, маленькая бесстыжая дрянь, которая постоянно источает желание, реинкарнация набоковской Лолиты… Нет, мне это было совсем неинтересно, недоразвитые нимфетки меня не увлекали. Учительница в школе – хоть молодая, хоть зрелая – также не интересовала в этом смысле. Азиатские девушки, говорят, окрашивают близость такими отчаянными криками, какие могут вызываться только адской болью. Вообще-то, азиатки мне нравятся, но не было у меня такой подружки – случай не представился.
Дальше идут: дочка владельца похоронного бюро, бывшая (жена, с которой уже развёлся), сотрудница ментовки или прокуратуры, возрастная красавица, по которой хорошенько проехалось одиночество, подруга твоей девушки и, наконец, пышка.
Что за детский сад! У меня не было подобных подруг. И никогда они меня не интересовали. Получается, что я ничего так и не увидел в жизни? Ерунда, подростковый низкопробный трэш!
Нет, всё, баста, сыт по горло бесовщиной. Я тогда уже был совсем-совсем взрослым, тридцатка стукнула. Эротика, секс – не такие, как у всех, ундины, особые женщины – не такие, видите ли, как все остальные, – ребячество какое-то.
Хорошо, что нашёл в себе силы остановиться. Глупости с Аганиппами и ундинами были вовремя оставлены. В тридцать я встретился с Лерой. Встретился и сразу понял, что это она. Нет, вовсе не ундина. Не могу сказать, кто она, но не ундина. Но и не йеху. Просто та, которую ждал. Она, наверное, тоже меня ждала. Не знаю, можно ли назвать это яркой вспышкой, страстью, внезапно налетевшей грозой, но с нами случилось всё, что должно происходить между любящими мужчиной и женщиной. И голова кружилась, и земля качалась, и сердце разрывалось от невыразимой нежности. Но это, как ни странно, оказалось не главным! Главным было то, что мы встретились как очень хорошие знакомые, будто давно уже были мужем и женой. Понимали друг друга с полуслова. Умная, красивая, преданная, любящая подруга – о чём ещё можно мечтать? А когда ты счастлив, это воспринимается как подарок, как прекрасный дар небес, как некая объёмная и неделимая данность. И не нужно уже размышлять об этажах и уровнях Эроса, о видах любви, можно без оглядки отдаваться радости, взмахнуть крыльями и бесстрашно направить полёт к далёким, неизведанным вершинам – вперёд и вверх. «Человек создан для счастья» – вы скажете, штамп? – но в этом и есть, наверное, высокий смысл жизни.
Нам было хорошо друг с другом с первой минуты встречи, с первого разговора, с первого прикосновения. Работали, путешествовали, любили. У меня появился готовый семилетний сын – Андрей, сын Леры. Это было аксиомой, и как-то само собой подразумевалось, что нас сразу стало трое. Что говорить – счастливое время! Счастливые пятнадцать лет! До тех пор, пока в моей жизни не появилась Ана.
Вернее, так – по-настоящему счастливый и безоблачный период нашей жизни оказался короче. Лет через восемь после нашей встречи Лера серьёзно заболела. У неё было что-то с обменом веществ – подгибались ноги, опускались веки, в глазах двоилось. Пришлось оставить мысль о том, чтобы завести ещё детей. Мы мотались по врачам, клиникам, консультациям, надеялись, что Лере удастся выкарабкаться. Медики лишь разводили руками.
Ей пришлось оставить работу. Это далось нелегко. Она была прекрасным научным работником, кандидатом наук, занималась микробиологией. Были успехи, перспективы, но всё пошло прахом.