приняла активное участие в жизни Семки. Она заявила, что Семен останется жить у них сколько надо, Михаил противиться не будет, и кусок хлеба для него найдут, «не объест он нас»
твердила она.
Подруги поплакали, обнялись и распрощались, оставив Семена в надежном месте.
Василий, наконец, вырвался к Михаилу Цареву. Они были
погодками, вместе ходили в школу, рыбачили, а потом ушли на фронт. Михаил раньше Василия вернулся домой с фронта из – за ранения и сразу же вступил в должность заведующего земляным отделом Волостного Совета, а в настоящее время ждал перевода в ЧК. Василий подробно рассказал Михаилу о происшествии в селе и просил его посодействовать к привлечению к ответственности
виновных в преступлении односельчан, особенно упирая на Корнева.
– Разберемся, накажем, дай срок только перейду в ЧК, не сомневайся, – твердил Михаил.
– Как заступлю в должность, и тебе место найдем, да и Алексею тоже, сейчас люди ой как нужны.
Поговорили о домашних и выяснилось, Василий не знает, что Семка находится у них, а не у тетки, куда его отправили.
Удивившись, он тотчас захотел увидеть его.
Застав Семку дома у Царевых, Василий сначала накинулся на него:
– Почему ты здесь? Как ты сюда попал?
Семка растерялся от посыпавшихся на него вопросов.
Пока Анастасия накрывала на стол, они вышли на улицу. Там, наедине, Семка рассказал подробную историю своего бегства и даже то, где успел закопать кинжал. От услышанного, у Василия перехватило дыхание.
Он сомневался, как поступить дальше, оставить Семку у
Михаила или взять с собой, чтобы отыскать кинжал. Не зная, как повернет дело Корнев, он посчитал, что пока Семке лучше
остаться здесь.
Переговорив с Михаилом, объяснив ему, что беспокоится о Семке в связи с его возвращением в село, он попросил Михаила оставить Семку на время у себя. Михаил не возражал, они распрощались, и Алексей поспешил домой.
Глава 4. Монастырский устав по-русски скроен.
А революционные события развивались в селе со
стремительной скоростью. С самого начала революции, религия была объявлена «опиумом для народа». Однако перед революцией 1917 года общее положение Русской Православной Церкви и многомиллионного крестьянства России было очень прочным.
Поэтому большевики вынуждены были бороться с ней поэтапно, стараясь постепенно вбивать кол раздора между церковью, верой в бога и народом.
Целых пять лет должно было пройти от внедрения этой идеологии до открытого присвоения новой властью веками
копившегося на средства верующих церковного имущества. Да и то это было сделано в обстановке страшного голода, вызванного гражданской войной и под завесой призывов необходимости помощи голодающим.
Вот так ни с того, ни с сего стал «осиным гнездом» Видовский женский монастырь. А пока монастырь жил своей жизнью.
Настоятельницей монастыря была Матушка Игуменья Иннокентия аж с 1879 года.
Дворянка по происхождению, она выросла в потомственной дворянской семье в Петербурге, обучалась в Смольном институте, знала четыре иностранных языка и многое другое, что положено знать в обществе. Сначала она преподавала в первоклассном
Нижегородском монастыре, воспитывая молодых послушниц.
Прекрасно зная оплоты православия, была очень набожна и самоотверженна. О том, какой монашество сложный и тяжелый труд, который не по силам каждому, можно судить по
ежедневному и нерушимому распорядку, установленному в монастыре.
«Каждый день, кроме воскресного начинается богослужение в половине шестого утра и заканчивается в девять. После него
послушание. В двенадцать – трапеза, затем снова – послушание до пяти вечера. С пяти до восьми, а то и девяти – вечернее
богослужение. По окончании – ужин и вечерняя молитва до десяти часов вечера. А в пять утра – снова подъем».
Монастырь никогда не спит. День и ночь, сменяя друг друга, читают сестры перед Неугасимой лампадой Неугасимую
псалтырь. А днем бьют земные поклоны, от которых спина болит так, будто в нее гвоздей понабивали. А кто их посчитает? А кто
измерит, сколько часов и минут во время молитв сестры стоят на ногах? Пища в монастыре в постные дни – винегрет, постные щи, каша, картофельное пюре, грибы, овощи. В праздник возможны рыбные щи, пирог с капустой, компот.
Мясо из меню исключено навсегда, так же, как и развлечения, даже в «гости» ходить друг к другу у сестер не принято. Форма одежды зимой и летом – черная, потому что белая – цвет смерти.
Так и Матушка Игуменья наравне со своими сестрами, исполняла монастырский Устав, каждый день, каждый час, переступая через усталость, раздражение, не гнушаясь никакой работы, а делая даже больше, вела хозяйство, учет, и исполняла много других обязанностей в силу своей грамотности и умения.
Она считала, что дела человека, посвятившего себя Богу – это и есть его жизнь по Заповедям Христа. Многие удивлялись:
«Откуда у нее берутся силы на все, когда она спит, когда отдыхает?»
Двенадцатый час ночи никогда не просыпала, сама вычитывала полуночницу и акафист Божьей Матери, а в четыре часа утра ходила звонить и первой являлась в храм. Сама читала, сама пела и образовывала хор. Неимущим помогала, если
невзначай кого словом обижала, потом плакала и просила
прощения». Бывало, снимала с себя одежду или обувь и отдавала неимущим, увидев их убогое положение.
Уже через десять лет, после закрытия Советской властью монастыря, в 68 лет, пойдет с сумой, почти раздетая, монашествовать. Дойдет до Москвы, где у родственницы ее арестуют, чтобы отправить в Сибирь.
Василий, взбудораженный рассказом Семки, всю дорогу до дома обдумывал план действий.
Встретив Алексея, он тут же рассказал ему обо всем. Договорившись, что с утра они пойдут на озеро искать спрятанный там кинжал, легли спать.
Еле дождавшись утра, почти бегом добрались до озера картина, которая предстала перед ними, оказалась
неутешительной.
Разрушения, которые принес ураган, здесь были такими же, как и везде. Высокий берег озера, представляющий раньше крутой склон, сейчас был похож на двугорбого верблюда.
Деревья целиком, вывернутые с корнем и их обломки валялись повсюду, засыпанные наполовину землей и просто сверху, через которые и перебраться сложно, не то, что раскопать что-то. Не было и дуба, на который ссылался Семка. Не нашли они и лодку, которую они оставляли для рыбалки, ее либо засыпало землей, либо вообще разнесло в щепки.
Огорчившись от увиденного, они вернулись домой. Осталось
только выведать любыми путями, куда Корнев спрятал брошь. Но как это сделать?
Наталья с нетерпением ждала лета, а там и сенокоса, после которого она уедет в Москву. Осенью она должна обязательно поступить на женские курсы.
Покос травы издавна воспринимался на Руси как общее дело. На покос выходили все – и женщины, и старики. К слову сказать, некоторые пожилые люди могли дать фору молодым парням.
Однако, основной ударной силой, конечно, являлись мужики, сильные и выносливые. Косить начинали по первой росе, которая увлажняла траву и облегчала ход косы. Определенное положение рук, взмах косы, ее направление – в этой работе много тонкостей.
От того, как уродилась трава, дождливое лето или нет,
зависело, какой продукт получат скотина в хлеву и человек на столе. Обычно во время кошения пели – дружно, весело, тем самым создавая нужный ритм работы. Сенокос прошел и деревне, выдавшись хорошей погодой и уродившейся сочной травой.
Наталья засобиралась в Москву. Марфа с одной стороны, была опечалена, что уедет ее подруга, с которой много лет они
делились самым сокровенным. С другой стороны, она все же
надеялась на перспективы, которые открывались у нее в