Г. Вот он стоит по правую мою руку и улыбается. Сказать ему или нет, что вчера 21 ноября 1941 года он должен был погибнуть в Севастополе? Нет, наверное, говорить все таки не буду. Карбышев и Мындро через это прошли, но тогда это было необходимо для привлечение их на свою сторону. А сейчас это уже другая война, другой мир и в этом мире даже не вооруженным глазом видны отличия. Мы сами создаем будущее. И надеюсь оно будет лучше, чем то из которого пришли мы.
А-1
Обычный декабрьский морозный день. Холодное зимнее солнце, окутанное легкой дымкой облаков. Елки, укрытые пушистыми белыми шапками. Снежок весело скрипит под ногами. Красота, зимняя сказка средней полосы России. Если бы не одно но, и это но - война. Самая страшная война за всю историю человечества. И сейчас на фоне этой зимней красоты два десятка мужчин, вместо того, чтобы выбирать новогодние подарки своим женам и детям, учились маскироваться на открытом снежном поле. Они не играли в прятки, только учились. Играть в прятки они будет в бою. А кто не спрятался, того найдет смерть. Сегодня водит она. Молодая красивая женщина, вместо того, чтобы учить роль снегурочки, учила людей быть убийцами. Лучшими убийцами на этой проклятой войне - фронтовыми снайперами. Учила и знала, что кто-то из этих ребят обречен сделать только один выстрел. Второй ему не даст сделать немецкий снайпер. Учила жестко, не жалея их и себя. Учила для того, чтобы был второй, третий, сотый. Учила для того, чтобы они вернулись домой к своим женам, детям, матерям. Эту женщину в Центре уважали все. И курсанты, и начальство, и инструктора. Хотя, поначалу не все шло так гладко, как хотелось бы. Начальство, которое было здесь, в штыки приняло политрука Иванову. Мало того, что женщина, так она еще лезла менять устоявшиеся порядки. Старшему майору ГБ Ярошенко начальник Центра прямо сказал: - Или я, или она. Теперь у Центра новый начальник. Большинство инструкторов, оценив уровень подготовки Ники, сразу приняли ее в свои ряды, и даже не считали зазорным поучиться у нее. А те, кто считал ниже своего достоинства работать вместе с какой-то молодой выскочкой, а были и такие, уехали вслед за старым начальником на фронт. С курсантами было проще - самые языкатые почему-то становились спарринг-партнерами, остальные быстро научили воспринимать всерьез слова политрука Ивановой. А рассказы фронтовиков об уровне подготовки немецких снайперов, охлаждали даже самые горячие головы. Также Ника занималась подготовкой диверсантов, командиров армейских разведгрупп. Но сейчас она натаскивала снайперов для бригады Мындро. Той самой бригады, в которой должны были воевать ее друзья.
- Товарищ политрук, вас старший майор госбезопасности вызывает - раздался за спиной голос молодого солдата. Определенно для этого паренька старший майор ГБ - царь и бог, круче него только товарищ Сталин. А для нее грозный старший майор Ярошенко всего лишь Леша. Человек, ставший ей самым близким, в этом таком чужом и таком родном мире.
Ника, хоть и носила военную форму, к соблюдению требований устава относилась формально, понимая, что устав для армии, не армия для устава. Она не требовала от курсантов и солдат, охранявших Центр, чтобы те отдавали ей при встрече честь. Ей даже было забавно думать, что какой-то шутник придумал обозвать воинское приветствие отданием чести. С этим была связана одна веселая история. Как-то дня через два после приезда сюда, она столкнулась в дверях с бойцом, несшим коробку с каким-то хламом, и как всякий нормальный человек, уступила дорогу и придержала дверь. Боец, видимо не увидевший из-за большой коробки ее знаков различия и звезды на рукаве сказал: - Спасибо. И пошел дальше. Все бы ничего, но эту сцену видел один капитан. Его просто заклинило оттого, что боец так повел себя по отношению к ПОЛИТРУКУ. Он остановил бедного солдата и начал читать ему мораль, мол, надо было пропустить товарища политрука и отдать честь. Благо Ника уже была знакома с этим капитаном, поэтому вступилась за парня, а когда он ушел, описала, что в ее понятии означает фраза 'отдать честь'.