Вскоре мы вернулись к бассейну, но задержались на поляне. Отсюда были виден дом, доносился тихий говор родителей, было слышно, как сестрёнка раздаёт чёткие указания Асану.
Девушка-солнце вдруг опустилась прямо на траву, легла на спину и сказала:
– Ложись рядом, будем летать среди звёзд.
Я прилёг в некотором отдалении от неё, колкая трава иголочками обожгла кожу, меня пробил озноб, и в тот момент я понял, что для меня больше не существует подружки девушки-солнце, я совершенно точно был влюблён.
– Смотри какое небо. Я обнимаю весь космос. – раскидывая руки в стороны, проговорила моя возлюбленная.
Я старательно пялился в небо, чтобы не смотреть на неё, потому что мне казалось если я взгляну в её сторону, она сразу всё поймёт. Мне вообще казалось, что она всегда всё понимает без слов! Девушка-солнце всегда была какой-то взрослой и сейчас меня царапнула мысль, что она точно чувствовала, что с ней произойдёт и торопилась жить.
Я и сейчас чувствовал то, что происходило со мной в тот вечер. Между нами вдруг разверзлась целая пропасть, когда девчонка, лежащая рядом, перестала быть другом и стала любимой. Она стала недосягаемой, загадочной, ждущей своего завоевателя и в то же время была родной и близкой. Вы скажете дети не умеют любить? Я отвечу, что любовь в таком возрасте самая чистая, не замутнённая страстью и…
Сейчас я третий час лежал без сна, тревожил свою память воспоминаниями, болезненно ковырялся в них, а сердце сжимала стальная рука тоски. С одной стороны, мне надоело это слово «память, воспоминания», с другой – это было самое ценное, что у меня осталось.
В открытое окно залетел сладковатый аромат выпечки. «Как-то нелепо печь в такое время. Ночь на дворе.» – Подумал я, но сразу же вернулся в тот вечер, когда мы с девушкой-солнце лежали на траве и обнимали космос, и я услышал мамин голос:
– Дети, идите кушать.
Нам накрыли поздний ужин на веранде перед домом. Здесь прогуливался тёплый ветер, пришёл Асан, совершенно измученный энтузиазмом моей сестры, пришла девушка-солнце, которая бегала переодеться после купания.
Стол, как всегда был ярким, нарядным. Лежали сочные фрукты, мама напекла необыкновенное хрустящее печенье по новому рецепту, в большой тарелке лежали мои любимые (здесь можно указать какое-то национальное блюдо). Мы ели, болтали, веселились. Потом я прислушался к разговору взрослых. Родители говорили о грустном. О теракте в какой-то другой стране и о том, как много народу погибло. И тогда моё сердце первый раз тревожно съёжилось, я глянул в сторону девушки-солнце и подумал, о том, что хорошо, когда она со мной, значит, она в безопасности. А для тех людей завтра не наступит никогда. Сейчас я понимаю, что завтра тогда не наступило и для тех, кто их любил.
Девушка-солнце, видимо, тоже услышала, о чём говорят в доме и шутливо пихнула меня в бок рукой:
– Эй, не грусти. Я вот верю, что на всё есть причина. А если есть основание для действия, значит в итоге всё будет хорошо. И вообще, я верю в высший разум и доверяю Вселенной!
Я уже говорил, что она была мудра не по годам.
– Почему же тогда ты плачешь? – спросил я, видя, как в слезинках на её ресницах отражается полная луна.
– Не знаю. – она пожала худенькими плечиками. – Мне почему-то грустно. С одной стороны, думаешь, что должно быть всё хорошо, а вот здесь неспокойно. – она приложила руку к груди. – И всё это вызывает какую-то бурю эмоций.
Сейчас, будучи уже взрослым, я вспоминаю её слова и пытаюсь поверить в её логику и убеждения, но я не могу с ними согласиться. Какая могла быть причина для такой ранней смерти? Почему девушка-солнце должна была умереть? Какая могла быть причина у Бога или Вселенной или ещё у кого-то, кто нарисовал её линию жизни такой короткой. Ведь это не пьеса, не сценарий и люди не должны умирать или оставаться жить по задумке автора. В этом мире всё гораздо сложнее.
Она мечтала стать врачом. Кстати, она об этом объявила тем вечером, о котором я сегодня неустанно вспоминаю. Потом она с таким усердием готовилась, что я даже иногда злился на неё, я планировал поход в кино, а она зубрила учебники или сравнивала учебную программу в университетах. Она строила радужные планы на будущее, хотела спасать людей и всё время металась между специальностями, так смешно огорчалась, что нельзя быть одновременно кардиохирургом, невропатологом и стоматологом. Ей было интересно всё и девушку-солнце всегда огорчала человеческая боль. За что же тебе, моя любовь, выпало такое страдание и слышишь ли ты там на небесах, как я каждый день говорю тебе в своих мыслях то, что не смог сказать вслух?!
Ладно, хватит лирики. Я сел на кровати и глянул на часы, рассвет плескался уже где-то на краю горизонта, а значит, я поспал несколько часов и теперь уже точно не усну. Поэтому можно снова приниматься за работу.
Когда девушку-солнце убили, а полиция никого не нашла, я поставил целью своей жизни поиски, этого… я не знаю, как его называть, но уж точно человеком назвать не могу. Пусть у него будет условное имя «ворующий солнце». Я обещал себе, что не успокоюсь, пока не найду и не покараю его. Я хочу, чтобы память о моей девушке-солнце была такой же светлой, как и она сама.
Я заварил себе кофе, капнул молока, включил настольную лампочку и снова сел за рабочий стол, где уже лежало несколько пухлых папок с моими рассуждениями и записями. Вся стена была завешана схематичными планами школы и подробными рисунками расположения мебели в школьном кабинете, где я видел её последний раз, и куда пробрался вор, который украл и убил солнце моей жизни.
Полиция искала виновника долго, но всё было тщетно. После это «инцидента», как его один раз назвал кто-то из журналистов, похожих случаев больше не было, и папка с этим делом осела в архиве с тяжёлым клеймом «глухарь». Уже почти все забыли про этот «инцидент», но я не забыл, не забыли её родные и, конечно, не забыл убийца. И поэтому мы с ним обязательно встретимся.
Я знал, что она вела дневник и всегда носила его с собой, и почему-то мне казалось, что именно там я найду разгадку страшной тайны её смерти. Но дневник, должно быть, хранился в вещдоках и путь мне туда был заказан.
Сейчас я открыл тетрадь, крепкий кофе взбодрил полусонный разум, и я начал читать свои скорые заметки, чтобы снова и снова пройти вместе с ней тот путь, по которому она ушла в неизвестность.
Когда я выходил из класса, она отошла от меня, попрощалась и пошла в дальний конец, к столу учителя. Выход из класса был один, никаких дополнительных помещений не было. Ну, конечно, были ещё окна, но этаж-то третий, вряд ли можно было незаметно там войти, а потом выйти. То есть она должна была видеть того, кто пришёл. А так как он не вызвал у неё подозрения, значит, девушка-солнце его знала. Отсюда следует вывод, что он совершенно точно был рядом, когда я разговаривал с ней и выжидал, когда я уйду.
Сейчас был самый сложный момент, я долгое время боролся с этим рубежом, чтобы без эмоций переступить его и пойти дальше. Обычно в этом месте, когда я понимал всю трагедию той минуты, мне хотелось покончить с собой за эгоизм и бездействие. Но я ей обещал, и на этот раз я не подведу девушку-солнце.
Я пытался донести до полиции свои мысленные выкладки, но усталый следователь лишь печально мотал головой и всё вторил одно и то же слово: «Проверим!». Но этот старый динозавр убедил себя в том, что убийство было спонтанным и дальше никуда не двигался. Он даже подвёл какую-то логическую базу под то, что её не видно на камерах видеонаблюдения и все посчитали удобным с этим согласиться.
Я помню свой юношеский горячий запал, когда я почти кричал на этого следователя с печальными глазами.