– Да…. – прошептала Всемила, – да, так и будет. Яролика, Горислава, живо слушайте меня! – ее голос вновь окреп. – Времени мало, берите свои вещи. Яролика, – она метнулась к сундуку и, пошарив в нем, достала толстую рукописную книгу, – возьми, твое наследство. Читайте обе внимательно и учитесь. Теперь полезайте… – травница с трудом приподняла крышку погреба.
– Бабушка, – из глаз Яролики потекли слезы, – а как же…
С улицы раздались гневные крики, что-то пронеслось по воздуху и ухнуло над крышей, отчего все покачнулись.
– Быстро в погреб, – рявкнула Всемила.
– Перун и Мокошь, помогите! – содрогнулась Горислава и полезла вниз по лесенке. За ней, рыдая, спустилась подруга.
– Ступайте в тот угол, – указала Всемила, – откиньте мешки, там лаз, ползите как можно дальше, насколько сможете, и схоронитесь там! Если вдруг что не так пойдет, ползите еще дальше, до самого конца – путь приведет к обрыву. И ни в коем случае, что бы вы ни услышали, не смейте вылезать! Ясно? Как все стихнет, обождите немного, потом выходите и бегите отсюда! Прочь из Острога! – не дожидаясь ответа, она со стуком захлопнула тяжелую крышку, и девушки остались в темноте. Они прижались друг к другу, а все вокруг бушевало.
– Идем, идем, – всхлипывая забормотала Яролика, едва ли не на четвереньках переползая в указанный угол. Сверху снова тяжело громыхнуло, избушка затряслась, однако устояла. Царапая руки, девушки откинули мешки и забились в указанный лаз.
– Отвори по-хорошему, ведьма! – раздался крик.
– Я вам сейчас по-плохому отворю! – голос Всемилы зычно раскатился по всей поляне, где стояла избушка, мелькнула вспышка, отблески которой полыхнули перед подругами сквозь щели в полу, раздались крики и проклятья.
– Бабушка, – рыдала Яролика, цепляясь за подругу. Горислава оцепенела от ужаса и только прижимала к себе голову подруги, будто стараясь уберечь ее от всего, что происходило над ними. В щели были видны вспышки – голубо-лиловые, обжигающие глаз. Грохот стоял такой, что Горислава, не услышала своих слов, когда повернулась к подруге и сказала ей:
– Ярочка, это, наверное, Перун спустился, чтобы помочь нам! Он нам поможет! Боги спасут нас!
– А бабушка, – машинально шептала Яролика, заливаясь слезами, – бабушка… За ней пришли, за нами пришли, она нас защищает…
Внезапно шум стих, девушки замолчали, сильней прижавшись друг к другу. Послышались мужские голоса.
– Осторожно, ведьмы изворотливы. Прикрывайте друг друга.
Яролика полными ужаса глазами смотрела на подругу. Горислава, зажав рот рукой время от времени мотая головой и не отрывала взгляда от потолка подвала, словно стараясь сквозь доски рассмотреть, что происходит наверху.
– Да все вроде… – внезапно мужской голос оборвался и перешел в дикий визг, словно его издавало животное, а не человек.
– Убейте ее! – заорал кто-то из нападавших.
– Думали моей магии хлебнуть, выродки церковные, – раздался яростный голос Всемилы. – Ну так подавитесь ею!
Раздался звук разбившегося стекла. На секунду все замерло, как будто само время остановилось, а затем раздался взрыв. Девушки с криком шарахнулись назад, пытаясь отползти как можно дальше от бушевавшего огня. Пол проломился, в погреб рухнули доски, наверху избушка зашаталась и через мгновенье рассыпалась, будто игрушечная. Бревна рухнули в подвал, все сильнее занимаясь огнем.
Горислава метнулась к полке, разбила банку с какой-то жидкостью – то ли отваром, то ли брагой, оторвала два куска от подола, смочила их и, зажав рот одним, протянула другой подруге.
– Давай мешки подтащим! – крикнула она. – Заложим лаз! Будет воля богов – не задохнемся!
Яролика кинулась к мешкам. Помогая друг другу, девушки подтащили их к лазу, нагромождая их как заслон от дыма и огня.
– Еще банку возьми, – крикнула Яролика, хватая первую попавшую закрутку. – Будем смачивать тряпки, надо продержаться, пока выползаем. Боги помогут!
Они полили мешки жидкостью и посмотрели друг на друга.
– А теперь… – Яролика закашлялась: не смотря на все их старания, дым все-таки проникал в лаз. Она посмотрела на подругу, прижимая ткань к лицу. – Пошли, – девушка подхватила оброненную книгу, засунула ее в заплечную сумку, которая была с ней, и подруги ползком принялись выбираться по узком лазу, преследуемые дымом и огнем, разгоравшимся на месте бывшей избушки травницы.
Глава 10
Новый день занимался над Великим Острогом. Луна на небе висела бледная, выцветшая, небо на востоке ощутимо порозовело. В лиловых предутренних сумерках, пахнущих гарью, стало видно, как прижавшись друг другу сидели среди лесной поросли на краю обрыва, на дне которого тек небольшой ручей, Яролика и Горислава, растрепанные, с измазанными землей и копотью лицами. Их ладони и колени были сбиты до крови, юбки изодраны. Они ничего не говорили, лишь неотрывно глядели в сторону деревни, над которой всю ночь расплывалось зарево пожара, занимавшее полнеба. Сейчас оно исчезло. И больше никто не кричал.
Яролика провела рукой по лицу, еще больше размазывая грязь. Она наконец усилием воли оторвала взгляд от прошлой жизни, от родного дома, догоравшего перед ней, и посмотрела на молчавшую подругу.
– Идем, – хрипло сказала она. – Они уехали, мы слышали.
Горислава кивнула, поднялась, пошатываясь от усталости, страха и горя, зачерпнула пригоршню снега, растерла им лицо и двинулась к деревне.
Чем ближе они подходили, тем больше страшное зрелище им открывалось. Небольшие избы, обычно в это время начинавшие весело пыхать дымом из труб, сейчас тоже дымили, но только чад поднимался от полуобгоревших стен. Снег не позволил пожару разойтись, поэтому полностью деревня не сгорела. Однако куда больший ужас вызвало у подруг не зрелище пожара, а тела, лежавшие там, где их настигла смерть. Полуодетые, кто-то не обутый… Первого Яролика и Горислава увидели на входе в деревню. Обе остановились и только крепче сжали друг другу руки, не решаясь подойти. Мужчина в простой домашней рубахе лежал спиной вверх. Светлые волосы на затылке окрасились в красный. Пуля вошла точно в голову.
– Я посмотрю, – наконец решилась бледная Яролика, приблизилась к мужчине и опустилась на корточки. Еще сильнее побледнев, она повернула его голову, чтобы рассмотреть лицо. – Дядя Зорислав. Боги…. Его же добивали, – ахнула она, заметив вторую рану. – Смотри, его ранили в спину, и пуля в живот прошла, а когда упал, то добили… Звери, какие же звери. – Она отползла в сторону, не в силах подняться на ноги.
Горислава затряслась всем телом, подбежала к подруге, схватила за локоть и рванула вверх:
– Идем, – отрезала она, – сначала к твоему дому, он ближе, потом к моему!
Яролика, опомнившись, бросилась к своему дому. Он еще стоял и выглядел целым, хотя стены почернели. А вот сарай и конюшня сгорели дотла. Яролика влетела во двор и остановилась как вкопанная. Она почувствовала, как стиснуло грудь, и на миг девушке показалось, что она не может дышать. Она приоткрыла рот, жадно хватая им воздух, и медленно пошла вперед к крыльцу, рядом с которым лежали тела ее родителей. Стояна упала на спину, пуля вошла ей в грудь. Ее застывший удивленный взгляд смотрел в небо, словно не веря, что больше там ничего не увидит. Живко лежал рядом, в последней хватке вцепившись пальцами в ладонь жены. Яролика прижала руку к губам и судорожно вздохнула. Опустившись на колени, она прижала ладонь к щеке матери, затем погладила по волосам отца.
– Он не сразу умер, – чужим севшим голосом сказала она, положив свою ладошку поверх их сцепленных рук. – За ним кровавый след тянется. Значит, прополз до крыльца, чтоб с мамой вместе уйти. Вместе…. Хвала богам, Перун помог ему успеть…
Она внезапно крепко зажала себе рот руками, заглушая вырвавшийся крик. Из глаз градом полились слезы, а Яролика все так же кричала себе в ладони, не давая этому звуку боли и ярости вырваться на свободу, чтобы его не услышали те, кто все это сотворил.