– Погодите, до дележа славы еще далеко. Сначала нужно иметь решение ближнего круга проблем. Вы уверены, что местные власти поверят в чистоту ваших намерений? А вдруг они решат, что вы хитрите? Вы ведь не можете не понимать, что едва начнется разбор завала, как по всей округе разнесутся самые фантастические слухи. Со всех сторон на вас налетит армия голодных чиновников, и не факт, что вы сумеете откупиться даже ценой щедрых чаевых.
– Да не гоните вы лошадей! – поморщился мой собеседник. – Аркадий подсказал мне беспроигрышный ход. Мы возьмем в аренду этот совершенно бесплодный участок гористого рельефа, якобы для организации летнего кемпинга для любителей горного туризма. А разборку завала организуем под видом обустройства «Пещеры путников», дескать, для привлечения любителей спелеологии. Уж на эти работы разрешение нам дадут, полагаю, без особой волынки. А едва только откроется проход к книгам, мы поступим точно так же, как сделал Шлиман, поняв, что его рабочие вот-вот отроют клад Приама.
– Боюсь, этот эпизод не задержался в моей памяти, – признался я.
– Он попросту отослал рабочих на обед, разрешив им отдыхать дольше обычного! – рассмеялся Надыбин. – После чего раскопки продолжили трое: сам Шлиман, его молодая жена София и представитель греческих властей, от которого никак нельзя было избавиться. Но я уверен, что в нашем случае нас не будут опекать так плотно. Поэтому первыми к находке выдвинемся мы с вами. Вдвоем. Всё осмотрим, перепишем, сфотографируем, снимем видеокамерой. А уж затем вернемся в город, созовем пресс-конференцию и сделаем соответствующее сообщение.
– Блестящий план! Но не пытаемся ли мы бежать впереди паровоза? Точнее, не пытаемся ли, по вашему же выражению, гнать лошадей, да еще на узкой тропе?
– Иронизируете?
– Всего лишь испытываю ваш план на прочность.
– Хм! И учтите, что в этом плане немаловажная роль принадлежит вам, – жестко напомнил Надыбин. – Переговоры с местными властями и учеными, организация пресс-конференции – тут вам и карты в руки… – он вздохнул. – Впрочем, вы правы, это дело будущего, хотя и не слишком отдаленного. Есть, однако, шаги, которые я, именно я, должен сделать в первую очередь.
– Что же это за шаги?
Надыбин с благоговением посмотрел на портрет Шлимана и воскликнул:
– Пора! Да, пора, наконец, решиться на мужественный шаг. И я его сделаю. Не далее, как завтра. – Он сощурился: – Вы привезли иностранный паспорт?
– По счастью, он валялся не слишком далеко…
– Давайте сюда! На нашу удачу, подвернулся человек, который сам оформит билеты и выполнит все необходимые формальности. Через четыре дня в Самарканд летит чартерный рейс. Вот на нем мы с вами и отправимся в путь. В местном аэропорту нас будет ждать Аркадий, который вылетает туда на пару дней раньше, чтобы подготовить нашу поездку в горы. Я также поручил ему взять напрокат два джипа.
– Зачем так много, если нас будет всего трое?
– Таков совет Аркадия. В горах тяжелые подъемы, и одна машина может где-нибудь застрять. Вторая нужна для подстраховки. Итак, мы вылетаем через четыре дня. Я настоятельно прошу вас уладить за это время все свои дела, чтобы позднее уже не отвлекаться на пустяки. И еще: послезавтра я собираю здесь своих родственников, чтобы объявить им некое важное решение. Это событие должно стать одной из ключевых глав будущей книги об экспедиции. Я хочу, чтобы вы тоже присутствовали на этом званом ужине и зафиксировали его во всех подробностях. Я познакомлю вас со всеми своими родственниками. Они, в сущности, неплохие люди, но приземленные, бескрылые, погруженные в быт, и я могу им только сочувствовать.
– Лариса Леонардовна тоже будет? – нежданно для себя самого спросил я.
Он нахмурился:
– Как же без нее! Кстати, хорошо, что вы о ней спросили. Ибо я обязан вас предупредить о том, что до тех пор, пока экспедиция не начнет работу, ни одна живая душа не должна знать о наших планах. И даже догадываться о них никто не должен. Никакой огласки, ни малейшей утечки информации. Это единственное, чего я опасаюсь. Если сведения о наших планах, не дай бог, просочатся в печать, журналисты обязательно поднимут шум, раздуют сенсацию, и при неудачном раскладе меня попросту оттеснят в сторону от моей мечты. Как в свое время пытались оттеснить Шлимана. Особенно будьте осторожны в беседах с моими родственниками. Прежде всего, с Ларисой. Вот у кого длинный язычок. Она за полчаса разнесет весть по всему городу, приукрасив ее несуществующими, но весьма живописными подробностями.
Он посмотрел мне в глаза и заговорил горячо, хотя и сбивчиво:
– Слушайте, мой друг! С моей стороны это не блажь и не каприз. Это стремление сделать в жизни что-то полезное, оставить добрую память о себе. Перелистайте книги Шлимана, он хорошо написал об этом. Обет молчания, вот что требуется сейчас от каждого из нас. До той поры, пока мы не раскрутимся. А уж затем я сам попрошу вас организовать широкую рекламную кампанию. Но только по моему сигналу. Сейчас об этом деле знают трое: вы, я и Аркадий. Мы с Аркадием оба заинтересованы в молчании. О том же я настоятельно прошу вас. Запомните, мой друг: я очень покладистый и отходчивый человек, чего бы там обо мне не говорили за моей спиной. Я умею прощать людям их ошибки, смотрю сквозь пальцы на их слабости. Но я никогда не прощу того, кто вольно или невольно покусится на мою мечту. Одно неосторожное слово в этом тонком деле может навсегда развести нас с вами и сделать врагами. Смертельными врагами. Извините меня за резкость, но я посчитал своим долгом сказать вам правду, – он крепко, до хруста сжал мою руку.
– Да не волнуйтесь вы так, – ответил я. – Ведь я уже дал вам слово. Не нужно тратить впустую так много времени, клятву не приносят двадцать раз подряд. Давайте будем считать, что на теме обета молчания мы поставили жирную точку.
– Вот и славно! Я так же прошу никому не говорить, особенно моей родне, что мы едем именно в Самарканд. Конечно, сам по себе отъезд, как таковой, не скроешь. Но мы им скажем, что едем, например, в Стокгольм для осмотра музея «Ваза». Пусть думают, что я собираюсь поднимать затонувший галеон. И вы тоже придерживайтесь пока этой версии. Ну, о чем задумались?
– О змеях…
– О змеях?! – удивился он. – А змеи тут при чем?
– Я ведь вам уже говорил, что эти ползающие существа наводят на меня священный ужас. А в горах под Самаркандом этих тварей, полагаю, пруд пруди? У меня фобия, понимаете?
– Не выдувайте мыльных пузырей! – отмахнулся он. – Вы же будете рядом со мной. А я сумею защитить вас от любой змеи. Лично я опасаюсь их не больше, чем дождевых червей. Может, у вас есть более серьезные вопросы?
– Вообще-то есть один, – признался я. – Мне хотелось бы доподлинно знать, где в данное время находится некий предприниматель по фамилии Шарифджанов.
– Хм! Вижу, вам уже нашептали, – сразу же насупился Надыбин.
– Я узнал по чистой случайности.
– Но я не поддерживаю с ним никаких отношений.
– Вы в ссоре?
– Вовсе нет. Просто не поддерживаю отношений, ни хороших, ни плохих. Так уж сложилось. Наши интересы не пересекаются. При всем при этом я считаю его симпатичным дядькой.
– Он случайно не из Самарканда?
– Не пойму, куда вы клоните, – уставился на меня Надыбин. – Повторяю еще раз: я никак не пересекаюсь с Шерифом, ни в чем. У нас с ним нет никаких общих дел. Я и видел-то его всего два-три раза в жизни. Понятия не имею, откуда он родом. Очевидно, что из Средней Азии. Но в нашем городе он осел уже давно, еще в советские времена. Внешне он похож, скорее, на мексиканца, чем на азиата. По-русски говорит с легким акцентом, но грамматически – безукоризненно. Сейчас у него крупный бизнес, и все его основные интересы сосредоточены здесь. Между прочим, он считается известным меценатом. Вот недавно выкупил на зарубежном аукционе очень дорогую картину и преподнес ее в дар Эрмитажу. Это событие освещали все программы новостей, неужели не видели?