Хотя, на день рождения девочка тоже ожидала очередную куклу, но вопреки этому стала обладательницей конструктора от Дениэла. И пусть официально считалось, что подарок от отца, но записка, нацарапанная неровным квадратным почерком, оказалась едва ли не более важной, чем факт того, кто в это вложил деньги.
Оглядев себя в зеркало, Алекса взяла в руки два свертка – один большой и увесистый за счет тяжелой рамы, а второй – конверт офисного формата, – и хотела уже выйти из комнаты, готовая к праздничной суете, но замерла. Она подошла к столу и из ящика с резюме вынула небольшой конверт со второй акварельной открыткой, предназначенной для друга. Самое время отнести ее в их место свиданий, потому что до ужина оставался еще целый час. Через минуту комната опустела.
Гостиная утонула в вязкой синеватой тишине, замерев в пространстве и времени пустотой и холодом. Лишь мирно переливалась тысячами лампочек елка, украшенная мамой так, словно та готовилась к конкурсу по дизайнерскому искусству. Алекса оставила свертки для родителей под деревом, чтобы те напитались волшебством, а сама скользнула за зеркальные двери.
Декабрьская прохлада моментально настроила ее голову на нужный праздничный лад, вызвав приятные мурашки по всему телу. Порадовавшись, что додумалась выйти на улицу освежиться перед ужином, девочка поглубже вдохнула запахи сада и поспешила завершить начатое.
Она обогнула крыло поместья и вошла в бетонный блок. Голые стены отражали гулким эхом каждый ее шаг, словно в склепе, а влажность, забиравшаяся наглыми лапами под платье к самому белью, в компании с запахом прения вызывали ассоциации с пещерной жизнью. Хоть гараж и не являлся очень уж романтичным и приветливым местом, но для Алексы лучшего не найти, чем привычный и родной бетон. Раньше, пока в отсеке не обосновался Дениэл и не наделил его душой, гараж для девочки был неким подземельем, пустым и безжизненным, но теперь каждый шорох здесь напоминал о нем, вызывая трепет души подростка. Алекса подошла к «БМВ» отца, так любовно обхаживаемой приятелем, что она невольно иногда желала стать поломанной машиной, и положила под щетку на ветровое стекло маленький конверт со своими инициалами. После чего, раскрасневшись, спешно покинула здание и вернулась в теплую гостиную.
– Ты где была? – Встретила ее мама, суетившаяся возле кухонного уголка.
– Гуляла, – осторожно выдала Алекса, но тут же продолжила более дружелюбно: – Чем тебе помочь?
– На-ка, расставь посуду по столу.
Наблюдая за родительницей, которая в этот вечер оказалась особенно красивой в приталенном платье винных тонов и с праздничным макияжем, девочка взяла посуду и принялась неспешно раскладывать тарелки из белоснежного французского фарфора по темной тверди столешницы.
Хозяйка поместья очень дорожила этим сервизом, подаренным ей матерью из закромов семейных сбережений еще в те времена, когда общение между ними имелось.
Тончайшее стекло покрывало ореховое дерево так, словно бурую землю – белейший первый снег, которого Алекса никогда не видела вживую. Красота контраста настолько заворожила девочку, что она забыла о матери, вдруг отложившей все дела и следившей за плавной задумчивой дочерью излишне внимательно, буквально впитывая каждый ее жест. Когда же мечтательница вспомнила, что в комнате не одна, то вздрогнула и подалась назад, едва не утянув с собой часть антикварного фарфора.
– Осторожно! – Рявкнула мать, очнувшись.
Внезапно мир дрогнул и расслоился множеством контуров, а вокруг лампочек заплясали тысячи разноцветных искр. Очень плавно, едва осознавая свое тело, девочка наклонила голову и принялась разглядывать новую реальность. Золотистый шиммер обволакивал теперь искрящейся пудрой каждый источник света. Алекса обернулась на елку и замерла от благоговения, настолько великолепной оказалась та. Девочка вернула взгляд затуманенных карих глаз на мать, ставшую невыносимо несчастной и грустной в этот момент. Губы женщины стали узкими и опустились уголками вниз, как у голодной собаки, а между бровей залегла глубокая складка, прибавив обладательнице лишних пару десятков лет. А еще заболела голова. Алекса принялась растирать лоб между бровей, ощущая в этом месте неподъемную тяжесть.
– Не-ет, только не сейчас… – Отчаянно протянула Мелани и закричала в лестничный проем: – Оливер, ты нужен!
Тон супруги не оставлял времени для раздумий, и глава семьи, бросив недовязанный галстук на кровать, пулей вылетел из спальни. Слетев по лестнице в гостиную, он замер от увиденной картины. Безвольно опустив руки, Алекса зависла пустым взглядом в елке.
– Кто на этот раз? – Спросил он, стараясь двигаться теперь медленно.
– Никто, – растерялась супруга. – Я? О, боже, это я! Но я же… Она вернулась с улицы, может кто-то там?
Крупные слезы сорвались из уголков ее глаз, и женщина, обессилев, тяжело уселась на стул, испугавшись собственных мыслей.
– Не важно, – отбросил рассуждения глава семьи и повернулся к дочери. – Алекса, милая, идем, я провожу тебя в комнату.
Свободно отдавшись во власть отца, девочка побрела по лестнице на второй этаж, на ходу рассматривая странные контуры привычных предметов. Наконец, вокруг все заполнилось мягким песчаным сиянием, и Алекса очнулась в своей комнате. Она сидела на кровати, внимательно рассматриваемая отцом, застрявшим в дверях.
– Пора, да? – Догадалась дочь, тепло улыбнувшись. – Запеканка ждать не будет.
Под смех главы семьи они спустились назад в гостиную, откуда вышли буквально несколько минут назад, но теперь готовые к душевному празднику.
– Мам, ты просто невероятно красивая! – Просияла Алекса, восхитившись высокой прической родительницы, но тут же заметила легкое покраснение век родных глаз. – Что случилось? Ты плакала?
– Нет, милая, это злобный лук! Весь макияж испортил, – отозвалась мать приветливо и, хлюпнув носом, отошла к зеркалу оценить масштабы катастрофы.
Елка продолжала мерно мигать огнями, подсвечивая цветными искрами многочисленные свертки под ней. Отец развалился на диване в ожидании угощения, оценивая восхищенным взглядом двух своих самых прекрасных девушек в мире, и Алекса почувствовала, наконец, праздничное настроение сочельника, обещавшее подарки и семейный ужин. Бесконечное счастье и благодарность поселились в ее сердце в момент, когда мама открыла духовой шкаф. Тугой специфичный запах капустной запеканки, знакомый с раннего детства, окутал ее обоняние, напомнив о самом главном в ее жизни: Алекса была дома, в любящей семье.
08
Утро сочельника постучалось в его закрытые веки, но, не получив обратной связи с мозгом, оставило сонное тело в покое. Все равно светить в окна было нечем: все небо от южного до северного горизонта затянула тугая сизая пленка, готовая вот-вот разразиться дождем. В такую хмурь поднять с постели того, кто всю неделю работал в подмастерьях у двадцати работников офиса, каждый из которых хотел отщипнуть в свою пользу кусочек доброго водителя, оказалось занятием безуспешным. А значит, и попытки можно оставить, уж лучше заливать моросью без того влажные подъездные дорожки. Чем сейчас же и занялось угрюмое пасмурное небо.
Сперва легкие, похожие на крошечных белых мушек капельки упали на еще мокрую газонную траву, не успевшую просушить росу за столь короткое утро. Словно пробуя свои силы, стихия постепенно прибавляла густоты водяной пыли, и уже через полчаса выдала крупные капли дождя. Тяжелые облака радовались освобождению от бренного груза, щедро разбрасывая его по земле.