И тут же!.. Достал из кармана дореволюционный револьвер, приставил дуло напрямую ко лбу опешившего мужчины (как известно, стоявшего на правом колене) и произвёл один, единственный, выстрел, оборвавший бренное существование предавшего человека.
– Убей малу́ю девчонку, – бросил отмороженный бандит грубо, кивнув второму бандиту, заговорившему первым, – нам велено сделать всё аккуратно и не оставить за собой совсем никаких «следов».
Громила, к которому обращались сказанные слова, поражённый безграничной жестокостью, открыл было рот… однако возразить ничего не посмел, а только молча подня́л испуганную малышку и понёс её в затемнённую неизвестность глухого проулка.
– Правильно, – с усмешкой прокричал ему главный, – а трупик девчачий выбрось в сточную канаву, да понадёжнее спрячь – чтобы искали подольше.
Он беззастенчиво рассмеялся (как считал) удавшейся шутке, а его могучий товарищ, отошедший на приличное расстояние, в то же самое время зажимал огромной ладонью трепетный ротик и опускался перед беззащитной малюткой на оба колена.
– Послушай-ка меня, ма́лая детка, очень внимательно, – говорил он повелительным полушепотом, – от того непреложного условия, как ты себя сейчас поведёшь, будет зависеть серьёзное обстоятельство – останешься ли ты в живых или же нет.
Не в силах сдерживать беспрестанно струившихся слёз, маленькая девчушка (какой-то не по-детски развитой интуицией!) нежданно-негаданно осознала, что странный большущий дядька почему-то питает к ней исключительно добрые чувства. Сама не зная, как получилось, она перестала хныкать и молча внимала, что ей теперь говорилось. Сердобольный мужчина настойчиво продолжал:
– Я сейчас выстрелю вот из «ентого» пистолета, – он показал оружие модели ТТ, – чтобы ты нисколько не пострадала. Тебе до́лжно тупо молчать и ни в коем случае не реветь, иначе сюда придёт тот дядька, другой, а он-то тебя ужо, не «сумлевайся», не пожалеет.
Наташа утвердительно кивнула белокурыми волоса́ми, отчётливо подтверждая, что понимает предельно ясно. Тем временем обильные слезы, лившиеся по дрожавшим щекам, увлажняли гладкую, нежную кожу, не забывая проникать и в приоткрытый, но молчаливый роток. А сострадательный бандит подводил милосердное напутствие к логичному завершению:
– Я оставлю тебя здесь, в придоро́жной канаве. Ты непременно дождёшься, пока мы все не уйдём. Потом выбирайся наружу и сразу же отправляйся домой. Тут ни в коем случае не задерживайся, над убитым родителем ни разу не плачь. Всё ли тебе, мала́я деточка, ясно?
– Да, – дрожавшим голосом проговорила понятливая малышка, совсем как взрослая собрав воедино всю детскую волю.
В тот ключевой момент раздался грубый окрик (того!), кто отдавал в преступной группе категоричные приказания:
– Ты чего, Буйвол, так долго? «Застрял», что ли, в хлипкой девчонке? – на чудовищной фразе послышался злорадный смешок, возвещавший, что говоривший выродок, а заодно и его беззаботный спутник довольны сильнее обычного; однако длилось дурашливое веселье недолго, и маленький человек, просмеявшись, визжавшим голосом крикнул: – Если решил позабавиться, то мы здесь вовсе не для того – найдёшь себе кого-нибудь после! Давай кончай маленькую «стервозку», да пора уже сваливать, а то мы и так уже основательно задержались.
– Всё, дольше медлить нельзя, – пробурчал доброжелательный незнакомец, направляя воронёное оружие кверху, – зажмурься – и… тогда я стреляю.
Наташа то́тчас же исполнила нехитрое указание, и в то же мгновение прозвучал пистолетный выстрел, для остальных возвещавший, что грязная миссия закончена полностью. Как и обещал, человечный бандит спустил перетрусившую малышку в придоро́жный кювет, где она, обливаясь нескончаемыми слезами, продолжила беззвучно рыдать; сам же он вернулся к циничным подельникам и неестественно грубым тоном отчитался о якобы совершенном отвратном убийстве:
– Как всегда, мне достается наиболее «затхлая» работёнка: никто не хочет мараться и убивать совсем ещё маленького ребёнка. До чего же мы все докатились – с детьми безвинными начали воевать?! Тьфу!
Он смачно сплюнул на чёрную землю и пошёл стремительно прочь, увлекая за собой преступных сообщников, радующихся удачно выполненному кровавому поручению.
***
В то же самое время во втором родильном отделении молодая белокурая девушка, обладавшая удивительными глазами, изумрудными и бездонными, готовилась к сложным, преждевременным родам; её уже положили на хирургический стол и склоняли делать предродовы́е по́туги. Вокруг столпился медперсонал, одетый в белые спецодежды. Облаченные в одинаковые халаты, с лицами, закрытыми одноразовыми повязками, все они имели внешнюю схожесть и, за исключением различных фигур, не представляли существенного отличья. По-видимому, работники здравоохранительной сферы озаботились чем-то необычайно серьёзным, поскольку, переглядываясь между собою, полушёпотом обсуждали создавшуюся неоднозначную ситуацию.
– У неё началось обильное кровотечение, – говорил мужчина, казавшийся много более старшим, – а в существующих условиях мы навряд ли его сможем остановить – надо принимать какое-то ответственное решение.
– То есть, – переспросила моложавая медсестра, помогавшая при проведении родовы́х операций, – получается, надо спасать нерождённого малыша… а несчастная девушка?.. Пусть она остаётся попросту обречённой – так, что ли?..
– Похоже на то, – согласился опытный врач, беря блестящий острозаточенный скальпель, – я сделаю ей кесарево сечение, вначале достану младенца, а дальше будем пытаться спасти и молодую мамашу. Хотя?.. Если быть до конца откровенным, лично я не вижу никакого определённого смысла.
– Постойте, – взмолилась истекавшая кровью прекрасная пациентка, наполняя зелёные глаза обжигающей влагой, – перед тем как я скоро умру, окажите мне маленькую услугу…
Она замолчала, вероятно пытаясь на что-то непростое решится, а после того как доктор ответил: «Говорите, мы сделаем всё, что находится в наших силах», трепетно продолжала:
– Видите: у меня имеется простенький медальончик, – измученная роже́ница показала на болтавшуюся на шее дешёвую (даже не серебренную) вещицу, – я бы хотела, чтобы он в любом случае оказался у родившегося ребёнка. Пусть он и не дорогой, зато будет служить ему долгой памятью о безвременно ушедшей родительнице. Пожалуйста, сделайте так, как я вас прошу: для меня это очень и очень важно.
– Хорошо, – любезно согласился профессиональный целитель, не видя в обыденной просьбе ничего сверхъестественного либо невыполнимого, – мы поступим соответственно, как Вы и просите, – прикре́пим означенный предмет к сопроводительным документам. Сейчас же я советую Вам расслабиться: мы начинаем сложную операцию.
Безропотная девушка кивнула белокурыми ло́конами, обозначая полное немое согласие; и в то же мгновение острый скальпель, ведомый заправским мастером, медленно надрезал упругую кожу, словно бы вздыбившуюся на неестественно большом животе. Бедовая страдалица тихонечко вскрикнула – и той же секундой лишилась сознания. Больше оно к ней никогда уже не вернулось: медленно, но бесповоротно молодая жизнь покинула прекрасное тело, так и не познавшее всех удивительных прелестей земного существования.
Глава I. Девичий труп и отделенная голова
Градов Денис Арсеньевич родился в конце ноября 1998 года. Вырос он в обыкновенной, ничем не примечательной, российской семье. После окончания средней школы, а затем срочной военной службы, как отличник боевой и политической подковки парень определился на полицейскую службу. Он сразу же поступил на заочное обучение в нижегородскую академию, а служить его перевели в один из захолустных поселков, который располагался на краю Ивановской области и именовался интересным названием Нерша (обозначен условно). Ему поручалось занимать незавидную, но почётную должность младшего оперуполномоченного уголовного розыска.