– Что ты делаешь? – пушистый друг сел на край постели и спустил свои маленькие лапки.
– Я включаю музыку, которую она не любит. Я смеюсь над ней, когда она плачет в это время, и добавляю громкости. Сильнее плачет, выше громкость. Я ужасная.
– Да, ты ужасная, – он даже не стал спорить, потому что прекрасно видел, как Женя это делала. Как она кричала на этого маленького светлого ребёнка, когда её игрушки оказывались на полу, хотя у само́й Жени творился ещё больший и страшный беспорядок под кроватью. Как в колонках под потолком играла музыка, которую не могла пережить маленькая душа этого светлого ребёнка. Какая стояла ругань, когда Женька включала злую старшую сестру и заставляла прибираться дома… Всё это видел Ноум. Но, разве может подействовать фраза «так делать нельзя» на подростка, сказанная каким-то пищащим клубком меха? Она и родителей-то не слушала.
– И, знаешь, Ноум… я всё это понимаю. Она же меня будет ненавидеть. А помнишь, как я сказала ей, что она не из нашей семьи и будто родители её взяли из детского дома? Я же никогда не прощу себе этого, – Женя опустила голову в одеяло и заплакала.
– А что тебя пугает больше? Что твоя сестрёнка будет считать себя чужой в вашей семье или что она не будет любить тебя?
– Что она будет ненавидеть меня, – посмотрела в сторону соседней кровати девочка
– Это мы исправим, я позже тебе расскажу, как решим эту проблему. Но… – Ноум покачал головой и также бросил взгляд в сторону, откуда не отводила своих глаз Женя. – Боюсь, это не тот выбор.
– Я не хочу, чтобы она меня ненавидела. – Голос девочки был твёрдый. Это было то, о чём и думала.
Она переползла на подушку, раскатавшуюся на половину кровати, укрылась тяжеленным одеялом и закрыла глаза. Ноум перебрался к своему углу, улёгся рядом с чёрной кошкой, успевшей занять его место. Задумался о том, что маленькая сестрёнка из своего детства вынесет не подушки, пролетавшие рядом с головой, а фразу: «Мы тебя вообще из детдома взяли».
Не спорь с глупцами
«И почему некоторые люди так боятся грома?» думала про себя маленькая девочка Женя, сидевшая на окне и наблюдавшая за вспышками молний. Во время них комната освещалась очень ярко и, можно было увидеть, как маленький пушистый комок неторопливо топает к окну. Девочка подняла его и посадила к себе на колени. Они вместе содрогались от каждого раската и хруста неба. Казалось, что крыша сейчас развалится прямо над головой и на них посыпятся обломки деревяшек, которые составляли кровлю. Страшно не было. После каждого раската хотелось смеяться оттого, что они оба неожиданно для себя съёживались. Как могла спать сестрёнка? Оглушительные раскаты не будили её. Ноги Женьки начали затекать, да и молнии всё меньше и меньше сверкали. Гром спешил громыхать в новых местах. Уносил с собой хруст и треск окнам других деревенек и городков. Остался только шелестеть сентябрьский дождь. Наверное, уже один из последних в этом году.
– Мне нравилось на крыше в нашем городе с тополями наблюдать за вспышками. Там слышно треск сильнее. И запах накалённого воздуха, который пытается разрядить дождь, – кранфур закатил глаза.
Женя снова подумала, что он захотел к себе домой и от этого стало нерадостно. Она наблюдала за пушистым другом и, казалось, что он видит свой чердак и от этого улыбается.
– А Тарзан у нас боится грома. Он прячется в будку и утыкает нос в хвост. – Девочка вспомнила, как одним из летних вечеров сидела с псом-немцем под домом и пыталась сделать так, чтобы он дрожал от страха чуть меньше. Женька тогда обняла овчарку и просто лежала рядом, пережидая дождь и грозу.
– Не всем же быть такими храбрыми, как ты, – засмеялся Ноум.
– А знаешь, сегодня в школе девочка из параллельного класса забежала и швырнула тряпку в нашу учительницу. Я так и не поняла, за что. Эта девочка училась в прошлом году с нами, и, я даже сидела первые дни с ней за одной партой. Как ты думаешь, она храбро поступила? – поинтересовалась девочка. – Меня всегда учили, что учителей надо уважать, а здесь…
– Она дурно поступила. – в голосе пушистого друга послышалась брезгливость. – Какая же храбрость в том, чтобы вместо почтения к человеку кидаться в него тряпкой? Отвратный поступок. Считает ли она это правильным? Да, потому что – это её правда. Учительница всего лишь пыталась успокоить её, пока та бесилась после звонка. Ни дисциплины, ни приличия.
– Ты злишься на неё за это? – нахмурила брови Женька.
– Знаешь, как-то так получилось, что в Кранфуриуме я не получил ярких эмоций и не чувствую их настолько, чтобы взрываться злостью, – попытался объяснить Ноум. – Мне неприятно, грустно и мерзко одновременно. Я не могу оценить поступок с её стороны, но в любом обществе есть правила, ценности и рамки. Если ты не готов признавать право другого человека на уважение, значит, тебе нечего делать в этом обществе. Уходи из него, не вноси в него разруху и хаос.
– А учительница промолчала, – прошептала Женя.
– Она мудрая, – спокойно произнёс Ноум. – Внутри неё взрывался вулкан эмоций, но она эталон поведения для таких, как вы.
– И что, нам всем стоит молчать, когда нас обижают? – фыркнула она.
– Что ты! – воскликнул пушистик. – Свои границы необходимо защищать.
– Но она же не защищала, – неуверенно пробормотала девочка.
– Скажи, есть ли смысл вести беседы с человеком, который без причины готов унизить? У девчонки есть родители, через которых учительница и будет решать конфликт. – Ноум уставился в окно и медленно, вдумчиво объяснял Жене. – Знаешь, есть такое правило: «Не спорь с глупцами. Тебя они не поймут. Но и опускаться до их уровня нельзя – они задавят тебя опытом». Учительница не может общаться на уровне девчонки, но и объяснять права и обязанности учеников не имеет смысла без значимого взрослого для твоей знакомой.
Очередная молния отразилась в широко распахнутых глазах друзей и воцарилась полная тишина. Раскат был слышен где-то далеко-далеко. Женька, взяв на руки своего друга, соскользнула с подоконника на стул и наступила на прохладный крашеный пол. Прилипая сырыми ступнями к краске, она быстро шмыгнула под холодное тяжёлое одеяло и затряслась. Укрывшись с головой и согрев себя дыханием, девочка уснула.
Прозвище «Коржик»
– Слушай, а ты знаешь, какое прозвище мне придумали в школе? – ухмыльнулась конопатая девчонка.
– Ну, естественно, располагаю све́дениями – закатил глаза пушистик.
– Коржик! Так неуважительно по отношению к фамилии, – подставила под голову руку Женя и с отсутствующим взглядом устремила взгляд в сторону окна.
– А им кажется мило, – кряхтя, потешно перевалился Ноум через одеяло к краю кровати, – Жень много, а Коржик один.
Эта фраза совершенно не успокаивала оскорбление маленькой девочки на сказанное сегодня в школе. «Коржик, догоняй» – два слова, от которых хотелось схватить портфель и стукнуть этого мальчишку прямо посреди коридора.
– А ещё мы сегодня репетировали сценку к празднику золотой осени. Я играю там ёжика. Представляешь, ёжика! – девочка смешно закатила глаза и вздохнула.
– Ну, ты же сама согласилась играть эту роль, – уверенно напомнил чудик, – в чём проблема-то?
– В том, что этот мальчик меня теперь кроме Коржика ещё и Мешком с иголками зовёт, – недовольно воскликнула Женька.
Смешно обижаясь, Женя откинулась на подушку и сложила на груди руки.
– Я же теперь до конца школы буду то Коржиком, то мешком с иголками… А ведь я этого мальчика любила, – здесь Женя поперхнулась, вспомнив давний разговор со своим другом и ремень в маминых руках, – то есть он мне нравился. Целый день нравился. Может, мстит?
– Ох, девчонки, – покачал головой Ноум, – вы слишком многое связываете и додумываете. Он назвал тебя мешком с иголками, потому что в сценке прямо это тебе говорит. Кого он там играет? Волка? Там же по сценарию эта фраза. И Коржиком тебя легче называть, чем именем, которое везде. Зато ты одна такая. Я, кажется, уже повторяюсь, а ты всё ещё не слышишь меня. Мне иногда кажется, что ты вообще меня не слушаешь и задаёшь все эти вопросы, чтобы само́й на них отвечать.