– Вы снова в этих жутких очках, – сказал он, входя в комнату. – У вас либо изуродовано лицо, либо вы не хотите, чтобы вас узнали. Я склоняюсь ко второму. Мы знакомы? – Он вопросительно посмотрел на меня.
– Мы познакомились два дня назад при известных вам обстоятельствах.
– В таком случае вы от кого-то скрываетесь. От кого?
– А зачем это вам знать? – удивилась я.
– Я должен быть уверен, что вы не связаны с людьми, которые хотели избавиться от меня.
– Так вас все-таки пытались убить? Значит, бомба мне не привиделась?
– К сожалению, нет. Я вызвал полицию, те, в свою очередь, саперов, и взрывное устройство обезвредили. Теперь полиция ищет тех, кто его установил.
– А вы решили заняться собственным расследованием, – не спросила, а констатировала я.
– Полиция будет искать преступников до скончания века, а я не могу так долго ждать.
– Боитесь, что они повторят попытку? – догадалась я.
– Не только. Я хочу знать, кто мой враг.
– Неужели вы не знаете тех, кто ненавидит вас настолько, что готов убить?
– Нет, таковых я не знаю, – категорично заявил он.
– Странно, – усомнилась я. – Вы, кажется, бизнесмен?
Он молча кивнул.
– Крупный? – уточнила я.
– Очень крупный.
– Значит, у вас много денег?
– Значит, так.
– Вы крупный бизнесмен и богатый человек и еще сомневаетесь в наличии врагов? Не может быть, чтобы у вас не было конкурентов!
– Конкуренты – да, они неизбежны, когда владеешь крупной и успешной компанией. Но я не знаю тех, кто решился бы на убийство, чтобы устранить меня как конкурента. Те времена, когда бизнесменов отстреливали как куропаток прошли.
– Тогда ищите тех, кто выиграет от вашей смерти. «Кому выгодно?» – первый вопрос, которым обычно задаются те, кто расследует преступления.
– Думаете, я не задавался этим вопросом? – Он прошел к креслу и устало опустился в него. – Я готов подозревать всех, а это очень и очень неприятно. Так и параноиком недолго заделаться.
– Чего вы хотите от меня? – напрямик спросила я.
– Чтобы вы еще раз во всех подробностях рассказали о том, что случилось в тот день.
– Вряд ли я смогу что-нибудь прибавить к тому, что уже сказала.
– И все-таки расскажите еще раз.
Я исполнила его просьбу. Рассказ не занял много времени.
– Кто те двое, что напали на вас сегодня в скверике? – поинтересовался он, дослушав меня.
– Не знаю, – пожала я плечами. Уловив его недоверчивый взгляд, я повторила: – Я действительно не знаю. Я видела этих людей впервые.
– Вы можете назвать свое полное имя?
Я назвала вымышленную фамилию, под которой здесь жила. Впрочем, фамилия была не совсем вымышленной. Она принадлежала моей однокласснице, которая после окончания школы уехала в другой областной центр, и звали ее тоже Тина.
– Откуда вы приехали?
Я назвала город, в котором ныне жила моя одноклассница.
– Что вы здесь делаете? – продолжал он меня допрашивать.
– Просто живу, пишу картины.
– Почему вы не хотите показать свое лицо?
– Оно вам все равно ничего не скажет. Повторяю: мы никогда прежде не встречались.
– Тем не менее, я прошу вас снять очки. И эту нелепую вязаную шапочку с вашей головы тоже.
– Если я скажу «нет», вы заставите меня силой сделать это?
– Нет, я не хочу быть с вами груб. Все-таки вы спасли мне жизнь.
– Вы это все-таки признаете? – поневоле в моем тоне прозвучали торжествующие нотки.
– Признаю. – Он откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и барским тоном произнес: – Можете просить меня о чем угодно.
Я бы с удовольствием врезала ему в челюсть, чтобы убрать с его лица снисходительную улыбку, но по понятным причинам не стала этого делать.
– Константин Петрович, мне от вас ничего не нужно. Я вам уже это говорила, – металлическим тоном произнесла я.
– Не торопитесь. Подумайте еще раз. В моих силах сделать очень многое.
– Единственное, о чем я прошу, – отпустить меня. И пусть ваши люди меня больше не беспокоят.
– Если бы не мой человек, – справедливо возразил он, – вас похитили бы, а может, и убили.
– В таком случае мы квиты. Вы ничем не обязаны мне, я – вам. Отпустите меня.
– Хорошо, – неожиданно согласился он. – Только сейчас уже поздно, а до города долго добираться. Переночуйте здесь, а завтра можете поехать к себе. Вас отвезут.
Подумав с минуту, я согласилась.
– Ладно, так уж быть, останусь на ночь. Но утром… Утром я действительно смогу отправиться к себе? – все еще не веря, что он так просто меня отпустит, спросила я.
– Даю честное слово, – улыбнулся он и, взглянув на часы, сказал: – Через двадцать минут ужин. Буду рад, если вы составите мне компанию.
– Спасибо, – вежливо отказалась я, – но я хотела бы поужинать здесь, в комнате.
– Как хотите. – Он был откровенно огорчен моим отказом, но ему ничего не оставалось, как пожелать мне спокойной ночи и удалиться.
Ужин был превосходен. Блюда либо заказывали в итальянском ресторане, либо поваром у Константина Петровича был настоящий итальянец. Я отдала должное и запеканке с курицей и кабачками, и фрикаделькам в томатном соусе, и свиным отбивным с яблоками. На десерт был цитрусовый кекс. Такую трапезу следовало разделить с кем-нибудь, но я сама решила ужинать в одиночестве, так что могла пенять только на себя.
До утра меня больше не беспокоили. Проснулась я в половине седьмого. За окном только начинало светать. Дверь оказалась не заперта, и я спустилась вниз, где в столовой за большим круглым столом уже завтракал Константин Петрович.
– А вы ранняя пташка, – сказала я, пожелав ему доброго утра и садясь за стол.
– Вы тоже, – констатировал он. – Или вам не спалось?
– Да нет, спалось прекрасно, – соврала я. Хорошо, что он не мог видеть моих глаз. Я снова нацепила очки, несмотря на дождливое утро за окном.
Завтрак прошел в молчании. Мне не хотелось разговаривать. Константину Петровичу, видимо, тоже. Только перед самым уходом он протянул мне свою визитную карточку.
– Если понадобится, звоните. Всегда буду рад вам услужить.
Я пробормотала в ответ что-то нечленораздельное, взглянула одним глазком на визитку – Романов, его фамилия Романов – и засунула ее в карман потертых джинсов.
– 6-
Константин Петрович сдержал обещание. Через два часа я стояла у порога своей квартиры. Дверь была чуть приоткрыта, и я насторожилась. Вряд ли пришли хозяева квартиры. Катя с Игорем всегда заранее предупреждали о своих визитах, да и срок платежа за квартиру еще не наступил. Я долго решала, входить или повременить, потом, рассудив, что если бы меня внутри ждали, то не оставили бы дверь приоткрытой, вошла и остановилась как вкопанная. Все в квартире было перевернуто верх дном, не осталось ни одного «живого» места. Кто-то явно порезвился вволю. В единственной комнате не осталось ни одного целого предмета. Все было разбито, перепачкано, истоптано, изорвано. Мебель поломана, ящики выпотрошены, цветы, которые я исправно поливала, выворочены из горшков. Из выпотрошенного дивана торчали пружины, обои со стен были содраны, даже паркетный пол вскрыт. Кухня и ванная комната выглядели не лучше. Посуда перебита, даже ложки и вилки погнуты! У холодильника, занимавшего весь простенок, в середине зияла огромная вмятина, как будто по нему ударили молотом. Всю еду из него вывалили на пол и засыпали землей из цветочных горшков. Раковина и унитаз были сломаны, кафель в ванной залит густой коричневой краской, а разбитое вдребезги зеркало валялось на полу.
Мне хотелось кричать и топать ногами, но так как толку от этого было мало, я просто сползла по стене на пол, уткнулась лицом в колени и все-таки, не выдержав, разревелась. Что теперь делать? Что я скажу Кругловым? Как смогу рассчитаться с ними? Деньги, спрятанные в кухонном шкафу в баночке из-под соли, исчезли, а написанные мною картины валялись на полу, изрезанные на тонкие полоски. Хорошо хоть паспорт был у меня с собой. Представляю, что было бы, попади он в руки тех, кто учинил этот погром. Кстати, а кто это сделал? Люди Романова? Не потому ли вчера он был так покладист, что хорошо знал, что сегодня предстанет моим глазам? Я почувствовала, как ярость медленно, но верно овладевает мной. Если это сделал он, ему не поздоровится. Я вскочила на ноги, достала из кармана визитку, которую два часа назад дал мне Константин Петрович, и покинула квартиру, по которой словно Мамай прошелся.