На этот раз на снимке оказался изображён Кирилл, валютный спекулянт с Зелёного базара, и направление, которое приобретал допрос, не понравилось мне до чрезвычайности.
Неужели всё же проследили связь с бойней в недостроенном посёлке? Чёрт! Да Козлов же сам на меня грузин натравил, ещё бы он не проследил! Гадство какое!
– Ну так что? – поторопил опер.
Я немного поколебался, потом ответил чистую правду:
– Если ничего не путаю, это торгаш, на которого Антон Буньков работал. Как зовут – не подскажу, у него точка на Зелёном.
– А знаешь ты это…
Фраза осталась недосказанной, да завершать её и не было никакой нужды.
– Кто-то из пацанов показал, когда на Зелёный за шмотками ездил, – пояснил я.
– Кто?
– Не помню.
Конкретное имя капитан Козлов вытягивать не стал, вместо этого разложил на столе ещё четыре фотоснимка – все посмертные. Большак, Смирнов и пара их подельников.
Я судорожно сглотнул.
– Ну? – дёрнул меня опер.
Пришлось постучать пальцем по карточке с изображением Марадоны.
– Не помню, как зовут, в одну спортивную секцию с ним до армии ходил. Остальных не знаю.
И тогда совершенно ожидаемо на стол лёг очередной фотоснимок.
– Можешь не напрягать память, – недобро улыбнулся капитан, – это Лидия Светлова. Твоя соседка, не так давно похищенная, изнасилованная и убитая.
Меня передёрнуло, но присутствия духа я не потерял и потребовал объяснений:
– Ну и на фига вы мне это всё показываете?
– Минуту, – попросил опер и выложил три следующих фотографии. На них ожидаемо оказались запечатлены мёртвые грузины. – Видел их когда-нибудь?
– Этих не знаю, – ответил я, поскольку и в самом деле их не знал.
Козлова мой ответ не устроил, и он с нажимом произнёс:
– Я спрашиваю, ты их видел?
– Не припоминаю.
Только ответил, и опер резко подался вперёд, задрал рукава моей олимпийки.
– Вы чего, блин?!
Я вырвался, вскочил со стула и быстро оправил их обратно, но от милиционера короста ссаженной кожи на правом запястье точно не укрылась. Он достал из пачки сигарету и указал на дверь:
– Свободен.
Вот тут мне и сделалось не по себе; я замер в замешательстве. Выйду – конец. Этот выродок меня точно грузинской группировке сдаст. Он ведь неспроста след от наручников искал…
– Свободен! – повторил Козлов и поднялся из-за стола. – Двигай!
Ну я и двинул. Опер покинул отделение вслед за мной, щёлкнул зажигалкой, затянулся и вдруг предложил:
– Хочешь, расскажу, как всё было?
Наверное, стоило отсюда бежать без оглядки, но от пули не убежишь, и я кивнул.
– Пришёл из армии, ни работы, ни денег, страну и ту в унитаз за время службы спустили, – начал тогда старший оперуполномоченный. – Но были друзья-уголовники и богатый сосед, а у соседа дочка. Похитить её точно ты предложил.
Я спокойно выдержал взгляд собеседника и хмыкнул.
– Да неужели?
– Именно так! Больше некому. Только всё пошло наперекосяк. Мало того, что у отца жертвы сердечный приступ случился, так ещё друг втравил в авантюру с автоподставой, ограблением и перестрелкой. И у тебя под ногами начала гореть земля. С одной стороны, подельники наседают, которые никак выкуп получить не могут. С другой стороны, родственники жертв по второму эпизоду пытаются виновных отыскать. Но ты не растерялся, свёл всех в одном месте, где они друг друга и положили. А может, и сам выживших добил. Уверен, так всё и было!
– Нескладная история получается. Прокурор не примет.
– У тебя след на правом запястье, а в сожжённом автомобиле найдены наручники и выломанная потолочная ручка, к которой тебя приковали.
– В каком ещё автомобиле?
– Да брось! Ты и голову не при падении с мопеда разбил, а прикладом автомата получил, на нём следы крови остались. Группа – совпадает. И тело Светловой там же в подвале недостроенного особняка нашли. Для выдвижения обвинения мало, говоришь? Так мы и без прокурора обойдёмся!
Существовал немалый риск, что разговор записывается, но я не сдержался и зло выдал:
– Без прокурора – это как в прошлый раз, когда грузинам меня сдал, да? Вышел, по плечу похлопал, сука…
К моему удивлению капитан не вспылил и лишь пожал плечами.
– С тобой просто собирались поговорить.
– Сам-то в это веришь? Или просто совесть успокаиваешь? Хотя какая совесть? Откуда она у мента продажного?!
Тут Козлов покраснел от злости и даже наметил движение вперёд, но сдержался и сделал несколько быстрых нервных затяжек, прежде чем выкинуть окурок в урну.
– Я просто искал убийцу, – произнёс он хриплым голосом. – У тебя был шанс мне всё рассказать, пошёл бы по делу свидетелем, самое большее условный срок схлопотал. Но не захотел сотрудничать, отмолчаться решил. Так кто виноват, что самого в оборот взяли? А торговля валютой – это торговля валютой. Не наркотики, не оружие, не похищение людей. Да и не прикрывал я их, от сроков не отмазывал, просто на одного беспредельщика наводку дал. Можно сказать, обществу услугу оказал.
Я не выдержал и заржал.
– Ты моё запястье видел, так прикинь – как на нём браслет наручников оказаться мог? Не похищение, говоришь? Или, полагаешь, те грузинские отморозки на встречу пустыми отправились? Кто тогда мне по голове прикладом врезал?
– Плевать и на них, – отрезал капитан Козлов, – и на твоих дружков-бандитов. Но за Светлову ты ответишь.
Я досадливо поморщился и спросил:
– Ты ведь и сам в это не веришь, так? Концы с концами не сходятся, всё шито белыми нитками. Поэтому и на откровенность вызываешь, хочешь знать наверняка. Иначе давно бы своих носатых подельников натравил!
Козлов скрестил на груди руки и выжидающе посмотрел.
– Антон Буньков, – не стал я отмалчиваться на этот раз, – и его работодатель, тот спекулянт с рынка, который валютой торговал. Не думал, как они со всем этим связаны?
– И как же?
– Антон дружил со Светловой, это тебе любой подтвердит. А у барыги была крыша. Вот так, полагаю, всё и срослось. Антон сболтнул о богатеньком папеньке подружки боссу, тот предложил бандитам подзаработать.
– А ты?
Я оскалился, окончательно позабыв об осторожности.
– А на меня ты напустил тех горцев отмороженных! Я всего-то им и сказал, что у Геры Бунькова двоюродный брат со дня перестрелки дома не появляется, а его наниматель валютой на рынке торгует! Просто хотел, чтобы отвязались, а эти гении меня в оборот взяли и на Зелёный повезли. Я им должен был барыгу показать. Ну и показал на свою голову, что ещё оставалось? В итоге они за ним проследили до заброшенного посёлка, машину со мной в переулке бросили и ушли. Что там дальше случилось – знать не знаю. Как стрельба началась, я ручку, к которой прикован был, сорвал и ноги сделал.
– Кто тогда машину во двор коттеджа отогнал и сжёг?
– Тот, кто выжил. Кто ещё?
Опер с задумчивым видом достал сигарету, но прикуривать её не стал, убрал обратно в пачку.
– Ладно! Я проверю, а пока – живи. – Он наставил на меня указательный палец и предупредил: – Только заруби себе на носу – в следующий раз так легко не отделаешься. Либо за решётку отправишься, либо на кладбище. Я тебе это обеспечу, не сомневайся.
Он поднялся на крыльцо и скрылся внутри, я тоже у отделения задерживаться не стал. Пошёл жить дальше. Но привкус от разговора остался на редкость неприятный. Будто в долг сколько-то времени отмерили, а как расслаблюсь, так за жабры и возьмут.
Засада!
02|07|1992
день-вечер
Домой возвращался через вокзал. Вдоль путей там разбили табор цыгане – не местные, а приехавшие чуть ли не из Таджикистана, по территории слонялись какие-то мутные личности и бродяги, а сотрудники линейной милиции на транспорте провожали столь цепкими и злыми взглядами, что было совершенно непонятно, кого следует опасаться больше: жуликов или их самих.
По пешеходному мосту я перешёл на другую сторону путей и решил не топать пешком до «Авроры», чтобы сесть там на троллейбус, а вместо этого минут пятнадцать куковал на остановке, зато дождался автобуса тринадцатого маршрута и покатил домой. Зайцем, как водится, – заранее билеты купить не удосужился, а на остановке киоска не было. Да и мысли такой не возникло, если честно.