Ван
Гог сознавал, что ему не суждено получить признание при жизни; он понимал, что посеянные им всходы будут собирать другие. Но сменятся поколения,
и, возможно, пример его служения искусству поможет новым талантам. Таково его сокровенное желание. Тысячу раз он повторял: «Для себя я не жду
ничего. Мы обречены. Мы живем вне нашего времени».
Как он страдает, выбивается из сил, пытаясь собрать вместе пятьдесят первоклассных холстов, которые его брат намеревается выставить напоказ
высокомерному, презрительному] свету! В последние годы жизни он действительно сходит с ума. Но сходит в буквальном смысле слова, весь
преображаясь в дух и пламя. Он переполнен творческой энергией. Он - чаша, с краев которой непрерывно льется живительная влага. И он - одинок.
Найти натурщицу в Арле - задача не из простых. А его работы находят вызывающими. «В них слишком много краски!» Больно и смешно читать эти
строки. Много краски! Святая истина! Какая злая ирония таится в том, что это чудесное открытие: предельное насыщение холста цветом, чистым
пылающим цветом, эта мечта всех гениальных живописцев, наконец-то реализовавшись, оказывается обращена против них самих! Бедняк Ван Гог! Богач
Ван Гог! Всемогущий Ван Гог! Какое омерзительное богохульство! Это все равно что сказать о человеке, без остатка посвятившем себя Господу: «В
нем слишком много Бога!»
Я должен писать так, говорил Ван Гог, чтобы каждый, у кого есть глаза, мог ясно видеть, что запечатлено на картине. Он словно повторил жизнь и
речения Иисуса Христа. Но слепые и глухие всегда среди нас. Зрят и слышат лишь те, в ком горит бесценная искра Божия.
Известно, что Ван Гог долго отказывался работать с цветом, он долго рисовал карандашом, углем, чернилами. Известно также, что он начал с
изучения человеческой фигуры, стремился черпать знания из самой природы. Он учился отметать шелуху и схватывать самую суть. Общался с униженными
и оскорбленными, с неимущими рабочими, с изгоями общества. Он восхищался крестьянином, ставя его неизмеримо выше, нежели начитанного грамотея.
Вникал в очертания и форму предметов, шаг за шагом постигая их существо. Терпеливо всматривался в будничную, обыденную жизнь, чтобы потом,
овладев необходимыми навыками и приемами, высветить эту будничность вечным божественным светом. Знакомое, приевшееся, известное он стремился
сделать столь же знакомым по-новому в метафизическом смысле. Стремился показать, что повседневный мир отнюдь не погряз во зле и уродстве; надо
лишь взглянуть на него с любовью, и тогда он откроет свой блеск и величие. И когда Ван Гогу удалось достичь этого - подарить нам новую землю, -
выяснилось, что сам он больше не в силах пребывать с этим миром в контакте; он добровольно сделал своим прибежищем лечебницу для душевнобольных.
Понадобилось почти полвека, чтобы люди, обычные люди уразумели, что в недавнем прошлом им являлся Христос, объявивший себя художником.
Публикация его писем произвела фурор. Тысячи людей устремились в музеи и картинные галереи, с силой Ниагарского водопада обрушиваясь на
завораживающие шедевры неведомого и отверженного гения по имени Винсент Ван Гог. Где только не встретишь ныне репродукций его работ! Ван Гог
наконец-то с нами. «Великий неудачник» вступает в свои права, его жертва была не напрасной. Ибо он не только стал достоянием масс, но
воздействует на современных творцов, а это важнее.
В одном из своих писем - еще в году! - он замечал: «Живопись обнаруживает тенденцию стать более утонченной: более певучей и менее графичной -
enfin elle promet la couleur». Он подчеркнул слово «цвет».