Хочешь опять брать уроки?
- Да нет же. Хочу играть для себя, только и всего.
- Заодно, может, и меня научишь?
- Запросто! Если ты и в самом деле захочешь учиться.
- Это никогда не помешает, особенно в театре.
- Нет ничего проще. Осталось только достать инструмент.
Я встал, разминая затекшие конечности, и вдруг страшно развеселился.
- А ты, чего ты хочешь от этой новой жизни? - Ты знаешь, чего я хочу, - ответила она.
- Нет, не знаю. Итак?
Она подошла и обвила меня руками за шею.
- Я хочу, чтобы ты стал тем, кем хочешь стать, - писателем. Великим писателем.
- И это все, чего бы ты хотела?
- Да, Вэл, это все, поверь мне.
- А как же театр? Неужто ты не хочешь когда-нибудь стать великой актрисой?
- Нет, Вэл, я знаю, что никогда ею не стану. У меня нет ни тщеславия, ни честолюбия. Я пошла в театр, чтобы угодить тебе. Мне совершенно все
равно, чем заниматься, - лишь бы ты был счастлив.
- М-да, с таким настроем хорошей актрисой не станешь, - огорчился я. - И вообще, ты должна думать о себе. Делать то, что тебе нравится,
независимо от моих желаний. Я был уверен, что ты без ума от театра.
- Я без ума только от одного - от тебя.
- Вот теперь ты играешь.
- Если бы! Тогда все было бы намного проще.
Я потрепал ее по подбородку.
- Ну ладно, - медленно растягивая слова, произнес я, - теперь ты меня заполучила всего с потрохами. Посмотрим, как ты запоешь через месяц. Еще
озвереешь от того, что я постоянно болтаюсь под ногами. А то и раньше.
- Только не я. Я мечтала об этом с того дня, как встретила тебя. Видишь ли, я тебя ревную к тебе самому. Я хочу видеть каждое твое движение. -
Она приблизилась ко мне вплотную и легонько шлепнула меня по лбу. - Порой мне хочется влезть в твои мозги и узнать, о чем ты думаешь. Иногда ты
кажешься таким далеким. Особенно когда молчишь. А знаешь, к тому, что ты напишешь, я тоже буду ревновать, ведь в это время ты будешь думать не
обо мне.
- Ну все, попался, -со смехом отозвался я. - Послушай, о чем мы говорим? Время идет, день кончается. Надо праздновать, а не пытаться заглядывать
в будущее. Отметим событие… Где, спрашивается, обещанные гастрономические еврейские изыски? Пожалуй, схожу на угол, куплю черного хлеба, оливок,
сыра, немного бастурмы, осетрины, если будет, - я ничего не забыл? У нас есть потрясающее вино, - к нему нужна хорошая закуска. Ах да, и чего-
нибудь сладкого к чаю. Как насчет яблочного пирога? Кстати, у тебя есть деньги? А
то у меня ничего не осталось. Отлично. Пять долларов?
Надеюсь, не последние? Завтра обо всем подумаем, ладно? Я хочу сказать, о деньгах.
Она прикрыла мне рот ладонью:
- Прошу тебя, Вэл, не надо об этом. Даже в шутку. Тебе не придется думать о деньгах никогда, ясно?
У американского анархиста Бенджамина Р. Такера есть любопытная книжка. Она называется «Вместо книги человека, слишком занятого, чтобы писать
книгу». Это заглавие как нельзя лучше подходит к ситуации, в которой я тогда оказался. Вырвавшись на волю, моя творческая энергия буквально
разрывала меня на части. Вместо того чтобы писать книгу, первое, что я сделал, - это сочинил стихи в прозе о задворках Бруклина. Сама мысль о
том, что я писатель, настолько переполняла меня радостью, что почти лишала возможности писать. Ощущая небывалый прилив сил, я изнурял себя
постоянным предвкушением того, что вот-вот сяду работать. Я не мог ни минуты усидеть на месте: все внутри у меня пело и плясало. Хотелось
одновременно и писать об этом мире, и жить в нем. Мне и в голову не приходило, что, регулярно работая по два-три часа в день, можно написать
самую толстую книгу на свете.