Ибо что мы были в его глазах, как не сосуды скудельные, в каковые надлежало вливать благословенный нектар, струившийся из
сосцов Пресвятой Богородицы? Его устремленный на собеседника взор вообще не замечал мирского, преходящего, бренного. Не было для него различия,
где приклонить голову- под крышей ли дворца или убогой хижины; и, быть может» лучшим прибежищем от бурь и ненастий оставалась для него конюшня,
куда он ставил на ночь своих лошадей. (Поговаривали, что он и спал вместе с ними.) Нет, на земле ему была предуготована миссия, и эта миссия
дарила ему радость бытия и спасительное забытье. С рассвета до заката он неустанно нес людям Слово Божие. Даже на городском рынке, нагружая свою
повозку плодами земными, продолжал он нести в мир свет Евангелия.
Какое завидное, не скованное путами внешних условностей существование, подумалось мне. Помешанный, скажете вы? Само собой, куда уж дальше. Но в
его помешательстве не было озлобленности. Ведь Джордж так ни разу и не огрел никого из нас своим длиннющим кнутом. Он всего лишь
звонко щелкал им по мостовой, пытаясь внушить нам, нечестивым озорникам, что вовсе не так уж безумен, стар и беспомощен.
- Отторгните дьявола, - ораторствовал Джордж, - и обратится он в бегство. Раскройте души Господу, и Он приимет вас в лоно Свое. Омойте ваши
руки, грешные, и очистите сердца ваши, неверующие… Умалитесь перед ликом Господним, и Он вас возвысит.
- Джордж, - с трудом выговорил я, безуспешно борясь со смехом, - как с тобой замечательно! Совсем как…
- Сидящему на престоле и Агнцу благословение… Не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не поло-жим печати на челах рабов Бога
нашего.
- Ладно, ладно. Джордж, а ты помни…
- Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной. Ибо Агнец, Который среди престола, будет пасти их и водить
их на живые источники вод, и отрет Бог всякую слезу с очей их.
Тут Джордж вытащил огромный грязный носовой платок, красный в горошек, и вытер глаза, затем энергично высморкался.
- Аминь! Славьте Господа за мощь Его всеблагую!
Он поднялся с места и подошел к камину. На нем лежала начатая рукопись, придавленная сверху статуэткой с изображением пляшущей индусской богини.
Джордж незамедлительно развернулся на сто восемьдесят градусов и громким голосом возгласил:
- Скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего… Но в те дни, когда возгласит седьмый Ангел, когда он вострубит, совершится тайна Божия, как
Он благовествовал рабам Своим пророкам.
В этот момент мне послышалось, что снаружи встрепенулись кони. Я подошел к окну. Джордж еще сильнее повысил голос. Теперь из его горла исходил
поистине трубный глас:
- Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего? ибо ты один свят.
Лошади тянули поводья, повозка сдвинулась с места, уличные мальчишки вопили от восторга, расхватывая с нее что попало. Я сделал знак Джорджу
приблизиться к окну. Он все еще исходил криком:
- …Воды, которые ты видал, где сидит блудница, суть люди и народы, и племена и языки. И десять рогов…
- Поспеши, Джордж, иначе они ускачут.
С быстротой молнии Джордж схватил свой кнут и выскочил на улицу.
- Изыди, Иезавель! - воззвал он. - Изыди!
И с тем же проворством, как исчез, вновь появился на пороге, протягивая нам корзину с яблоками и несколько кочанов цветной капусты.
- Примите благословение Господне - изрек он. - Мир вам! Аминь, брат! Возрадуйся, сестра! Слава Господу на небеси! - Затем он вернулся к своей
повозке, стегнул лошадей и, на все стороны раздавая благословения, исчез из поля зрения.
Лишь несколько позже обнаружил я забытую им на столе Библию - потрепанную, замусоленную, сплошь испещренную пометками, без переплета, с
оторванными уголками страниц, с выпадающими листами.