Новикова Татьяна О. - 54 минуты. У всех есть причины бояться мальчика с ружьем стр 2.

А меня поджидает зачет по американской истории, но я даже книги в руки не брала. Мама́ снова не в себе. В прошлую субботу мы должны были вместе ехать в город, но когда Абуэло (дед) подал машину, она его не узнала. Она не хотела выходить из дома и не понимала, куда мы собираемся. Я несколько часов просидела с ней. Я разговаривала с ней – послушай, Мама́… Я рассказывала ей истории, которые скрепляли нашу семью вокруг нее. Она долго не приходит в себя после таких приступов, а я не могу избавиться от чувства, что с каждым днем она ускользает все дальше, как звездный свет на рассвете.

Ну хоть с историей все нормально. Там всегда известно, что все закончится хорошо.

Глава вторая

10:02–10:04

Томас

Я тянусь к вазе на столе и закидываю в рот мятные конфетки. Фар сторожит у двери. Когда он дает знак, что все тихо, я снова открываю шкаф с документами. Работы немного. Нужно только время.

Директор Трентон, похоже, все еще живет в доцифровую эпоху, но она сама – как киборг. Она всегда говорит ровно до десяти, оставляя пять минут до звонка на объявления. К концу собрания все разбегаются, чтобы попасть в классы к третьему уроку. Ну, теоретически. Учителя и остальной персонал тоже в зале, и они не торопятся.

Все поднимаются, чтобы уйти, потом шагают, тащатся, выскальзывают, чтобы затянуться или вдохнуть воздуха (одно не исключает другого, спасибо большое). В конце концов, даже никотин и деготь пахнут лучше, чем наш актовый зал, где царит уникальный запах тестостерона, пота и горелого кофе.

Но мы заходим слишком далеко.

– Ненавижу бумажки.

– Может, тебе стоит остаться на ферме, – подначивает Фарид. – Честная работа и тяжелый труд мозгов не требуют.

– Издеваешься.

Пальцы мои нащупывают его папку, и я вытаскиваю ее из ящика.

– Хочешь посмотреть рекомендательное письмо мистера О’Брайена к твоим заявлениям в колледж?

Фар протягивает руку, и я передаю ему документы. Несколько листков выпадают из папки, прежде чем он ее подхватывает.

– Варвар.

Я фыркаю.

– Прости. Нет, не стоит.

– На этом снимке я такой юный и невинный, – вздыхает Фарид, глядя на обложку.

У большинства из нашего класса на обложке старая фотография, сделанная три года назад, когда мы были еще новичками. Но в его случае…

– Эту фотографию сделали в последний год!

– Как ты меня развращаешь! Без твоих блестящих идей я был бы нормальным отличником, не имел бы проблем с законом, да и девушки возле меня увивались бы.

– Ну конечно… – Я достаю из шкафа другую папку. – Рассказывай.

Фарид что-то бормочет под нос, но я не обращаю внимания.

С обложки на меня смотрит знакомая фотография.

Бинго.

Браун, Тайлер. Напомаженные светлые волосы, блеклые глаза и такой знакомый пустой взгляд. Единственный раз в его глазах не было презрения, когда я зажал ему голову в шкафчике. Руки чешутся повторить.

Интересно, делает администрация отметку в ученических документах о правонарушениях? Наверное, нет, раз эти документы так легко получить. И уж точно ничего нет, если ученика отчислили в конце выпускного года. Кроме того, я даже не знаю, были ли у него правонарушения. Судя по оценкам, Тайлер вполне благополучный троечник. Три года в Оппортьюнити, и все три без происшествий.

Вот только Гуманитарный курс 101 он провалил с треском.

Последняя запись в его документах недвусмысленна.

Восстановлен. С сегодняшнего дня.

Сильвия говорила об этом в выходные. Впервые за несколько месяцев она доверилась мне. Ее чуть ли не выворачивало, так она была напугана, но не сказала почему. И вот мне приходится рыться в школьных документах. Чтобы убедиться, что она в безопасности. Долг брата-близнеца.

Я никогда не признаюсь и даже не намекну, что для меня это важно.

Репутация брата-близнеца.

Я прислоняюсь к столу директора и читаю.

Дата рождения, адрес – скукота. Телефон для экстренной связи – отца, мать умерла. Дата приема в школу – ничего, чего бы я не знал. Класс: неприменимо. Пока неприменимо. Рейтинг: 2140 баллов.

Ха. Гений из шкафа.

Может быть, поэтому, несмотря на всю браваду, Тайлер никогда не выполнял своих угроз. Может быть, он и скотина, но самая умная: безвредная.

Отем

Спина у меня болит. Я развожу плечи, чтобы расслабить напряженные мышцы. Сильв что-то замешкалась. Она не торопится в класс. Сильв громко щелкает пальцами:

– С тобой все хорошо?

– Я… – Я медлю.

Прошлой ночью я проснулась в холодном поту, ожидая стука в дверь, как два года назад. Но в это утро мы завтракали, как обычно. Тая нигде не было. Впрочем, после тех выходных я была только рада. Числа. Отец и не подумал подняться. Прошлым вечером он снова пил. И даже не пытался этого скрыть. Когда мама была жива, он напивался, только когда ее не было и лишь в самые мрачные моменты. Он до сих пор умеет улыбаться и может рассмешить нас с Таем.

А сейчас он зол на весь мир, на все, что напоминает ему о маме.

На меня.

Не знаю, как выразить это словами. Со мной не все хорошо. Со мной давно не все хорошо. И дело не только в маминой смерти. Отец – иногда я его боюсь.

И Тай… Я боюсь, что и Тая потеряю тоже.

Но Сильв и Тай ненавидят друг друга. Как заставить ее понять?

Она кладет руку мне на плечо, потом вспоминает, где мы, и нервно заправляет длинные черные пряди за уши. Ярко-синий топ, подведенные блестящие глаза. В Оппортьюнити, где многие предпочитают прятаться, она – яркая звезда на темной сцене. Сильв смотрит на меня выжидающе:

– Я все понимаю, можешь не говорить. Годовщины всегда даются тяжело. Конечно, тебе грустно. Тебя никто не осудит, и уж точно не я.

Я киваю, но слов все равно нет. Голоса звучат вокруг нас. Ученики поднимаются по ступенькам между четырьмя блоками мест. Глаза Сильв устремляются в другой конец аудитории, где веселятся футболисты из нашей команды.

Я пожимаю плечами:

– Все в порядке. Со мной все в порядке.

Она никогда не поняла бы.

Я считаю минуты до седьмого урока, когда музыкальный класс за сценой станет темным и пустым. В тени я останусь одна.

Я буду в безопасности.

Сильв открывает рот, словно хочет что-то сказать, но тут рядом появляется девочка из ее класса, Аша.

Я размышляю. Сильв вечно ссорилась с моим братом, пока его не исключили. Я не могу – не хочу разбираться с ними всеми. Они лишь привязывают меня к этому месту, а забота всегда причиняет боль.

Аша впилась в учебник истории. Разноцветные пряди падают ей на лицо. Губы кривятся в полуулыбке. Она что-то шепчет. Сильв напрягается, а потом хохочет, и голос ее разносится над толпой:

– Что бы вы все ни думали, я вовсе не мечтаю о зачетах.

Аша закатывает глаза:

– Тебе-то не о чем беспокоиться.

Сильв краснеет, но Аша права. Сильв – отличница, учителя ее обожают. Она не сможет провалить экзамен, даже если захочет.

Когда Аша поворачивается ко мне, наступает моя очередь. Я расплываюсь в фальшивой улыбке:

– Тест по истории не для меня. Мне было чем заняться на каникулах, помимо зубрежки.

– Мещанка, – вздыхает Сильв. – И почему я с тобой дружу?

Потому что я твоя.

Щелкают кнопки на сумке Аши.

Она отводит с лица фиолетовую прядь.

– Не учила? Счастливая! Они должны были назначить зачеты после каникул, чтобы держать старших в руках.

Слава богу, я не из старших. Прежде чем я успеваю что-то сказать, Сильв меня опережает:

– И что же ты делала?

– Ничего.

Гул голосов вокруг нас становится громче. Первые минуты после речей Трентон всегда такие. Все наталкиваются друг на друга, стараясь выбраться из зала, но сегодня царит настоящий хаос. Появляется учитель. Наверное, чтобы посмотреть, в чем причина задержки.