– Лола! Не мешай, иди сюда! – доносится с кухни, и девочка мгновенно исчезает.
У Таси возникает желание посмотреть, куда она пошла. Неужели в её комнату? Но она быстро вспоминает про бабушку и нажимает на выключатель. Свет гаснет. Причём весь. Странно, ведь в коридор должен пробиваться свет из комнаты и кухни…
Тася включает свет.
Ну вот, она уже тут… вернее, там… Вернее, вообще неизвестно где…
А с кухни тянет… опять чем-то вкусненьким.
– Здравствуй, Тася, вовремя заглянула! – слышит она знакомый голос, входит на кухню, видит бабушку, хлопочущую у плиты. – Гренки будешь?
– Буду, – автоматически говорит Тася и спохватывается, что надо было бы и ей что-нибудь с собой принести.
– Проходи, садись… – Бабушка кладёт на блюдце кусочек чёрного хлеба, обжаренного в масле, наливает чай. Так вот он чей, Тасин чайник со свистком, который она нашла в тумбочке на балконе.
– Симону видела?
– Нет…
– Куда ж она подевалась-то? У тебя время есть?
– Н-не знаю… наверное, есть…
– Вот и хорошо.
Тася аккуратно присаживается за стол, точь-в-точь такой, какой стоит у неё на кухне.
– А вы правда моя прабабушка?
– Ну конечно же, иначе зачем бы нам встречаться?
– Не знаю… просто всё так странно… А почему я никогда о вас не слышала?
– Совсем-совсем не слышала?
– Совсем.
– Это, наверное, к лучшему… А то бы они такого про меня наговорили…
– Кто?
– Бабушка твоя, например.
– Баба Вера? Она очень хорошая, она ни про кого не говорит плохо.
– Да, повезло тебе с бабушкой.
– А почему вы с ней расстались?
– Это долгая история… Она была очень способная, поехала в Москву учиться, поступила в институт…
– И что потом?
– Потом… познакомилась там с каким-то корейцем. Говорила, учёный, приехал для обмена опытом. Ну и обменялся с ней… этим самым опытом. Она же дурочка была молоденькая, влюбилась в него… А он поматросил да и бросил её. Уехал в свою Корею. К жене и детишкам.
– А почему вы не разрешили ей вернуться?
– Я не разрешила?! – бабушка удивлённо смотрит на неё. – Ну не разрешила… – вздыхает, – А ты откуда знаешь?
– Я… читала письма.
– Эх, сколько раз собиралась их выбросить, да рука не поднялась. Значит, ты нашла письма?
– Да.
Повисло тягостное молчание. Потом бабушка Рина спросила:
– Я ужасно поступила, да?
– Не знаю…
– Я знаю – выглядит ужасно. Тяжко ей пришлось. Я помогала, как могла… Но она сама так решила. И ведь выкрутилась?
– Да.
– Она жива ещё? Ну в твоём времени она жива?
– Да.
– Это хорошо… Ты понимаешь, тут же нас все знают… знали… Как людям в глаза смотреть, если девка «нагуляла»? Да ещё кого! Китайчонка эдакого! – старушка всё больше распалялась, пытаясь оправдаться.
– Кореянку, – поправила её Тася, – притом наполовину русскую.
– Какая разница?! По лицу-то сразу видно!
– Ну и что? – спросила Тася, чьё лицо не сильно отличалось от маминого.
– То, что позор это, позор на весь город.
– Моя мама очень хорошая. И я рада, что бабушка не сделала аборт, – сказала Тася, – ведь тогда и меня не было бы.
– В Москве к этому совсем другое отношение. Там все гуляют, с кем хотят… и никто не обращает внимания… а ведь это разврат!
– Баба Рина, а сейчас? Что бы вы сказали моей бабушке сейчас?
– Сейчас? Сейчас уже ничего не изменишь. Она не хочет меня знать. Она вычеркнула меня из своей жизни.
– Но ведь вы первая начали…
– Да. Я не могла иначе.
– А сейчас? – повторила Тася. – Что бы вы сказали ей сейчас?
– Ты меня ненавидишь?
– Нет.
– А она?
– Она ничего о вас не говорила.
– Она забыла меня…
– Не думаю.
Внезапно откуда-то с потолка, треща крыльями, свалился Чуча и сел старушке на плечо.
– Неч-чего опр-р-равдываться! Такова прир-рода вещ-щей! – успокоил он её.
– Привет, Чуча! – весело сказала Тася.
– Пр-ривет, пр-ривет! Где семечка? – рявкнул он в её сторону.
Тася автоматически потянулась к шкафу, где лежал мешок с нежареными семечками, и протянула ему горстку.
– Значит, это ваши семечки остались у меня в шкафу? – спросила она, хотя и так всё было ясно.
– Неужели сохранились?
– Да, я ими синиц кормлю.
– Хорошо, что пригодились…
Чуча уселся у Таси на ладони и аккуратно потрошил семечки, приговаривая:
– Хор-роший денёк, хор-роший!
– Почему же мы встретились? – проговорила Тася.
– Не знаю.
– Неч-чего опр-р-равдываться! Такова прир-рода вещ-щей! – повторил Чуча.
– Может, вам надо чем-то помочь?
– Тася, давай уже переходить на «ты». Хорошо? И пей чай-то, а то совсем остыл.
– Попробую. Так вам… тебе нужна моя помощь?
– Почему ты так думаешь?
– Ну… иначе мы бы не встретились… мне кажется.
– Симона сказала так: «Увидишь свою правнучку из будущего, её зовут Тася. Она поселится в этой квартире через двадцать лет». Вот и всё.
– Странно… Я приехала сюда случайно. Купила случайную квартиру…
– Ничто не случайно. Так говорит Симона. Мы всегда жили в Соломенске, и деды наши, и прадеды… Мы жили в этом районе, когда он ещё сплошь деревянным был, у нас был свой дом, огород, хозяйство… Вера первая из семьи уехала в Москву учиться.
– Это же здорово!
– Да как сказать…
– Уже ничего не вернёшь, бабушка. Неужели ты до сих пор не можешь её простить?
– Я понимаю, что случилось то, что должно было случиться. Я её не виню. А она меня?
– Думаю, она тоже не держит на тебя зла. Всё это так давно было…
– Знаешь, ты заходи ко мне. Хорошо?
– Конечно. Но я просто так не могу зайти… только когда можно… я тогда вижу дымок над выключателем.
– Да… ты же из будущего… А не знаешь, когда всё это закончится?
– Что именно?
– Ну эта… эпоха перемен… Пенсии едва на оплату квартиры хватает…
– У нас не намного лучше…
– Эх, затянули демократию. Сталина бы на них…
– Может, тебе денег дать? – Тася сунула руку в джинсы, достала несколько мятых соток и мелочь. – Вот… что есть…
– О, у вас новые деньги?
– Ах да… наверное…
– Мне бы наших денег.
– Где же их взять?
– Надо подумать. Хотя… есть у меня одна мыслишка… Кстати, а ты догадалась окно открыть?
11
Вдох-выдох, смена квартиры. Тася не может удержаться, чтобы не оглянуться. На неё не мигая смотрели уже две пары чёрных глаз, и две тёмные кучерявые детские головки торчали силуэтом в проёме комнаты.
– Ты Лола? – спросила Тася младшую.
– Да.
– А я Тася.
– Мы знаем. Мама говорит не мешать тебе. Мы не мешаем?
– Нет. А тебя как зовут? – это уже к старшей.
– Рада. Ты к бабушке ходишь?
– Да.
Они смотрят на её сумку, полную продуктов.
– Хотите яблок?
Две смуглые ручонки тянутся к ней.
– Вот, держите, – Тася протянула девочкам пакет с яблоками…
В этот момент световое пятно позади детей перекрыла мощная женская фигура. С первого взгляда было ясно, что это цыганка. На голове красный цветастый платок, в зубах сигарета.
– Не носи ей продукты, – сказала цыганка, вынимая сигарету изо рта и пуская дымное облачко.
– Почему?
– Продукты из будущего для неё бесполезны. Проходи, раз зашла. Я Симона.
Тася прошла в комнату. Из мебели там были только круглое зеркало и два больших сундука. На полу ковёр, в углу груда подушек. В них деловито копалась ещё одна девочка.
Симона взяла одну подушку себе, другую протянула Тасе.
– Скажите, а как получилось, что моя квартира… такая? Это вы так делаете? – спросила Тася, когда они уселись на ковре друг напротив друга.
– Нет, не я, – ответила Симона, – просто здесь временной портал, в этом городе… Так уж получилось. Мы искали квартиру-портал для себя, а она оказалась загружена ещё и вашими отношениями. Ну что ж, вы нам не мешаете. Разбирайтесь на здоровье.
– А что нам надо делать?
– Откуда мне знать? Это ваша семья.
– А в моём времени, в две тысячи двенадцатом, бабушки Рины… уже нет?
– Никто не вечен.
– То есть я что, общаюсь с покойницей?!
– Никто не умирает насовсем.
– Да, философия… И чем я могу ей помочь?
– Думай сама. Она вообще не хотела, чтобы ты родилась… вернее, твоя мать. Ты можешь изменить эту историю.
– Как?
– Ну, знаешь… У меня своих проблем хватает. Думай сама. Отвечать в конце концов тебе.
– За что отвечать?
– За всё. Там, – она показала пальцем в потолок, – мы отвечаем не только за то, что понаделали в этой жизни, а ещё и за то, чего не совершили! А должны были. Нам все условия создали, а мы так и не решились. Так что иди, сама думай.
12
– А я нашла тебе работу! – сказала бабушка Рина, едва Тася появилась у неё на кухне.