– Ух-ты! – обрадовались на другом конце провода. – А я думал, всю жизнь так и проживу одиноким, без родственной души! А ведь так хочется проснуться с утра и первым делом вспомнить, что у тебя есть человек, который смотрит на мир твоими глазами!
– Как же я тебя понимаю! – Девочка чувствовала себя очень счастливой. – Правда, ужасно, когда звонят приятели и спрашивают, как у тебя дела, а ты им и рассказывать не будешь, потому что все равно не поймут, да? И ты говоришь им, что все в порядке, хотя это совсем неправда.
– О да, − голос собеседника звучал очень радостно. – А как ты насчет ментолового мороженого?
– Спрашиваешь! – воскликнула Девочка. – Я же почти как ты! Обожаю ментоловое мороженое!
И они проговорили несколько часов, во всем друг с другом соглашаясь или еле-еле закончили беседу. Девочка заснула совершенно счастливая и проснулась утром рано-рано. Ее буквально распирало от радости, что наконец-то у нее есть родственная душа. Она тут же набрала вчерашний номер.
– Привет, − защебетала Когда-то Одинокая Девочка в трубку, − правда, необычно знать с утра, что ты не одинок?
– Знаешь, − голос собеседника был какой-то безрадостный, − я тут всю ночь думал. Вот помнишь, мы вчера про мороженое ментоловое говорили? Понимаешь, я его терпеть не могу. А ты любишь. Боюсь, не получится у нас родственности.
– Да ладно, − возмутилась Одинокая Девочка, − это всего лишь мороженое! Ну мы ведь так похожи с тобой, а мороженое – это мелочи! Ну хочешь, я тоже возненавижу ментоловое мороженое?
– Я ведь тоже не терплю компромиссов, − вздохнул Одинокий Мальчик. − Уж лучше быть одному, чем с кем попало, кто даже не понимает тебя как следует.
И о мести
А одной женщине муж сказал, что она толстая. Она обиделась, занялась своей внешностью, сбросила 20 кило, помолодела, сделала короткую стрижку, надела молодежные шорты и пошла с мужем гулять. Тут-то его патруль и замел, заподозрив в педофилии.
– Я впервые этого дядю вижу, – сказала женщина о своем муже на суде. – Он ко мне приставал и предлагал конфеты.
Тут-то мужа и посадили.
Потому что месть подают холодной.
И об отключке
На новой работе совершенно не знали, что такое «личное пространство». Сперва я пытался привыкнуть и разыгрывал из себя хорошего парня.
– Ну что ты, не надо извинений, это ведь важно, − великодушно заявлял я, когда сотрудник бегло приносил извинения за звонок в два часа ночи. Но прошло пару месяцев, и мои синяки под глазами получили отдельный адрес на картах Google. Я взял на себя неблагодарный труд учить сотрудников правилам приличия.
– Ты на часы смотрела? – гремел я на девочку из отдела кадров. – Воскресенье, десять вечера – это для тебя что-то значит вообще?
– Ого, уже так поздно, − миролюбиво удивлялась девочка и продолжала рассказывать об ошибке доступа к какому-то там документу.
– Галя, остановись! – взывал я. – Куда уже ясней: у меня сейчас отдых! Законный! А ты мне мешаешь!
– Правда? – удивлялась Галя. – Какая досада, очень обидно работать в выходной, по себе знаю. Но ты быстренько сделай и отдыхай, хорошо?
Очень быстро стало ясно, что никакие доводы на сотрудников не действуют. Не работали воспитательные беседы, показательно сброшенные звонки; пару раз прямым текстом отправлял невежливого сотрудника в пеший эротический поход – и это не помогало.
От перенапряжения я заболел. Из офиса меня забрала «скорая». Я лежал в палате и смотрел в белый потолок, а телефон разрывался от сообщений в мессенджерах и звонков. У меня дергался глаз. Через день меня подключили к аппарату вентилирования легких, потому что у организма отпало всякое желание дышать. Телефон не прекращал разрываться, глухо вибрируя в беззвучном режиме. У меня онемели ноги и руки, я перестал чувствовать пальцы. Но тут у какой-то сердобольной нянечки не выдержали нервы. Она увидела, как беснующийся телефон выскользнул из-под моей подушки прямо на пол. Женщина ловко успела подхватить его до падения на кафельный пол – как жаль, может, он бы разбился!
– Милок, давай отвечу, может, мама твоя звонит или девушка, − и добрая нянечка приняла вызов. – Але. Нет, не Женя, я работаю нянечкой в палате интенсивной терапии, Женя не может говори… Я не знаю, когда он смо… Не могу я ему трубку дать, он под аппаратом. Под аппаратом, говорю! Искусственного дыха… Девушка, вы слушаете меня вообще? Не может он…
Ярость закипела у меня в груди и разлилась ядовитым огнем. Под перепуганным взглядом нянечки и других пациентов я выдернул из себя трубки и прорычал:
– Дайте мобильный сюда!
– Але, Женечка, у нас тут опять ошибка базы дан.. – залепетала сотрудница на другом конце телефона.
– Отстаньте! Я в реанимации! – рыкнул я, чувствуя, как силы вновь оставляют меня.
– В реанимации? Какой ужас! Ты же не умираешь? Женя, если ты умираешь, немедленно исправь эту ошибку, мы тут все не можем с документами работать…
Я потерял сознание.
Человеческая жизнь – это поход в супермаркет. Здесь есть пробнички и рая, и ада – выбирай, что хочешь. После всех мытарств меня не уволили, чему я бесконечно расстроился. Но сделал для себя вывод, что из этой истории впору извлечь кое-какие уроки, чтобы изменить жизнь – ведь пробнички рая и ада мы выбираем самостоятельно. Я удалил с мобильного все месседжеры и стал переводить телефон на ночь в тихий режим. Сотрудники тоже не спали: они узнали мой номер домашнего телефона. Я потратил день, но разорвал с оператором договор и отключил домашний телефон. Они освоили голубиную почту. Я завел кота и научил охотиться на голубей. Они обучили доставке почты летучих мышей, при виде которых кот терял сознание. Я повесил светодиодные гирлянды на окна. Мыши стали прилетать в темных очках. Я заложил окна кирпичами и через пару дней заметил в доме многоножку, к спине которой была привязана рабочая записка.
Тогда я понял: меня достанут везде, в любом уголке мира, на необитаемом острове, под водой, в стратосфере, да хоть на Марсе – найдут! Меня найдут и заставят что-то чинить, не считаясь с тем, что сейчас ночь выходного дня. Но ведь можно сделать вид, что я не слышу, когда меня зовут на помощь в нерабочее время!
Так я научился отключать уши. Это оказалось довольно просто, да и на теле нашлась удобная кнопка. Нажал – и тишина. Можно снять уши, промыть как следует под краном – ей-богу, они у меня никогда еще так не блестели.
Но сотрудники научились прожигать срочные сообщения на стене моей комнаты лазером через крохотную дырочку в заложенном окне.
Тогда я чуть поднатужился и стал выключать на ночь глаза. Очень удобно, всем советую, особенно тем, кто проводит много времени за компьютером. Завел внутренний будильник, вытащил глазки, бросил их в стакан с искусственной слезой – и у глаз износ меньше от постоянного моргания, и у тебя мозг проветривается за ночь, никакого застоя.
Но коварные сотрудники освоили новые технологии и научились проецировать задачи прямо мне в мозг.
Тогда я понял, что выключить глаза и уши, чтобы отвоевать свой выходной – это по-детски наивно. Это как спрятаться в шкафу с одеждой. Единственное место, где меня никто не достанет – это мое подсознание.
И я стал учиться медитации. Сперва это было тяжело. Стоило закрыть глаза, как мысли собирались хмурыми тучами и ворчали:
– Ага, сидит он, медитирует от нефиг делать. А базу кто поднимет – Пушкин?
Бледный образ классика литературы протестовал:
– Позвольте, я не владею должными навыками! Да и база-то бухгалтерская, а не складская! Складской учет я бы еще хоть как-то поборол, да и проще там, бэкапы-то хранятся в облаке, а вот бухгалтерию, да поверх упавшего сервака, да с бэкапом двухмесячной давности – уж не обессудьте!
Я молча нырял в реку и наблюдал оттуда, как мысли переругиваются с Пушкиным. Со временем это стало требовать все меньше усилий. Я так хорошо научился отключать мозг, что мог сделать это где угодно, даже на работе. Это стало замечательным навыком, который почти спас меня от назойливых сотрудников. Очень удобно: сидишь на общем собрании, где все по привычке скидывают на тебя свои криворукие ошибки, подходит твоя очередь держать ответ – а ты мозг отключил, уставился в стену невидящими глазами, слюнку пускаешь и мычишь. На меня почти махнули рукой!