..
Вскорегазетысообщили,чтогерцогГолштинии вытребован
теткоювРоссиюдлянаследованияпрестола,иФридрихII
моментальноотреагировал:летом1742года,желаяугодить
русскомукабинету,корольпроизвелпринцаХристиана
Ангальт-Цербстскоговгенерал-лейтенанты,назначивего
губернатором Штеттина.
Ликованию матери не было предела:
-- Прочь из этих жалких комнатушек -- в замок, в замок!..
Теперь за стулом Фике прислуживал лакей, штопаных чулокона
болеененосила, к обеду ей подавали громадный кубок вкусного
пива. Отныне -- уже неполегендам!--девочкаподоходам
семьи, по содержимому своей тарелки материально, почти плотски,
ощутилащедруюблагость,исходящуюотмогуществавеликой
России. Затем герцог Людвиг (родной дядя Фике)призвалсвоего
брата Христиана в соправители Цербста, и отец стал титуловаться
герцогом.Резкий переход от ничтожества к величию отразился на
нервах матери, и она властнопотребовалаотмужа,чтобыво
время вкушания ею пищи играла на антресолях музыка.
-- Вы знаете, друг мой, -- доказывала она, -- что я спокойно
поедалавсе, что мне дают, и без музыки. Но зато теперь, когда
я стала герцогиней, мойсветлейшийорганизмневоспринимает
супов без нежного музыкального сопровождения их в желудок...
Фикестрадала:онаневыносиламузыки-- ни дурной, ни
хорошей.Любаямузыкаказаласьейотвратительнымшумом.
Голубыминевиннымиглазкамидевочкаисподтишкашпионила за
матерью,апотомпередзеркаламикопировалаееужимки,
обезьянничала.
Никтои не заметил, как за декорациями зеленых боскетов, на
фонетрельяжныхинтерьеровпотихонькускладывалсяхарактер
будущей женщины -- все понимающей, все оценивающей, уже готовой
постоятьзасебя.Герцогине не могло прийти в голову, что ее
дочь, замурзанная и покорная, уже давнообъявилаейжестокую
войнузапервенствов этом мире, и она будет вести борьбу до
полной капитуляции матери...Целыйгодгерцогинясдочерью
провеливБерлине,гдеФикеоформиласьв подростка, стала
длинноногой, остроглазой вертуньей, скорой в словах и решениях.
Мать хотела сделать из дочери изящное манерное существо,вроде
фарфоровойстатуэтки,подстать изысканным картинам Ватто, и
даже за обеденным столом Фике держала ноги вособыхколодках,
приучая их к "третьей позиции" -- для начала жеманного менуэта.
-- Главное в жизни -- хороший тон! -- внушали Фике.
Целикомпоглощеннаятем,чтобылюдинезабывалиоее
величии, мать не разглядела в дочери серьезныхфизиологических
перемен. Но они не остались без внимания прусского короля...
Фридрих II вызвал к себе министра Подевильса:
-- А ведь мы будем олухами, если не используем привязанности
Елизаветыксвоимгерманскимродственникам.