В повести «Иоанн Грозный и нашествие калмыков на Русь» я рассказываю так же о событиях, которые во многом до сих пор остаются историческими загадками. История переселения калмыков в прикаспийские степи уникальное событие. Это единственный зафиксированный такой случай со времени великого переселения народов. Причины этого огромного исторического события до сих пор мало изучены. Я излагаю свой взгляд на причины этого удивительного исторического феномена. Надеюсь, что моя повесть понравится вам, мои дорогие читатели. Рассказ о судьбе Богдана Отрепьева я хотел бы продолжить в новых произведениях, но всё в руках божьих.
Глава 1
Царь Иоанн Васильевич, прозванный в народе Грозный, после беседы с послом ойратским, князем Нараном вернулся в свои покои в добром расположении духа. Государь позвонил в колокольчик. Вскоре к царю подошел спальник Михалков и с низким поклоном спросил, что нужно царю.
– Кто просился в моё отсутствие ко мне из ближних бояр? – задал вопрос царь.
– Из ближних бояр никто – ответил Михалков. – А из слуг ваших просился к вам государь Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский.
– Точно! Вот кто мне и нужен – сказал царь. – Где он сейчас?
– Григорий Лукьянович предупредил меня, что будет вести дознание в темнице под Тайницкой башней – ответил Михалков. – Прикажете послать за ним?
– Нет. Скоро сам отправлюсь туда, а ты пока отправь человека за боярином Никитой Романовичем Захарьиным-Юрьевым. Пусть придет сюда – сказал царь.
Низко поклонившись, царю, Михалков вышел из спальни и сразу же отправил одного слугу за Захарьиным-Юрьевым, а второго предупредить Малюту Скуратова, так называли грозного опричника близкий к царю круг лиц, о ночном визите царя. И тут же вернулся к царю. Иоанн заметил, что выглядит спальник сильно обиженным.
– Что лицо такое сделалось у тебя Никита Иванович, словно обидел тебя кто? – спросил царь. – Рассказывай, ничего от меня не таи.
– Да обижен я, но обижен не за себя, а за государя своего – ответил Михалков. – Как так может быть? Принимал царь наш гостя из неизвестной нам орды в Гранатовитой палате, как принимаю только самых важных и дорогих гостей. Сам царь беседовал с послом, а не так как обычно, простой дьяк. После долгой беседы царь приказал отвести ойратского князя в огромную палату, где в честь гостя был устроен пир. Когда такое было? За что такая почесть послу каких-то восточных не самых великих владык? Беседы с государем удостаивались прежде лишь царские особы и личный посланник Папы Римского. А тут всего лишь князь восточный какой-то. Я не понимаю, великий государь, прости меня глупого раба твоего – почему с таким почетом встретили посла ойратских владык? Не по чину им такая честь! Живут себе эти ойраты, или как их еще называют калмыки, за много тысяч верст от нас, в своей Монголии и Китае, и пусть там и дальше живут. Чем дальше от нас, тем лучше!
Царь сверкнул грозно глазами и раздраженно сказал:
– Не твоего ума это дело. Еще не хватало, чтобы ты, спальник, мне указывал, как мне послов встречать. Знай своё место!
Но Михалков не успокоился, он продолжил свою обличительную речь:
– И какие великие дары получили эти басурмане. Разве стоят эти ничтожные восточные князья таких даров? Нет! Подумать только! Посол Наран получил в дар от русского царя соболью шубу невиданной красоты, которой цены нет! Все знатные гости из окружения посла получили каждый по наряду в дар от русского государя. Это неслыханно. И это кроме подарков, кои предназначены для самих властителей ойратских. Те дары и вовсе неописуемы. Как же так царь? Ведь нам же, своим верным слугам, природным русским боярам царь иной раз и ломаного гроша пожалеет. Так и ходим, как сироты, при живом своем государе. А ойраты какие-то над нами насмехаются! Где же справедливость, великий государь?
Царь тут рассердился не на шутку. Он сильно топнул ногой и сказал:
– Не тебе собака плакаться на бедность свою. Не в меру стал ты жаден и завистлив боярин. Тебе шуб разных дарено, передарено мною. А тебе всё мало! А не брезгуешь ли ты дарами моими, коими тебя я награждал за службу твою? Может отправить к тебе опричников моих, пусть пересчитают добро твое, не оскудел ли ты совсем? Заруби себе на носу. Это не просто встреча. Не просто так я дары великие растачал ойратским гостям. Это начало великой моей затеи, от которой будет зависеть очень многое для нашей державы. Но знать о ней тебе не следует – голову можешь легко потерять. А может свою голову ты, спальник, уже потерял! Узнал ты, то, что знать тебе было, не положено.
Тут Михалков, почувствовав, что дело серьезное и царь не расположен шутить, всем телом отпрянул в сторону от царя и низко кланяясь, сказал:
– Умоляю, прости царь. Это точно не моего ума дело. Бес меня попутал. Я же верный твой слуга.
– Ну-ка сгинь с глаз моих, не доводи до греха. Иди, занимайся своими делами – сказал царь строго и отослал от себя спальника в сильном гневе.
Михалков, часто кланяясь, выскочил из царской палаты. А вскоре туда вошел боярин Никита Романович Захарьин-Юрьев, высокий статный мужчина, зрелого возраста, но невероятно крепкого телосложения.
– Здравствуй Никита Романович! – сказал царь, немного успокоившийся после вспышки гнева. – Как твоё здоровье, как дела?
– Здравствуй, государь – ответил Никита Романович Захарьин-Юрьев, поклонившись, царю. – Здоров, слава богу. Дела движутся. Ведем беседы с литовским послом уж третий день. Сегодня встретились с венецианским послом. Подробное донесение о переговорах составлено нами.
После этих слов боярин Никита Романович Захарьин-Юрьев передал грамоты царю. Тот взял свитки и положил их на свой стол.
– Спасибо за отчеты – сказал царь. – Я прочитаю их позднее. А сейчас хочу поговорить о делах связанных с приездом к нам ойратского посла князя Нарана.
– Слушаю, государь – ответил боярин.
– Признайся мне боярин, что умираешь от любопытства, что это царь с таким почетом посла ойратского встретил? – спросил царь. – Ведь интересно тебе узнать, что задумал царь?
– Целый день только об этом думаю – признался боярин. – Но ничего понять не смог. На то ты и господин наш, чтобы мысли твои нам не всегда понятны были.
– Признаюсь тебе одному в том, что я затеял я великое, невиданное прежде дело, ибо верю, тебе и надеюсь на тебя, как на себя самого – сказал царь.
– Благодарю за доверие государь – ответил боярин с поклоном.
– Начну я свой рассказ об ойратском деле я издалека – сказал царь. – Видел я на день своего ангела вещий сон больше года назад. Явились мне в том сне отец мой и мать и показали мне будущее нашей державы. И увидел я, что после моей смерти на Русь обрушится невиданное прежде бедствие. Предадут бояре страну, и погибнет в ней вера и правда. Нападут на страну со всех сторон враги. Утонет всё в крови. Разрушена Русь будет, как во времена нашествие Батыя. Нельзя будет найти ни одного не разрушенного города, ни одной не разграбленной деревни в стране. Погибнут многие тысячи людей. Некому будет сеять хлеб, и обрабатывать землю. Самые плодородные земли зарастут бурьяном. Такое придет лихое время.
– Спаси нас бог! – воскликнул Никита Романович и трижды осенил себя крестным знаменьем.
– И увидев всё это бедствие, я и обратился во сне к отцу с матерью – сказал царь. – Подскажите мне, как спасти родину. Что я смогу сделать, чтобы остановить это великое бедствие? Грешен я, как человеку нет мне спасения и прощения за грехи мои. Но как царь я должен думать не о грехах своих и о своем спасении, но лишь о спасении отечества. И ответили мне мать и отец – не в силах человеческих отвратить это бедствие. И ты не помышляй о том, чтобы его отвратить. За грехи великие это кара небесная. Тогда я спросил. Неужели совсем погибнет Русь? И ответили мне тогда родители мои, поезжай в Трифонов монастырь и попроси совета у старца Матвея. Он подскажет, как спасти земли русскую от погибели.