Морган остановился на склоне холма, чтобы оценить свое положение, и прислонился спиной к стволу большого бука. Он доел яблоко несколько часов назад, высосал остатки сока из огрызка, а потом раздавил семечки зубами, чтобы ничего не потерять, чувствуя себя настоящим героем. Но теперь голод стал его постоянным спутником, поэтому он достал краюху хлеба и стал его есть с маленькими кусочками сыра. Это немного помогло, но ему по-прежнему ужасно хотелось выпить, и мысли о выпивке стали для него источником постоянных мучений.
Проблема с выбором направления движения представлялась ему более простой: Морган понимал, что степи и Имстрекка должны находиться южнее, однако не знал, как велика протяженность леса. Он стер пот со лба и посмотрел вверх вдоль ближайшего склона, размышляя о том, что, если поднимется на вершину, возможно, сможет увидеть, как далеко ему осталось идти до границы леса.
Подъем занял некоторое время, потому что склон оказался довольно крутым, к тому же Моргану мешали кусты и поваленные деревья. К моменту, когда он оказался на вершине, солнце ушло довольно далеко к горизонту. Наконец он нашел открытое место, где деревья расступались рядом с рощей призрачных березок, и увидел перед собой море деревьев – море без берегов.
– Так нечестно! – вскричал он, и ему в ответ укоризненно заверещала сойка. – Нечестно!
Лес тянулся во все стороны, ничего, кроме бесконечной череды крон деревьев и холмов вроде того, на вершине которого он стоял, отдельные островки среди зелено-коричневого океана листьев.
Морган почувствовал, как слезы разочарования и страха начинают застилать ему глаза, и ему отчаянно захотелось напиться до бесчувствия.
Ситхи называли свои поселения «маленькими лодками». Как же ему хотелось увидеть сейчас нечто подобное. И пусть это будет лагерь покрытого шрамами негодяя Кендрайа’аро.
Морган почувствовал слабость в коленях и прислонился к стволу березы. Солнце стояло довольно низко, и его свет уже не мог добраться до низин, где начал собираться вечерний туман. Морган вытер глаза, недовольный собственной слабостью, но еще не в силах что-то делать.
«Я здесь умру. – В этот момент он не видел никаких других вариантов. – От голода или холода, или упаду и сверну себе шею. Волки. Медведи. И никто никогда не узнает, что со мной случилось».
– Убейте аристократа и заберите его одежду. Больше у него ничего нет.
Граф Эолейр, лорд-камергер, Рука престола, герой вой- ны с Королем Бурь, оказался в окружении ухмылявшихся тритингов.
Грубых бородатых мужчин, врагов Эолейра, было шестеро. Его мучители носили разрозненные части доспехов, а на грязных накидках не было никаких эмблем. Тот, что сбил Эолейра с ног, ткнул его мечом, чтобы ранить, а не убить – степняк хотел сначала развлечься, – и граф откатился в сторону, так что клинок лишь пронзил его плащ.
Один из всадников спешился.
– Придержи клинок, Хурза, – сказал он.
Эолейр понял, что это командир степняков, несмотря на свою молодость. Его щеки покрывали церемониальные шрамы, а в светлые волосы и бороду было вплетено множество мелких костей. Как и остальные, он не носил символов клана тритингов, что подтвердило подозрения Эолейра – его захватили разбойники. Вожак с усмешкой посмотрел на Эолейра.
– Мы всегда успеем его убить, – сказал он. – Но сначала я хочу узнать, что он здесь делает.
– И я охотно отвечу на твои вопросы, – сказал Эолейр, – но сначала мне нужно встать. – Он сел. Клинок Хурзы все еще оставался в плаще Эолейра, ткань начала рваться, но часть плаща все еще оставалась в земле. Степняк нахмурился, но не стал спорить с командиром. Наконец Хурза вытащил меч, вытер клинок о ногу Эолейра и убрал оружие в ножны. – Если только ты не боишься одного эрнистирийца, который вдвое старше тебя, – добавил Эолейр.
– Пожалуй, даже больше, чем вдвое, – с усмешкой ответил вожак разбойников. – Но я же сказал, что мы не намерены спешить тебя убивать, а потому открой-ка мне: что любитель кроликов из Эрнистира делает на нашей земле?
– А она твоя? Я не вижу ни у кого из вас эмблемы клана. – Эолейр знал, что играет со смертью, давая такие дерзкие ответы, но тритинги уважали мужество, а он бы предпочел, чтобы его убили как леопарда, а не как овцу. Кроме того, у него появилось чувство, что молодой тритинг действительно хочет выслушать его, хотя бы потому, что он умнее и практичнее своих воинов. Ко всему прочему, и это было очень важно для Эолейра, он видел, как трое других разбойников продолжают с недовольным видом расхаживать возле границы леса, где исчез Морган, и ему хотелось отвлечь внимание на себя. – Я Эолейр, лорд-камергер Эркинланда. И выполняю здесь поручение Верховного престола.
– Поручение? – командир рассмеялся. – О ком речь? О клане Лисицы? Или клане Ласточек? Или ты направлялся с визитом к толстым жителям Гадринсетта?
– Нет, не так, речь не о смертных. Меня послали на поиски ситхи.
Несколько разбойников принялись тревожно переглядываться; другие сплевывали на землю и делали знаки, отводящие зло.
– Ха, – сказал командир. – Теперь я знаю, что ты лжешь, эрнистириец. Кто станет добровольно искать встречи с Лесным народом? И кто сможет их найти, если они сами того не захотят?
Разбойники, остававшиеся у опушки леса, вскочили в седла и присоединились к остальным; Эолейр почувствовал облегчение.
«Великий Бриниох, благодарю тебя. Сохрани жизнь мальчика», – беззвучно молился он.
Быть может, Джирики был где-то рядом и теперь поможет Моргану добраться до безопасных мест. Несмотря на то что Кендрайа’аро плохо обошелся с ними, Эолейр считал, что едва ли найдется много мест, за исключением Хейхолта, где Морган находился в большей безопасности, чем с ситхи.
– У нас был рог, – сказал Эолейр командиру разбойников. – Мы получили его от ситхи. Он помог нам призвать ситхи, я только что вернулся после беседы с Лесным народом, как вы их называете, и обнаружил, что ты атаковал и уничтожил мой отряд.
– Я устал от этих разговоров, – с хмурым видом заявил Хурза, но достаточно тихо, и командир его проигнорировал.
– Это необычная история, сэр. Вы уверены, что вы дворянин, а не бард?
Один из разбойников, обладатель черной бороды, который был заметно старше командира, неожиданно вмешался в их беседу.
– Клянусь Громовержцем, я думаю, что знаю этого человека, Агвальт.
Командир повернулся к нему:
– Что ты сказал?
– Я видел его прежде. Он знал моего отца. – Разбойник с удивлением смотрел на Эолейра. – Я Хотмер. Мой отец, Хотвиг, из клана Жеребца, сражался за принца Джошуа. Вы его помните?
– Помню ли я его? – Эолейр был поражен, но сохранял осторожность. – Конечно, я его помню. Но ведь Хотвиг стал великим человеком в Гадринсетте – правителем города, я слышал. Как ты оказался здесь?
Хотмер покачал головой, и его лицо помрачнело.
– Я это не обсуждаю. – Он повернулся к Агвальту: – Но Эолейр был важным человеком уже в то время – правая рука короля, а с тех пор прошло двадцать зим.
– Разве это имеет какое-то значение? – с усмешкой потребовал ответа Хурза, который прищурился. – У него нет кошелька, и он совершенно бесполезен. Давай перережем ему глотку и отправимся по своим делам.
Некоторые разбойники были явно с ним согласны, но остальные смотрели на молодого командира.
– Это имеет значение, – сказал Агвальт, – если за него удастся получить выкуп. – Что ты скажешь, эрнистириец, король захочет заплатить за тебя выкуп?
– Конечно. И в любом случае, он будет рад услышать известия… – Эолейр понял, что от усталости и страха едва не сболтнул лишнего, – …о том, чем закончилась моя встреча с ситхи. Да, король Саймон и королева Мириамель заплатят за меня выкуп – но только если я буду жив и здоров и смогу рассказать им, что произошло.