– А я вашу машину заметила, когда вы стояли у магазина, и последовала за вами, – с улыбкой сообщила она, пристально глядя ему в глаза.
– Помните тот чудесный вечер на лесной поляне! Какая тогда была прекрасная погода! Только вы нас почему-то быстро покинули!
Она ещё о чём-то говорила, призывно сверкая глазами и подкрепляя свои слова свойственной ей полуулыбкой.
Теперь её вызывающая красота ещё больше его поразила. Её синие глаза, казалось, проникали в самую душу.
– Вы, Игорь, вероятно, торопитесь, а я вас отвлекаю, – извиняющимся тоном проговорила Адель, зябко поёживаясь и постукивая изящными сапожками. И опять остановила свой взгляд на чуть увядших цветах.
– Нет-нет, что вы, – поспешно заверил он и тут же смущённо протянул ей цветы, не понимая, зачем он это делает.
– Это вам!
Он кашлянул, пряча неловкость.
Разрумянившееся на холоде лицо у неё вспыхнуло от удовольствия.
Боясь, что она сейчас уйдёт и больше он её никогда не увидит, Игорь торопливо со смехом принялся рассказывать о том, какую головомойку он только что получил от Тимкиной учительницы. Его словно прорвало.
Он с увлечением говорил, какие проделки устраивает ему шаловливая детвора. Однако через некоторое время вдруг спохватился и замолчал, боясь предстать в глазах этой красивой и, по всей вероятности, умной женщины, эдаким шутом гороховым, который поверх голов своих детей уже ничего не замечает.
Но Адель слушала его довольно внимательно, время от времени сочувственно кивая головой, и постукивая каблучками. Он отметил про себя, что прежних её длинных роскошных волос, которыми он любовался на той лесной прогулке, теперь как не бывало. Она сделала перманент, и эта короткая причёска придавала какую-то лихую удаль её весьма симпатичному личику.
– Интересно, сколько же ей лет? – гадал он, – скорее всего, не больше 25, а, может, она мне ровесница. Этот её проницательный взгляд, так может смотреть лишь опытная в любовных делах женщина. Несомненно, она – светская львица, но кто она, чёрт побери? Я её совсем не знаю. Где она живёт, чем занимается, замужем ли, наконец?
Затянувшуюся паузу прервал вдруг отчаянный детский плач. Игорь виновато посмотрел на Адель и, извинившись, направился к машине.
– Ну что вы орёте, как сумасшедшие! – впервые за последнее время он повысил голос на детей.
– Папа, а Тимка меня больно толкнул! – пожаловалась Оксанка.
– Ещё не так получит, если будет говорить всякую чепуху! – пробурчал сын, искоса поглядывая на отца. – Она, папа, сказала, что ты покупаешь нам новую маму.
– Ах, вот оно что! – ему одновременно было смешно и грустно. Он оглянулся на Адель, выглядывающую из машины. Она пристально смотрела на него, затем многообещающе взмахнула рукой.
– Я позвоню вам, Игорь! – донёсся до него её тонкий серебристый голосок, который ещё долго, как симфоническая мелодия, звучал в его ушах.
Дома Игорь проследил, чтобы дети, раздевшись, поели. Оксанка сосредоточенно размахивала вилкой и под конец опрокинула тарелку с остатками еды на пол, тёплые брызги разлетелись во все стороны. Вслед за этим раздался отчаянный рёв.
– Я не виновата, папочка! Это всё плотивный Кеска! Он плигнул плямо на талелку.
Отец устало развёл руками и огорчённо проговорил, обращаясь к дочке.
– Ты просто – горе моё! Правильно мама так говорила. У тебя, дорогая дочурка, все кругом виноваты. То Тимка, то кот Кешка, то воспитательница, то ещё кто-то. А когда, интересно, ты будешь сама отвечать за свои поступки?
Он пододвинул к себе стул, усадил рядом притихших детей и с серьёзным видом, со строгой интонацией в голосе, приступил к давно созревшему разговору.
– Не кажется ли вам, дети, что вы за последнее время слишком уж разболтались? Тимур нахватал двоек по математике, а отец теперь ломай голову, как из этого выкрутиться. А на тебя, Оксанка, вчера пожаловалась воспитательница. Вот никогда бы не подумал, что моя дочь такая агрессивная, дерётся со всеми подряд.
– И совсем я не делусь, – оправдывалась девочка, невинно моргая глазами. Она оглянулась на брата, ища у него поддержки. – Я плосто даю сдачи. Меня Тима учил давать сдачи! Плавда, Тим! Я как одному мальчишке дала, чтоб он не лез! – похвасталась она.
– Учил, учил, – хмуро подтвердил мальчик, поднимая на отца правдивые карие глаза. – А ты, папа, хочешь, чтобы нашу Оксанку обижали, а она стояла, как истукан? Он нехотя доел нелюбимую кашу и направился к себе в комнату.
– Погоди, дружок, погоди! Разговор у нас ещё не исчерпан! – вернул его отец. —
Во-первых, хочу раз и навсегда предупредить вас, чтобы вы, когда ваш отец беседует с кем-нибудь, ни в коем случае не перебивали взрослых какой-нибудь чепухой. Это очень некультурно с вашей стороны. Ну что обо мне подумают хорошие люди? Что воспитатель из меня совсем никудышний!
Во время разговора сын смотрел исподлобья и простуженно шмыгал носом. Оксанка, надув пухлые губки, держала на коленях обиженного кота, теребя его за пушистый хвост. На миг Быстрову стало жаль сына и дочку. «Бедные, бедные дети! Растут без матери! Не представляю, как буду с ними справляться, когда они станут старше! И как они дальше будут обходиться без матери!»
Он сглотнул подступивший к горлу комок, но пересилил себя и продолжал тем же строгим, назидательным тоном:
– Вот сегодня, к примеру, что вы сотворили? Вы затеяли ссору именно тогда, когда я беседовал с одной тётей. В результате я вынужден был прервать важный разговор. Теперь эта тётя будет обо мне плохого мнения.
В общем, я решил вас время от времени наказывать. Что глазами захлопали? Не нравится! А что прикажете с вами делать?
Так вот, ты, Тимур, если сотворишь скверный поступок, не будешь, во-первых, больше играть на компьютере. А, во-вторых, будешь сидеть дома. Понял? А от тебя, Оксанка, буду прятать твои любимые игрушки и не разрешу тебе смотреть мультики.
– И миску тозе сплячесь? – уточнила расстроенная девочка, поднимая на отца глазёнки, полные слёз. Не дожидаясь ответа, она побежала в детскую, взяла медвежонка, боясь, что отец сейчас же отнимет его у неё.
– Папочка, а сегодня можно с миской иглать?
– Сегодня можно, – смилостивился он, вздыхая. Он решил, что на сегодня достаточно воспитательных мер и оставил детей одних. А сам в изнеможении рухнул на диван. Мысли его переключились на Адель. Ему очень хотелось навести о ней какую-нибудь справку. Он вспомнил про своего приятеля – Дениса Реброва. Вот кто наверняка знает её подноготную. Тот оказался лёгок на помине.
Через полчаса Денис уже стоял на пороге, и по круглому лицу его разливалась добродушная улыбка. Они сели за стол. Как и в прошлый раз, преимущественно пил лишь гость. После первой же рюмки водки он, словно угадав мысли хозяина, сам завёл разговор об интересующем Игоря предмете.
– Она, брат, сразу на тебя глаз положила! Я это точно знаю. Сколько раз мне звонила, выпытывала про тебя кое-какие подробности. Ох, и везуч ты! Смазливые бабы так и липнут к тебе, как мухи на мёд. А я, блин, не могу закадрить ничего путного. Эх, мне бы твой портрет! Все здешние красотки были бы моими! – Денис крякнул после выпитой рюмки и с сожалением посмотрел на свой круглый, как шар, живот.
Когда он ходил, создавалось впечатление, что не он несёт живот, а, напротив, тот – его.
– Так вот, друг, чтобы ты знал, Адель втюрилась в тебя, как девочка. Это ясно, как дважды два. Ты не зевай, она баба податливая, это с виду она такая неприступная.
Игорь нерешительно пожал плечами.
– Не знаю, что и сказать. Мне кажется, что это будет предательством по отношению к Ларисе.
Денис покачал головой, а затем опрокинул в себя уже четвёртую рюмку.
– Ох, и дурак же ты! Прошло уже полгода, как сгинула твоя Лариса. Ну и что теперь, монахом будешь жить? Тебе женщина нужна, живая! Пойми, старик, и не валяй, блин, дурака!