Но много лет назад, помнится, я выразилась метафорически, просто чтобы сказать красиво, ничего конкретного в виду не имея:
– Бумага легко горит. И быстро.
Провидица хренова!
Страстная Полина натура проявлялась не только в политической активности: она крутила недолгие романы направо-налево, бешено, по-карменовски. Как только немного утихала утолённая страсть, Полине становилось тягостно, скучно, и она старательно искала любой повод закончить отношения. В сущности, она была бы вполне счастливым и благополучным человеком, если бы не вечная «боль за родину», не постоянный политический стресс. И это беспокоило. Я всерьёз волновалась, что однажды она влипнет в историю. Хорошо, если жива останется.
Тем временем Малюдки взревновали меня!
– Как там твоя Фанни Каплан? – вредным голосом спрашивала Маринка, когда мы встречались, гуляли или сидели в кафе.
– Господь с тобой, за что ты её так? – смеялась я. – Она не террористка.
– Ну, Инесса Арманд или Клара Цеткин! Ты ж сразу поняла, о ком я!
– Она отличная девчонка, чего ты?
Тут фыркала Людка.
– Ага. «Свобода на баррикадах», ей пойдёт топлес с таким бюстом.
– Девки, вы что злые такие?
А они просто ревновали, зная о моей новой привязанности. Ведь я пыталась их всех подружить, но увы.
Студенческая тусовка, гуляния, посиделки, киношки, кафешки… Всё, как у всех в этом возрасте. В нашей компании любимой песней для исполнения хором была «В пещере каменной нашли напёрсток водки…». Приличные, благополучные будущие писатели, поэты и прочие литераторы громко распевали про водку и закуску, чаще всего почти совсем трезвыми, просто переполненными жизнью и энергией до лёгкого опьянения.
– Пили? – выкрикивал Тимур, бряцая на гитаре.
– Пили! – стройным хором отвечали мы.
– Ели?
– Ели!
– Хватит?
– Мало! Мало!
И дальше все вместе в полном восторге:
– Мало водки, мало водки, мало водки, мало водки и закуски тоже не хватало на всех!
Однажды, когда мы распевали эти дурацкие куплеты дома у Полины, вдруг приоткрылась дверь и появилась печальное лицо её мамы:
– Я думала услышать Окуджаву… – грустно сказала она, а мы заржали.
– Мама! – строго сказала Поля, и дверь закрылась.
Было хорошо, только мне всё равно вечно не хватало моих Малюдок.
Дружбы мои незабываемые!
Продолжение разговора с мамой про демона
За окном тьма, скоро полночь, мама включила торшер возле дивана. Фимка дрыхнет. Я умничаю.
– По собственному опыту скажу, ма, что в контроле за своими внешними реакциями на происходящее есть огромное здравое зерно, зернище! Наверное, это чистая психология: если контролируешь свою мимику, следишь за дыханием, то в ситуации стресса становится легче.
Мама кивнула:
– Абсолютно объяснимо с медицинской точки зрения: дыханием контролируешь выброс адреналина, вызывающего слишком сильный стресс.
– Вот! Постепенно это становится хорошей привычкой, и ты учишься не быть слабой в глазах людей. Люди – они такие первобытные! Чуют слабого, и у них включается древний инстинкт – «добить». Иногда они даже не соображают, что делают, почему их так тянет принимать участие в травле того, кому и так улюлюкает вслед уже десять тысяч человек.
– Ты меня пугаешь! Откуда такой опыт? Разве с тобой случалось что-то подобное?
– А разве обязательно, чтобы случилось именно со мной? Тебе не кажется, что это эмоциональная тупость – понимать лишь собственные чувства и иметь в виду только собственный опыт? Ты же сама не такая, мамуль.
– Ты права.
– В общем, внутренняя уверенность в себе, сила, которая в бесстрастности и отражается на лице, один из способов выживания.
– Есть одно серьёзное «но». Это я тебе как врач скажу. Когда вопреки испытываемым чувствам, человек надевает маску бесстрастности, при этом в душе кипит вулкан, знаешь, что происходит? Организм быстрее изнашивается, мы его губим. Эмоции требуется выражать, иначе случается взрыв внутри. И тогда какой во всём смысл? Получается, «держать лицо» – себе вредить?
– Э, мам, ты не понимаешь! Услышь меня! Смысл в том, чтобы реакция была не только внешней, но и глубоко внутренней с как можно более лёгким отношением к происходящему и к людям. Надо плевать на всё по-настоящему и уметь не просто скрыть свои чувства, а не испытывать их. Суть в профилактике, как сказали бы вы, медики: быть защищённым заранее, всегда, даже когда ничто не предвещает плохого.
– А ты не превратишься в бездушное существо? То есть… я-то тебя знаю, ты не сможешь, но тебя не пугает такая возможность? Досовершенствуешься до полного безразличия ко всему – и что?
– Хм. До этого настолько далеко! По-моему, ты опять не совсем поняла… или я плохо объясняю. Умение сдерживать эмоции и не выглядеть слабым вовсе не мешает чувствовать, сочувствовать и даже страдать, когда без этого никак. Или вот, к примеру, счастье. То самое, когда «остановись, мгновенье – ты прекрасно!»… Блаженство с мордочки лучше бы убрать. Небезопасно. На эту тему в одном популярном журнале напечатана отличная статейка психолога, сейчас покажу.
Я метнулась в свою комнату за журналом. Фимка недовольно поднял башку и дёрнул хвостом: мол, чего скачешь, так хорошо сидели… Вернувшись, открыла нужную страницу.
– Смотри, что пишет: «Весь этот кошмар – искренность, откровенность, открытость – прямые сообщники самоубийств, улыбчивые проводники в личный ад человека, в депрессию, потому что непременное условие выживания людей с такими качествами – наличие рядом любящих близких и чужих, но порядочных граждан, хотя бы по минимуму – не сволочей. А с этим у человечества в целом очень большие проблемы.
Посему главный постулат: открытость и откровенность – недруги и даже враги. Закройтесь на все шпингалеты, застегнитесь на все пуговицы! Особенно, когда вам хорошо. Если плохо – всё немного проще: вас, скорее всего, не тронут, вы уже повержены. Хотя не следует забывать, что есть опасность инстинктивного желания добить слабого, кое-кто может и не удержаться от соблазна».
– Какие страшные рекомендации! – ужаснулась мама. – Нет, я не согласна категорически. Этот психолог сам нуждается в помощи, ему явно плохо, у него жуткий личный опыт. Зачем он такое пишет? Это страшно!
– А мне кажется, что всё верно. И папа именно это имел в виду, хотя и не был психологом. Пришёл к тому же интуитивно и своим опытом. Слушай, мам, о чём я сейчас подумала! Родители отдают детей заниматься спортом ради здоровья, а ещё для того, чтобы их крошки могли дать отпор, когда понадобится защищаться. И вот человек, в итоге, сможет постоять за себя, но чисто физически! А что делать, когда плюют в душу, вытирают ноги о самооценку? Какая часть многоборья от этого защитит? И прикинь сама, насколько чаще люди оказываются избиты и истерзаны морально, чем становятся жертвой нападения хулиганов? Так ведь?
– Так…
– Отсюда вывод: человека, пока он ребёнок, необходимо учить справляться с тем, что является куда более реальной опасностью. Мне кажется, именно так думал папа. Хотя учиться давать по морде тоже полезно.
– Ты права, мне нечего возразить. Я ещё буду думать об этом. Но знаешь… в стремлении быть неуязвимым нужно как-то не потерять способность к сочувствию. К любви. Потому что тогда зачем вообще вот это всё – благополучие, покой, умение быть сильной и независимой? Для чего?
– Для себя. Этого мало?
– Мне кажется, маловато.
– Ой, мам, что вспомнила! Папа упомянул однажды про песню Высоцкого, которая про это – про умение прятать своё лицо… Я была маленькой, и он не стал на этом останавливаться. Как ты думаешь, про какую песню речь? Столько лет прошло, а я так и не поняла.
Мама задумалась.
– Хм. Не уверена на сто процентов, но, кажется, у Высоцкого есть песня, которая называется «Маски». Может, он её имел в виду?
– Не помню такую. А про что она?
– Так про маски же, – засмеялась мама. – Про то, как люди носят маски. А чего гадать, поищи на полках первое издание его стихов – «Нерв». Должно быть там.