Это был крупный мужчина, с залысиной полностью открывающий высокий лоб, с круглыми профессорскими очками, он производил впечатление личности, знающей своё дело. В его взгляде, просматривались черты какого-то особенного высокомерия. На нём была фирменная казённая рубашка с расстёгнутым воротником.
– Все эти олигархи зажрались, получили собственность путём непонятно каких аукционов, и теперь ходят, задрав голову, не признавая никакого государства, я рад, это и нам в какой-то степени, развяжет руки, – продолжил генерал свои мысли.
– Что значит непонятных аукционов,– подключился председатель облсуда, – все они были законными, по тому времени, другое дело, как эти законы принимались, и кого допустили к участию в аукционах.
Председатель суда, Умников Георгий Стефанович, был одновременно заведующим кафедрой юридического факультета университета. В судьи перешёл из науки, минуя практику непосредственного участия в судах первых инстанций, где в основном начинали свою карьеру женщины. Руководитель он был властный, но в своём кругу, контактный, с которым можно договариваться. В эту узкую компанию он попал не сразу, а только после того, как несколько раз, помог Стрелкову решить некоторые, для него важные судебные процессы. Он был в чёрной, тонкой, шерстяной водолазке, одетой поверх спортивных темно-синих брюк фирмы Адидас и белых на толстой подошве кроссовках той же фирмы.
– Ладно, Георгий, перестань их оправдывать. В жизни должна быть справедливость, а кто они такие, откуда взялись, спрашиваю я. Вместо того, чтобы эта огромная собственность и большие деньги попали в руки людей государственников, которые находятся или находились у руля, она попала в неизвестно какие, и вот теперь совершенно правильно восстанавливается справедливость. Мы с вами власть и нам это все должно принадлежать,– разгорячился генерал.
– Я с тобой согласен Стрелков, ты абсолютно прав,– присоединился Дымов, сидевший до этого молча, внимательно слушая своих коллег.
– Это недопустимо, когда такие денежные мешки, начинают лезть во власть и указывать, кому чего и как делать. Им нечего делать в политике, как ни – будь, разберёмся без них.
Сергей Васильевич, был личностью видной с приятной наружностью, благородными чертами лица, голову обрамляла, аккуратно подстриженная шапка русых волос, а голубые глаза притягивали, выражая большое доверие. Он в темно-синем костюме, при галстуке, пока ещё не переодевался, как это делал обычно, приезжая сюда.
Дымов Сергей Васильевич никогда ничего не производил сам. Он прежде не командовал никаким производством, а только будучи руководителем района, проводил оперативки со строителями по вводу отдельных жилых и производственных сельскохозяйственных объектов. Однако на этих совещаниях кроме понукания и назначения сроков ничего конкретного о том, как и, что нужно выполнить, и какими способами, он не говорил, потому что и не знал этого.
Постепенно, особенно в последние годы, у него сложилось определённое отношение к власти и окружающим его руководителям предприятий и бизнесменам. Он видел, как люди начинают обогащаться, как у них появляется крутые машины, как строят для себя загородные дома, как становятся миллионерами. И попав в настоящую власть, он стал считать, что одни должны вкалывать трудиться, что-то создавать. Другие же, такие как он, должны пользоваться плодами этого созидания и так же быть богатыми, как и они, а может быть ещё более.
В его руках находились огромные государственные бюджетные средства. В его правах было, как этими средствами распорядиться. И он, стал это делать, отрезая некоторый кусочек от этого большого пирога.
Он чётко теперь понимал, что власть для того и есть, чтобы ей пользоваться, жить в большом достатке и комфорте не испытывая неудобств и это как бы дано ему свыше. Он человек деятельный решительный, знающий. Ельцинско – гайдаровские реформы были им восприняты вначале в штыки, а затем с удовлетворением так, как они предоставляли широкие возможности личного обогащения, особенно, когда ты на высокой государственной должности.
Эти реформы позволяли создавать фирмы, открывать счёта в банках на имя нужного человека или близкого родственника и использовать эти возможности по своему усмотрению. Что касается вышестоящего руководства, то он был ему предан и сомнений в правильности поступающих распоряжений у него никогда не возникало.
В этой мутной воде крайне громоздкой и неповоротливой структуры управления, где главными были московские федеральные органы, Дымову очень сложно было найти своё место. Поэтому он старался по большинству простых вопросов, которые так и так должны были бы разрешиться, принимать участие продвигать, помогать. По тем же, которые были сложные и, в общем, то, зависели в основном от федералов, он стремился уйти в сторону или переложить эти решения на других. А так как простых вопросов было намного больше, чем сложных, о Дымове, среди служащих областных районных управлений, да и рядовых граждан шла молва, как о руководителе порядочном и ответственном, готовым всегда прийти на помощь. В результате, его считали очень влиятельным человеком.
Сергей Васильевич никогда не задумывался необходимости каких-то изменений. Он не был реформатором. Он делал свою работу по тем правилам и законам, которые были прежде до него установлены, и главное стремился сделать эту работу хорошо. Все задачи, которые следовало бы решать, не были заранее спланированы, они возникали по мере необходимости. Он приходил на работу, садился за своё рабочее место и через некоторое время уже раздавался телефонный звонок, и кто-то из его подчинения, что-то просил, о чём-то советовался, и таким образом он втягивался в непрерывное появление суетливых различных дел. И из этих ручейков крупных или малых разных дел, складывался бурный поток, который нёс его всегда в определённом направлении.
В этот переходный период большинство окружающих его работников начали свою карьеру в советский период, где занимали раньше различные комсомольские или партийные посты. Таким образом, они перешли из одной системы в другую, привнеся вместе с собой те методы и приёмы, которые прежде были ими освоены при старом строе.
– Оксана,– позвал Дымов, обращаясь в соседнюю комнату,
–– налей ка нам, пожалуйста, водочки из холодильника, а то сидим как-то, пока ещё совсем сухие, не обращённые в веру.
Оксана, молодая симпатичная украинская девушка, с высокой пышущей здоровьем грудью и широкими округлыми бёдрами, выглянула, и, улыбаясь, произнесла.
– Я бегом, Сергей Васильевич, все уже готово.
Она вышла, неся в руках литровую бутылку запотевшей от холода водки, и улыбаясь каждому, разлила в бокалы.
– За нас ребята, за нашу крепкую дружбу,– произнёс Дымов,– будьте здоровы и счастливы.
Он вытянул руку, приподнял свой бокал вверх, залпом выпил, крякнул и, не закусывая, понюхал, взяв со стола, кусочек хлеба.
– Ну, что пошли,– сказал Стрелков, показывая жестом, вниз в сторону лестницы, которая вела к бане, расположенной в нижней части дачи.
Парная была так организована, что из неё, по встроенному помосту, можно было пройти, и нырнуть прямо в озеро.
– Вы идите,– сказал Дымов, – а я, что – то сегодня парится, не настроен, пойду, переоденусь и буду вас ждать.
Шумно гремя, шаркающими ногами по деревянной лестнице, отцы спустились вниз в парную. Он, проводив их, пошёл в тренажёрный зал, где переоделся в спортивный костюм, вернулся, и присел к столу.
– Сергей Васильевич, может быть, чего ни будь подать,– спросила, выглянув, улыбающаяся во весь рот Оксана.