Там же, во Флориде, состоялся семейный «полет на Марс».
О, Боже! Если эта коротенькая имитация полёта задаёт такие ощущения перегрузок, эмоций приземления, взлёта, то что ж там на самом деле происходит! А этот гул двигателей и дребезжание, и понимаешь, что такое «земля уходит из-под ног». И выходим из космического корабля, пошатываясь, под суровую героическую музыку, такие почти астронавты. Настолько эпично и захватывающе! Это невероятно, но с тех пор я думаю, что на Марсе уже побывала.
Один далекий друг называет меня «инопланетянкой». Это смешно, ведь по знаку я Дева, земная и прагматичная. Но, возможно, он считает это оригинальным комплиментом.
Только иногда он говорит, что смотрит на звезды и думает обо мне. И даже передает какое-то мысленное послание. Вот тут я теряюсь и не знаю, что сказать. Но, если честно, приятно быть для кого то не такой, как все. Пусть даже чуть-чуть «инопланетянкой».
А однажды дело было под наркозом. Отключившись, я попала в лапы страшных видений и думала, что нахожусь среди пришельцев. «Пришельцами» были люди в белых халатах и масках, и мне очень хотелось отбиться от их рук. Но под наркозом не отобьешься. Пришлось терпеть.
А через 5 лет я случайно узнала, что у меня только одна доля щитовидной железы. Врачи озадачены. И я в недоумении. И только муж пошутил по этому поводу: «Может, инопланетяне похитили?»
Вот дела, не знаю. И, кажется, это не смешно. Так и живу, не понимая, куда подевалась половина нужного органа.
А как быть с моей подругой Лунной Кошкой? Уж в её существовании я не сомневаюсь. Эта Кошка знает тайные дорожки среди Звездного неба. Легко прыгает ночью между Вселенными и Мирами. А утром не добудишься, и не потому, что она лентяйка.
Но я в скафандре долго гулять не приспособлена. Не привыкла ещё. Пора снимать и возвращаться домой.
Потому что здесь у меня тоже звездопады с загаданными желаниями или с теми, что пока не успела загадать. И звездная пыль, брошенная маленькой феей Динь Динь, падает на бумагу, осыпается звёздами, и мне опять блуждать среди них бессонными ночами.
И чувствую я себя вечным странником в бескрайнем мире, где каждый стремится отыскать свою звезду.
За все надо платить или самаркандские страсти
Альфия Мансурова
В августе 1973 года, махнув на прощание любимой Казани новеньким дипломом химика, мчусь на отработку практики в центральные Кызыл-Кумы. Есть среди друзей и такие, что крутят пальцем у виска в мою сторону.
Рейс отправляется с большой задержкой, пара часов в Ташкенте, и вот уже сижу в прохладном салоне новенького Як-40.
Через час полёта над пустыней садимся на маленьком пятачке затерявшегося в песках аэропорта. Город-оазис Навои встречает пеклом в 44°С.
На выходе из самолёта колючий ветер обжигает лицо – невольно прикрываю глаза, на зубах скрипит солоноватая песчаная пыль.
Так начинается моя новая эпоха в древнем Туркестане – государстве Саманидов, которая продлится ни много, ни мало, тридцать два года.
Исмат – молодой специалист, стажёр аммиачного производства. Самаркандский таджик. Крепкого телосложения, смугл, вальяжен. Чёрные лоснящиеся волосы прилизаны набок, небольшие глазки слегка прикрыты, нижняя губа оттопырена. Женат.
Закрепили его за опытным аппаратчиком – яркой, острой на язычок, статной блондинкой, Галиной Колесник.
Он не сводил с неё восхищенных глаз – похоже, влюбился не на шутку,
Но «женатику» не повезло – Галина невзлюбила и беспощадно гоняла новичка:
– Почему до сих пор кислород не в лаборатории?
Исмат багровел, швырял все, что под руку попадало:
– ПАчИму я, специалист с высшим образованием, должен носить эти прАклятые вёдра с жидким кислородом?!
Восток – дело, может, и тонкое, но предсказуемое.
Исмат пригласил Галину в путешествие по античной Согдиане, ныне Самарканд – он родом оттуда.
– Повезло, – завистливо мелькнуло у меня в голове.
– Одна не поеду, – отрезала Галина.
На самаркандский вокзал Исмат приехал на чёрной «Волге» с другом Рузи. Друг, понимаю, был предназначен для меня. Ну, спасибо!
Рузи – черноглазый, худощавый самаркандский таджик с весёлыми внимательными глазами. Историк и гид с торопливой русской речью.
С первого взгляда влюбилась я в тебя, Самарканд – один из древнейших городов мира с множеством сногсшибательных объектов ЮНЕСКО!
Великолепная площадь Регистан, легендарная обсерватория Улугбека, средневековый мавзолей Шахи-Зинда – росписи на резном мраморе, мавзолей Гур-Эмир, где под нефритовыми надгробиями покоятся жестокий завоеватель Тамерлан – Хромой Тимур, его сыновья и внуки.
Мавзолей на холме Афросиаб окутан легендами. Там, по преданиям, покоятся мощи библейского пророка Даниила. Ходжи Данияр, называют его мусульмане. Античные мечети и храмы – все эти шедевры покорились нам в этот волшебный день, который завершился бесшабашным ужином в популярном узбекском ресторане.
Андижанскую польку выплясывали под всеобщие аплодисменты и плотоядные взгляды местных джигитов на мою яркую подругу Галинку.
Шурпа из молодой баранины с шалганом и зеленью, знатные шашлыки, бордовое узбекское вино, терпкий зелёный чай.
Ферганский плов с ачик-чучуком так и остался скучать нетронутой янтарно-жемчужной горкой.
Такси. Апартаменты.
Заранее было решено, что мы ночуем одни, но парни напросились на «чай».
Дубовые двери, высокие потолки, дорогая уютная мебель, изобилие курпачей и нарядных плюшевых подушек – чьё же это жилище?
Осмотрев комнаты, Галина приняла решение:
– Будем спать в зале.
А парни и не думали покидать квартиру – обманули, но поклялись не беспокоить.
Исмат попытался поцеловать Галину, но она увернулась, перевела попытку в шутку.
Разошлись по комнатам. Тишина.
Мы наскоро помылись. Прислушались. На цыпочках прошмыгнули в свою комнату.
У Галки сильные руки: ножка стула намертво воткнулась в позолоченную рукоятку двери.
Я вылупила на неё глаза:
– Гал, порядочные парни…
Она усмехнулась:
– За все надо платить, дорогая.
Осторожно волокли мебель, строили баррикаду.
Спать легли вместе на пузатом диване, укрылись курпачами.
Проснулись одновременно, как ошпаренные.
Скрипела дверь – её раскачивали с другой стороны.
Галка сжала мне руку:
– Не бойся! Мы в безопасности.
Движение за дверью усилилось:
– Галина Григорьевна! Альфия! Откройте, по-хорошему!
Голос Исмата менялся, просьбы, требования чередовались с ругательствами, дверь трещала, стул зловеще подскакивал.
Ни один Галин мускул не дрогнул.
Я мелко постукивала зубами – мне было что терять.
Часа полтора парни пытались выдавить дверь.
Упрашивали открыть. Уговаривали, обещали.
Уходили посоветоваться и возвращались. Требовали, угрожали.
Я пыталась образумить Рузи – он был трезвее и спокойнее Исмата.
Облом, мальчики!
В конце концов возня за дверями прекратилась.
– Пфух – выдохнули мы с Галиной и, обессиленные, упали на диван. Проспали до полудня, когда добралось сквозь окно до нас слепящее южное солнце, обещая новый день. Другой.
Торговый центр
Агнес Госсен
Торговый центр располагался в нашем райцентре рядом с рестораном и отделением милиции. Мой отец в те, доперестроечные времена, работал в другом магазине заведующим, но у него в универсаме было много знакомых.
Однажды к нам в гости приехала шикарно одетая заведующая складом сельпо, скажем, Веселова, со своим любовником, артистом Оренбургского театра оперетты. До сих пор не знаю, почему они тогда заехали к нам. Может, у отца была ревизия в магазине, и он пригласил их на ужин после ее окончания, или она сама напросилась, зная, что ей не откажут…
Я тогда училась в седьмом классе, отец купил нам пианино, и я стала учиться играть по нотам у нашей учительницы пения Елены Ивановны, но одновременно разучила сама несколько тогда популярных песен «Огромное небо», про пилотов, которые сами погибли, но город спасли, или про соседа, игравшего на кларнете и трубе, как только наступало утро.