Возвращаясь в реальность, эту картину портило только одно, удушающее пекло. Жара держалась три недели, и, похоже, собиралась задержаться подольше.
Единение с природой нарушило грубое вмешательство назойливых мух и оводов. Они от злости на духоту не знали, куда им деться, и, завидев сразу несколько объектов для заточки своих мелких острых зубов, ринулись на женщин.
Отбиваясь от насекомых, рыженькая красавица закончила оценку окружающей обстановки и отвела пальчиком коротенькую косую чёлку, прилипшую ко лбу. После чего девушка достала из сумочки салфетки и протерла пухлые губки, стирая с них пыль. Волосы, заплетенные в крупный колосок, растрепались, липли к шее и падали на слегка раскосые глаза. Чуть собрав прядки, девушка вздохнула.
– Как тут красиво! – медленно произнесла красавица, протягивая попутчицам упаковку салфеток.
– Да, у нас тут благодать! И в деревне хорошо! – проговорила женщина. Слабая улыбка сбежала с её лица. Она достала несколько влажных платочков, кивнув в знак благодарности.
– Правда? А вы здешние?
– Да. Я тут родилась, училась. А после выскочила замуж за местного парня, и мы вместе укатили в город. Теперь вот с внучкой возвращаемся в родные края. У меня здесь сестричка осталась, к ней и едем, – грустно улыбаясь, пояснила попутчица.
– Понятно, – кивнула девушка.
– А ты, милая, погостить к кому?
– Нет, – улыбнулась незнакомка. – На работу устраиваться еду, фельдшером, по распределению. В такую глушь никто не захотел ехать, а я вот решилась. Вроде и домик обещали. Ну, думаю, чего теряться, поеду…
– Вот и правильно. Не пожалеешь, милая. У нас в деревне спокойно. Да и при деле будешь. Вроде как – главный человек. Меня Глафирой Елисеевной именуют. Можешь звать меня – баба Глаша. Я уже не молода. А эта девочка, – женщина указала в сторону подростка, – моя внученька Анюта.
– Алёна. Приятно познакомиться! Теперь мне уже не так одиноко и страшно.
Девушка улыбнулась и пожала руку бабе Глаше.
– Будем дружить. Когда нужно, обращайся, не стесняйся. У нас в «Веснушках» всё по старине, всё просто.
– Спасибо. Что-то автобуса долго нет? – Взволнованно вглядываясь вдаль, звонко спросила Алёна.
– А вдруг поломался?! – всплеснула руками старушка.
Алёна пожала плечами и взглянула на Аню, но та старалась избегать общения, и смотрела куда-то вдаль.
«Замкнутая какая, – подумала Алёна. – Сколько же ей лет? На вид – немного моложе меня, может лет на пять. Молодая, а едет в глушь. У меня хоть веские причины есть, а она-то куда? Ведь вся жизнь впереди. Странно!»
Отведя взгляд от подростка, Алёна заметила, что вдалеке, разбрасывая столбы густой пыли по обеим сторонам, показался приближающийся дребезжащий автобус. Мысли её моментально переключились.
Погрузив каждая свой багаж, женщины расселись по местам. Старенький транспорт продолжил свой маршрут. Народу в нём не было, что навевало сильнейшую тоску у молодых попутчиц. Вроде бы жизнь продолжалась, а на деле – всё затихло. Пока замерло…
Под скрип рессор и плавное покачивание старенького автотранспорта, путники вспоминали прошлое.
Глава 2
– Алёнка, ну рассказывай, – упрашивала подружка.
Девушка суетилась вокруг Алёны, которая сидела на качелях на детской площадке и тихо раскачивалась, задевая ногами о землю.
– Что рассказывать? – Удивилась девушка, устало потирая глаза, моментально наполнившиеся солёной влагой.
– Как что? Ты рассказала Мишке о беременности?
– Сказала, – ответила подружка. Она нахмурилась и вытерла слёзы.
– И что?
– И ничего! – звонко ответила Алёна.
– Как? Совсем ничего? Он не рад? – Удивилась подружка. Она ухватилась рукой за металлическую цепь и, остановив качели, присела перед собеседницей на корточки.
– Нет. Его это не интересует. Да ещё и роман новый наклюнулся у него.
– Да ты что? Вот сволочь! – покачала головой бойкая девчонка. Она не могла понять, почему её подруга – девушка, пышущая жизнерадостностью, любящая движение и веселье, не привлекла этого громогласного гуляку.
– А ты, Насть, думала, что из детдома рыцари выходят? Эти парни любить не умеют.
– Алён, ты не права! Ну, ведь есть и хорошие ребята. Вон, Юрка прямо хвостом за тобой ходит. Не теряйся, переспи с ним, и всё… ребёнок при папке будет.
– Ты дура, да?
– Чего обижаешь меня? Я, между прочим, о тебе глупой забочусь. Ты отучишься, получишь аттестат, и детдом с тобой распрощается. Он свои обязательства выполнил, дело сделано. И что потом? Тебе учиться нужно, а у тебя пупок на нос полезет. Или ты думаешь, что пьющей матери нужна? А может, к бабке отправишься? Считаешь: ей легко? А ещё ты на голову свалишься с довеском. Ребёнку хороший дом нужен, правильное питание. Что ты ему дашь? Делай аборт.
– Нет! – решительно произнесла Алёна. – Послушай, Настя, это моё личное дело, и я не хочу его ни с кем обсуждать, даже с тобой.
– Делай что хочешь, – кивнула подруга. Она поднялась на ноги, развернулась и ушла.
В тот вечер, после беседы с подругой, Алёна проплакала часа три, но решение не приняла. Любимый парень, которого она боготворила, предал её. Она считала, что никому в этом мире не нужна, кроме крохотного существа под сердцем.
«В нём и есть моё спасение. Ради маленького нужно жить дальше! – мысленно пришла к выводу обманутая девушка. – Оставлю всё как есть, и решать задачи буду по мере их поступления».
Дни тянулись медленно. В детском доме, где жила и воспитывалась Алёна, готовились к выпускному балу. А любимый Мишка на глазах у всех крутил любовь с её бывшей подругой Лилей.
Самочувствие Алёны ухудшалось день ото дня. Девушку мучили головокружения и тошнота, и она постоянно находилась у себя в комнате, не решаясь выходить на улицу. В один из предпраздничных дней девчонки из соседней комнаты пришли навестить её, и угостили компотом из крыжовника, поболтали с ней о всяких пустяках и отправились на прогулку. Спустя час Алёне стало дурно. Тугие спазмы охватили девичий живот, а через минуту по её бёдрам потекло что-то тёплое. Острая боль уже пронзала всё тело снизу вверх, и прекратилась только после того, как девушку накрыла спасительная темнота обморока.
Очнулась Алёна много позже на больничной койке. Она сфокусировала зрение и взглянула на пустую капельницу, затем медленно перевела взгляд на расплывчатое пятно сбоку от узкой кровати, на которой лежала. На стуле, нахохлившись как продрогший под ледяным дождём воробышек, сидела её верная подруга Настя.
– Что случилось? – Осипшим голосом поинтересовалась девушка, подтягиваясь на локтях, чтобы сесть.
– Алёна, ты только не волнуйся, всё уже позади. Только пока нельзя тебе сидеть. Ты лучше полежи, отдохни пока.
– Что позади? Насть, где я? Что в больнице, это я поняла, но почему? – Попыталась вскочить с постели Алёна.
Девушку тут же опоясала тупая боль внизу живота, и она присела на краешек койки, застеленной серой, грубой на ощупь простыней, с сине-зелёным клеймом в виде нескольких букв и цифр на выбившемся из-под тонкого матраса кончике.
В коридоре послышался шум и голоса медработников, спешащих по коридору с каталкой. Следом раздался скрип тележки и звон посуды.
Алёна напряглась, вслушиваясь в суматоху за дверью. Она перевела вопросительный взгляд с неплотно прикрытой двери на подругу.
– Ты в гинекологии, Алён. И тебя чудом спасли, – пояснила подруга после того, как шум немного стих, и в замешательстве поёрзала на неудобном пластиковом стуле.
– Только меня? – Алёна недоверчиво вперила затравленный взгляд на подругу, сползая с койки на колени.
– Ребёнка спасти не удалось. Ты что-то приняла, да? Ты послушалась моего совета?
– Насть, да ты что?! – Едва ворочая сухим шершавым языком, возмутилась Алёна. Она стояла перед подругой на коленях, согнувшись от боли душевной и физической, в надежде на её понимание, но при этом не смотрела на неё. – Ты же знаешь, как я ждала этого ребёнка!